Президент от мафии - Стивен Кэннелл

— И куда это нас приводит? — задал вопрос Каз.

— Я копаю в Министерстве юстиции, использую старые связи, но это чертовски трудно, если за вами не стоит ни одна из телекомпаний. Я подумал, что следует начать с самого верха, и занялся Уоллисом Литманом. До сих пор я не нашел ничего серьезного, но кое-что кажется забавным…

— Что же?

— Еще в шестидесятые годы он был всего лишь скромным конторским служащим во Флориде и занимался портфелем акций. Литман зарабатывал от двадцати пяти до тридцати тысяч в год, потом уволился. Никто в этой фирме не может вспомнить, почему. Литман снова всплыл в Нью-Йорке спустя несколько лет. В это время, помимо всего прочего, он владел двумя стоянками в центре Манхэттена. И я подумал, странное вложение для этого бухгалтера-еврея из Форт-Лаудердейла. Разумеется, в этом нет ничего странного, если вспомнить, что мафии принадлежит множество стоянок в Манхэттене и многие другие виды бизнеса, связанные с наличностью. Потом Литман умело использовал эти стоянки при покупке недвижимости, и спустя десять лет в его фамилии появляется эта буковка Си, которая красуется там до сих пор. Си. Уоллис Литман становится видной акулой на Уолл-стрит, покупающей телерадиокомпании. Я ничего не могу доказать, но мой проклятый нюх чует жареное.

Коул ампутировал фрагмент пончика в сахаре боковыми резцами, умудрившись не уронить ни крошки пудры на свою чистую синюю рубашку и галстук в тон.

— Кстати, а куда мы едем? Я думал, что мы просто позавтракаем и поговорим.

— Я подумал, что нам следует вернуться и еще раз взглянуть на Брентона Спенсера. Он в окружном госпитале Нью-Йорка. Райану удалось меня убедить, что Брентон очень странно себя вел, когда ушел со сцены на теледебатах в Айове.

— Возможно, это аневризма заставляла его вести себя странно.

— Да, а может быть и нет. Если Спенсер придет в себя, я хотел бы оказаться поблизости.

Они приехали в больницу в полдень и отправились прямо на тот этаж, где располагалось неврологическое отделение. Суматоха уже улеглась, представители прессы разошлись несколько дней назад. Теперь оставался только запах рвоты и чистящих средств. Сестры двигались неторопливо, словно зеленые ангелы в бумажных халатах, их туфли на резиновой подошве чуть поскрипывали в продезинфицированных коридорах, а из интеркома лилась легкая музыка и слышались переговоры врачей.

В кабинете в дальнем конце коридора Каз нашел того же интерна, с которым разговаривал в тот день, когда привезли Спенсера.

— Помните меня? — Каз просунул голову внутрь. — Как там Спенс?

Врач не спал всю ночь и теперь лежал на диване, сняв ботинки, положив ноги в носках на подлокотник. Он встал и протер глаза.

— Пока все по-прежнему. Я говорил вам, что так оно и будет какое-то время.

— Это его брат Карл. Он занимается ювелирным бизнесом. Только что прилетел из Цюриха.

— Мы с Брентоном нечасто виделись, после того как я стал скупать драгоценные камни за границей. Трудно поверить в то, что случилось. — Коул отлично справился с импровизацией.

— Он все в той же палате. Вы можете посмотреть сквозь стекло, но не входите.

Они вышли из кабинета врача.

— Ведь этот парень врач, ему следовало бы стирать свои носки, — пробормотал себе под нос Коул, пока они шли по безукоризненно чистому коридору к палате, в которой лежал Брентон. Там было окно наблюдения, но Каз проигнорировал инструкцию и вошел.

Брентон Спенсер лежал в кислородной палатке. Мужчины стояли в изножье кровати и смотрели на бывшего ведущего новостей. Его голова была плотно обвязана бинтами. К их изумлению, глаза были открыты и смотрели прямо на них.

— Он в сознании? — спросил Коул, заглядывая больному в зрачки. — Брентон, это я. Это Коул Харрис.

Взгляд Спенсера оставался неподвижным. Брентон смотрел в никуда.

— Брентон, это Коул. Ты меня слышишь?

Брентон Спенсер все слышал, но не мог ни двигаться, ни разговаривать. Его глаза смотрели в потолок, но ничего не видели. Он потерял зрение и большую часть памяти. Кроме слуха, ни одно из его чувств не работало. Несколько раз в день приходили люди, делали ему укол, и он снова проваливался в глубокий наркотический сон. Но Спенсер всегда выходил из него раньше, чем они ожидали. Каждый раз, когда он приходил в себя, Брентон начинал осознавать, что заморожен в своем теле. Он оказался в ловушке, не способный ни говорить, ни шевелиться. Сквозь слепящее покрывало изуродованного мозга он без слов кричал каждому, кто входил в палату. Умолял: «Помогите, помогите, выпустите меня. Я здесь». Он слышал, когда они входили и выходили.

