История России с древнейших времен. Том 7. Царствование Федора Иоанновича. 1584–1598 гг. - Сергей Соловьев

После этих случаев Курбский имел право жаловаться, что он, изгнанный без правды, пребывает в странствии между людьми тяжелыми и очень негостеприимными. Из всего видно, что его и его москвичей не любили в новом их отечестве. Но, с другой стороны, посмотрим, как поступал сам Курбский в столкновениях с соседями и людьми, ему подчиненными. Когда соседние с данными ему королем волостями крестьяне смединские обвиняли его в завладении их землею, подрании пчел, насилиях, побоях и грабежах и король прислал ему свой напоминальный лист, то Курбский отвечал: «Я не велю вступаться в землю Смединскую, а приказываю защищать свою землю; если смединцы будут присвоять мою землю, которую они считают своею, то я прикажу ловить их и вешать. А что касается до удовлетворения, которое смединцы требуют от урядников и крестьян моих за обиду и вред, то я им в том суда и расправы давать не обязан, ибо, если что урядники и крестьяне мои сделали, то сделали, защищая мою землю». Курбский по какому-то праву завладел имением панов Красенских; король Сигизмунд-Август решил, что Курбский должен возвратить имение. Курбский получил королевское приказание, когда уже Сигизмунда-Августа не было в живых. Посланец королевский долго разъезжал по имениям Курбского с листом королевским. Слуги Курбского посылали его из одного имения в другое, даже один из них грозил ему палкой. Наконец посланец нашел Курбского и хотел вручить ему лист королевский, но Курбский в присутствии многих знатных особ сказал ему: «Ты ездишь ко мне с мертвыми листами, потому что когда король умер, то и все листы его умерли. Да хотя бы ты и от живого короля приехал, то я тебе и никому другому имения не уступлю». В 1572 году на Курбского подана была жалоба, что он перехватил в своем имении слугу враждебного ему пана, ограбил и мучил; пытал о намерениях последнего против него; а в 1579 году возный, который ездил к Курбскому звать его к суду, подал жалобу, что слуги князя напали на него на дороге, били в шесть киев, бросили едва живого и, бьючи, приговаривали: «Позовов к его милости князю, пану нашему, не носи». Верный слуга Курбского, известный уже нам Иван Келемет, подражал своему пану: в 1569 году владимирские жиды подали жалобу, что Келемет, урядник Курбского в Ковле, который был отдан королем во владение последнему, схватил за долги двоих жидов ковельских и жидовку в субботу, в школе на молитве, посадил в яму, наполненную водою, запечатал в домах их и в домах других жидов лавки и пивницы. Возный, отряженный по этой жалобе в Ковель, доносил, что когда он с понятою шляхтою пришел к воротам замка, то привратник их в замок не пустил. Стоя у ворот, они слышали вопль заключенных в водяной яме жидов, которых сосали пиявки. Наконец вышел Келемет и сказал: «Разве пану не вольно наказывать подданных своих не только тюрьмою или другим каким-нибудь наказанием, но даже смертию? А я что ни делаю, все делаю по приказанию своего пана, его милости князя Курбского, потому что пан мой, владея имением Ковельским и подданными, волен наказывать их, как хочет, а королю, его милости и никому другому нет до того никакого дела». Жиды владимирские, пришедшие вместе с возным, сказали на это: «Вольно пану карать своих подданных, но только согласно с законом, а ты нарушаешь наши права, подтвержденные королевскими привилегиями». Келемет отвечал: «Я ваших прав и вольностей знать не хочу» – и велел всем жидам выбраться из города. По королевскому декрету, Курбский должен был освободить жидов, отпечатать школу их, домы и лавки. Панцырный боярин ковельский, Порыдубский, подал королю жалобу, что Курбский наслал открытою силою слуг, бояр и крестьян своих на его имение и на дом, приказал схватить его самого и со всем семейством и держал шесть лет в жестоком заключении, имение все пограбил. Что касается до сопротивления судным и королевским приговорам, то поведение Курбского и слуг его не составляло исключения: в 1582 году возный доносил, что когда он, по приказанию городского владимирского уряда, ездил к пану Красенскому, чтоб взыскать с него деньги в пользу князя Курбского, то Красенский в панцыре, с несколькими сотнями конных вооруженных людей, загородил ему дорогу к своему селу и сказал: «Будем вас бить и защищаться до смерти», причем действительно прибил двоих слуг Курбского. Король принужден был дать указ, чтоб старосты кременецкий, владимирский и луцкий, ополчив шляхту бсего воеводства Волынского, вооруженною рукою произвели взыскание с Красенского; но многие шляхтичи, вместо того чтоб исполнить королевский указ, присоединились к Красенскому, который, разделивши вооруженных людей своих на три отряда, сам с одним отрядом загородил дорогу к двум своим имениям, а жена его, Ганна, с двумя другими отрядами загородила дорогу к имению Красному.

