Бастард рода Неллеров. Книга 2 - Серг Усов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Используется у нас такая практика, когда детей отдают в церкви или монастыри. Они там не только служат, а и обучаются, получая не гарантированный шанс однажды стать монахом или каким-нибудь другим церковником.
Не знаю, насколько правда, но мой дядя епископ сказал, что его высокопреосвященство кардинал Марк Праведник так и попал в слуги Создателя, будучи одним из сыновей многодетной крестьянской семьи. Говорят, фанатик ещё тот, подстать Торквемаде или Савонароле.
Почему старик с внучком отправились в путь одни? Так ведь выехали днём, рассчитывая на относительную безопасность лесов вблизи города, попутный обоз же неизвестно сколько пришлось бы ждать, да и просто так к каравану не пристроиться, а монеты дед почти последние отдал.
— Господин, мы не делали ничего плохого. — уверяет меня старый.
А я ему верю, да. Тяжело ему троих детишек мал мала меньше кормить после смерти дочери и зятя, вот и решил снизить размер ноши на своих плечах. Почему бы и нет?
Пусть едут дальше — какое мне до них дело? — а вот с двумя пленниками Ригер удружил, спасибо.
— И что нам с ними делать? — спрашиваю дядьку, кивнув на связанных разбойников.
В моём отряде царит возбуждение. Причиной тому не легко доставшаяся победа, а наглядная демонстрация магических возможностей настоятеля Степа, их господина. Смотрят сейчас на меня с восторгом, можно подумать, в моей инициации есть и их заслуга.
Особенно счастливы Ник с Юлькой. Держатся рядом, сцепившись вытянутыми друг к другу руками, и улыбаются до ушей. Ладно, чего уж. Ничего особенного я не продемонстрировал. Подумаешь, молнией шарахнул. Что в этом такого?
Кстати, правильно сделал, что в последний момент оставил Сергия в обители для помощи подьячему Виктору. Любовного треугольника мне в поездке только и не хватает, а секретарь чем дальше, тем больше тянется к девчонке-вертихвостке.
— Так это, того. — Ригер смотрит на валяющихся со связанными сзади руками пленников. — Отдадим городским дознавателям. Если поведают что-нибудь полезное, вместо казни получат пожизненную каторгу. Вдруг с их помощью других негодяев поймают?
Не понимаю смысла менять смерть на пожизненные мучения. Примерно представляю, каково это весь остаток жизни, как правило короткий, провести в кандалах, выполняя изнурительную работу за скверную пайку. Пока живу надеюсь? Чушь собачья. Или это во мне личный печальный опыт играет? Сколько раз, ещё помню, хотелось попросить какой-нибудь укол, чтобы уснуть и больше не проснуться, особенно, когда боли становились невыносимыми.
— До города ты их каким образом собираешься доставить? — спросил Карл старшего сержанта.
Резонно. Дядьке порой лишний раз подумать не помешает. Заводных или гужевых лошадей у нас при себе нет. Конфисковать клячу с телегой у спасённых? Даже не смешно. Сажать разбойников позади гвардейцев? Гнать бегом?
— Ригер. — взглядом подталкиваю опекуна к правильному решению.
Тот намёк понял, соскочил с коня и двумя быстрыми ударами прикончил вначале одного, потом другого пленника.
Всегда считал, что передоверять непростые или скверные решения подчиненным очень неправильно, но в данном случае дядька сам виноват, поэтому ему и расхлёбывать пришлось.
— Вперёд. — командую.
Мы не патруль, не графские или баронские егеря, не наша задача прочёсывать ближайший лес в поисках других бандитов, которые тут где-то неподалёку наверняка скрываются, вряд ли шайка столь малочисленна, беглые и бродяги стараются сбиваться в стаи покрупнее.
— Отличная была атака. — похвалил милорд Монский, пристраиваясь рядом, когда мы начали движение.
Сам знаю. Честно, до сих пор немного не по себе. Давно не первое уже моё плетение, но боевое ещё ни разу до этого момента не применял. Надо сказать, впечатлило. Степ-Громовержец.
А ведь я теперь и посильнее бахнуть могу, правда, со шпаргалкой в руках. Есть при мне и такая. Листы с рисунками Сергия переплётчики сброшюровали в похожую на кузинину тетрадь. Лежит сейчас в наплечной сумке, притороченной к седлу.
— Смотри, Степ, косуля! — дёрнул меня за рукав Карл.
— Красивая. — соглашаюсь.
Вообще, здесь места полны разной живности, и, как когда-то на Земле, охота здесь забава для феодалов в их владениях и для остальных представителей благородного сословия на территориях, числящимися за провинциями.
Чернь за убийство диких зверей лишалась рук, а то и жизни. Кто у кого законы списывал, средневековые земляне у паргейцев или наоборот? Исключение касалось лишь опасных для человека или домашних животных хищников, их можно было убивать и простолюдинам.
— Красивая? — удивился мой пациент. — Вкусная, если её умело приготовить. У моего дяди повар делал замечательное жаркое из мяса косули. У тебя разве нет в арсенале других убойных плетений кроме молнии?
Вот ведь милорд, а? Мужской охотничий инстинкт в нём играет. Грациозное создание природы давно скрылось среди дубравы, а этот об её убийстве всё думает. Я никогда не любил охоту. Рыбалку да, охоту нет.
Понимаю ещё, когда на медведя с рогатиной ходили. Неизвестно, кто кого — ты медведя или он тебя, а несчастных травоядных из стволов валить или, как здесь, ударами боевых заклинаний и стрелами — ну, какое к чертям удовольствие? Мяса что ли мало?
Голодных крепостных крестьян или жертв советского мясного дефицита ещё можно как-то понять, а дворянам-то паргейским или моим бывшим соотечественникам это к чему?
Впрочем, промолчу. Однажды наговорил своим друзьям Олегу Морозову и Володе Фирсову, заядлым охотникам, нечто в таком духе, так обиделись. Правда, с той их обиды у меня получился профит. Даже когда она прошла, охотничьими байками ни тот, ни другой меня больше не травили.
— Убойные плетения? — переспрашиваю. — Конечно имеются и кроме молнии. — похлопываю по сумки. — Но они все здесь. Пока не выучил. Времени-то после обретения дара прошло совсем ничего.
На самом деле косулю я мог