— Он понимает нас? — спрашивали они. — Он в сознании?

«Выпустите меня, выпустите меня», — кричал Спенсер, его мозг корчился от боли. Брентон не мог двинуться, моргнуть… Живьем в ловушке. Он лежал, а они разговаривали, сначала с ним, потом о нем.

Брентон Спенсер оказался во власти ночного кошмара, начинавшегося всякий раз, когда он просыпался.

Глава 40

Стратегия

Этим утром Мики трижды пытался дозвониться до матери. Наконец, он вспомнил номер ее сотового телефона и набрал его из своего кабинета в доме в Джерси. После третьего гудка ответил мужской голос.

— Кто говорит? — сказал Мики Казу, который только что остановил машину на стоянке возле мотеля. Коул Харрис сидел рядом с ним. Каз узнал голос с полудюжины пленок, на которых он слышал Мики Ало за все эти годы.

— Это промежуточный оператор, — наобум выпалил Каз, пытаясь заставить Мики не вешать трубку, но не представляя, как следует поступить дальше.

— Эй, не вешай мне лапшу на уши, такого не существует.

— Привет, Мики, как дела в городе гангстеров?

— Черт возьми, кто это?

Каз уже вышел из машины и шел к мотелю, прижимая трубку к уху. Коул открыл ему дверь, и когда Каз появился на пороге, Люсинда вскочила на ноги. Райан все еще спал.

— Это Соломон Казоровски.

— И что ты делаешь с телефоном моей матери?

— Удивляешься, как такое могло случиться, верно? — Каз написал на клочке бумаги «Мики» и показал его молодой женщине.

— Дайте мне с ним поговорить, — сказала Люсинда.

— Тут у меня кое-кто хочет сказать тебе «привет». — Каз протянул ей телефон.

— Не смей присылать никого больше, чтобы причинить ему вред, Мики. Даже не думай!

— Я понятия не имею, о чем это ты, сестренка.

— Тебе чертовски хорошо известно, о чем я говорю. Ты послал убийцу, чтобы расправиться с Райаном. Оставь его в покое, он для тебя ничего не значит.

— Эй, сестренка, ты даже понятия не имеешь, что для меня важно, а что нет. Ты хочешь играть в училку с кучкой недоумков, твое дело, мне плевать, но ты влезла в мой мир, ты начинаешь мне мешать, и от тебя останется только пыль. Передай трубку Казоровски.

— Я никогда тебя не знала, верно?

— Ты знала только то, что я позволял тебе узнать.

Люсинде незачем было видеть брата, она и так представляла, что его глаза блестят и ничего не выражают. Она протянула трубку обратно Казу, ее всю трясло от напряжения.

— Слушаю.

— Миллион долларов немедленно, без всяких вопросов, если ты доставишь мне их обоих.

— А знаешь, это забавно, Мики. Ты и твои дружки думаете, что мир вертится только ради денег, но есть и другие важные вещи, жирная морда. Ты отобрал у меня все, о чем я мечтал. Ты подставил меня десять лет назад, потому что я дорого тебе обходился, но мне на деньги плевать. А ты знаешь, от чего у меня стоит?..

— Ну?

— От того, что я посылаю в тюрягу таких парней, как ты. И я не успокоюсь, пока не отправлю туда же и тебя. — И Каз отключился прежде, чем Мики смог ему ответить. — Он предложил мне миллион баксов, чтобы я вас продал. Я полагаю, ваш большой брат не шутит.

— Мы должны увезти отсюда Боулта. Мики пришлет своих солдат. Он вас найдет, — вмешался Коул.

— Каким образом? — спросила Люсинда.

— Мики совсем не дурак. Он знает, что Райан ранен. Ваш брат станет разыскивать подпольных докторов, таких, как Доктор Джаз.

— Я знавал одного парня из мафии, так он отправил своих ребят с фотографиями на шоссе, они показывали их на каждой заправке, — закончил Каз мысль Коула.

— А яхта Райана все еще стоит в Марина-дель-Рей? — спросил Коул у Люсинды.

— Я не знаю.

— Я уверен, что он ее не продал. Райан меня как-то возил на нее, когда я был в Лос-Анджелесе.

— Это отлично, — сказал Каз Люсинде. — Мы отправим вас обоих в Лос-Анджелес, там вы сядете на яхту и отплывете. Никому не говорите, куда. Бросьте якорь, держитесь подальше от чужих глаз. Если захотите поговорить со мной, у меня будет этот телефон.

— И мне не следует говорить вам, где я? — спросила Люсинда.

Каз покачал головой.

— Если Мики схватит Коула или меня, я не могу гарантировать, что мы не выдадим место вашего пребывания. Люди, как правило, начинают разговаривать, когда их обливают керосином, и одежда загорается.