В 1548 году католический виленский епископ Павел жаловался Королю, что в его епархии многие жены мужей своих покидают, живут с жидами, турками, татарами, забыв свое христианство. Но подле этих известий, которые не могут дать нам выгодного понятия о нравственном состоянии в Западной России в описываемое время, встречаем известия, которые показывают и действия животворного начали, которое будило человека и указывало ему высшие цели жизни: на дороге, по которой проезжал С пира пьяный пан с женою, тоже нетрезвою, оба, как в пьяном, так и в трезвом виде, не уважавшие жизни, чести и собственности меньших братий; на дороге, по которой ехал пан с вооруженным отрядом слуг и крестьян, чтоб напасть на имение своего противника; на дороге, по которой шли слуги и служанки, чтоб сделать пред судом ложное показание или бесстыдно объявить ложным справедливое, – на этой же самой дороге можно было встретить молодого человека, который, испытав беду, признал ее божиим наказанием, за известный грех свой для очищения себя от него предпринял подвиг: идет пешком собирать на церковное строение.

Мы видели нравы, образ жизни, взаимные отношения панов западнорусских; теперь войдем в их жилища, в эти домы, где они пировали, ссорились и мирились. Среди обширного двора находился большой дом с большими сенями; из сеней вход в светлицу, в светлице двери на завесах, четыре окна, стол дубовый на ножках, вокруг четыре скамьи, печь муравленая зеленая; из светлицы ход в кладовую. Из тех же сеней, на противоположной стороне, вход в другую светлицу, в которой такая же мебель, как и в первой, и ход в другую кладовую; из тех же сеней лестница наверх. Кроме большого дома, на дворе еще несколько строений, светлиц с окнами, вправленными в олово, столами разноцветными, дубовыми, липовыми, печами муравлеными зелеными, скамьями при стопах и вокруг светлиц, кроватями дубовыми, камельками, над воротами галерея с окнами; при описании панских дворов встречаем и старое знакомое нам слово гридня: на дворе гридня большая, в ней стол, вокруг четыре скамьи. Дом со стороны пруда и дикого леса огорожен острогом.

Нравственное состояние общества со всеми своими сторонами, светлыми и темными, должно было отразиться в памятниках литературных. Мы видели, что окончательная, доведенная до крайности, борьба между новым порядком вещей и остатками старины не прошла молча. Двое потомков Мономаха, потомок старшей линии, линии Мстиславовой, князь Андрей Курбский-Смоленский-Ярославский, и потомок младшей линии, линии Юрия Долгорукого, Иван Васильевич московский, царь всея Руси и самодержец, сразились в последней усобице, в последней которе, сразились словом, Но одна крайность борьбы, один личный характер борцов не объясняет нам вполне явления; надобно прибавить, что борцы эти воспитались в словесной борьбе, в преданиях о ней, привыкли признавать за этою борьбою важное значение, привыкли уважать это новое оружие-слово. Борьба, которая при Грозном оканчивалась, борьба государей московских с основанными на старине притязаниями княжескобоярскими, началась при Иоанне III и тогда же была уже соединена с литературным движением; борьба Софии Палеолог с Патрикеевыми и Ряполовскими тесно была соединена с церковною борьбою по поводу ереси жидовствующих; одною материальною борьбою, преследованиями и казнями, дело не могло ограничиться: Иосиф Волоцкий, требуя от правительства строгих мер против еретиков, должен был вместе с этим написать книгу для их обличения. Враги Иосифа не оставались безмолвными: заволжские старцы опровергали письменно мнения Волоцкого, старец Вассиан Косой (князь Патрикеев) был представителем этих старцев, считался в Москве одним из самых грамотных и смышленых людей. Является Максим Грек – светило тогдашней науки; около него собираются русские грамотные люди, он образует учеников, в числе которых считает себя и князь Курбский; но около святогорского старца собираются также люди, недовольные новым порядком вещей, принесенным гречанкою Софьею, движение литературное опять тесно соединено с политическим; Максим Грек подвергается опале вместе с Вассианом Косым, их враг-митрополит Даниил-также один из самых плодовитых писателей времени; в борьбе политической постоянно употребляется оружием слово. Таким образом, литература политико-церковно-полемическая, которою обозначается описываемое время, явно ведет свое начало оттуда же, откуда начинается борьба политическая, от борьбы Софии и Волоцкого с Патрикеевыми и жидовствующими.