У счастья ясные глаза - Светлана Демидова

– Да? Нормальная? Лужу не могла обойти с другой стороны! Нормальные не ходят в сторону завода, когда рабочая смена закончилась! Нормальные не бросаются на незнакомых людей! – Исчерпав все аргументы, я замолчала.

– Пойдем, Альбина, домой, – потянула меня за рукав Наташа. – Холодно что-то.

Как я ни пыталась разговорить по пути подругу, мне это не удалось. Я рассказывала ей байки про нашу Берту Эммануиловну, про заведующую и забавных читателей, но чувствовала, что она меня не слушает. Всю дорогу до дома она промолчала.

Когда мы зашли в квартиру, Наташа сбросила мне на руки куртку, прошла в комнату, рухнула на диван и не реагировала ни на какие мои вопросы и предложения. Я пыталась напоить ее кофе, начистила и нажарила картошки так, как Наташа любит, с чесноком, но есть она наотрез отказалась.

– Знаешь что, подруга! – рассердилась я. – Так ты и без предсказательниц с неустойчивой психикой уморишь себя в лучшем виде. Да ты посмотрись в зеркало! Не надо быть ясновидцем, чтобы догадаться, что у тебя неприятности. Я удивляюсь, почему эта тетка не предложила заодно сглаз с тебя снять. И за большие деньги, потому что за маленькие не получится. Я на ее месте непременно предложила бы.

– Но ведь она не предложила! – вскинулась Наташа и села на диване. – Она не предложила, и в этом все дело!

– Дело вовсе не в этом! Она просто видела, что я пошлю ее очень далеко с подобным предложением.

– Знаешь, Альбина, я без этой тетки чувствую, что со мной… нехорошо… Эта ведьма что-то сделала. Не зря она приходила.

– Ну а квартиру ты обыскала? – спросила я.

– Зачем?

– Может быть, она оставила что-нибудь ритуальное: какую-нибудь пронзенную спицей куклу?

– Совсем необязательно оставлять куклу. У колдунов много способов. Я читала, что можно прочитать так называемую «отсуху» и где-то оставить свой волос… или наоборот, мой куда-то отнести… не помню…

– Ну допустим, она эту «отсуху» прочитала. Тогда отсохнешь ты от Валеры, но ведь не насмерть! Может, и лучше, если отсохнешь, раз такое дело?

– Ты не понимаешь, Альбинка. Мне лучше насмерть, чем от него отсохнуть…

– Прекрати, Наташа! И вообще, давай поедим… Я, между прочим, с работы. А ты-то на работе была?

– Нет…

– Отгул взяла?

– Нет. Не пошла и все.

– Как «не пошла и все»? Да из таких фирм, как твоя, за это «не пошла и все» в два счета вылететь можно. Там профсоюзного комитета нет, никто не заступится!

– Мне все равно. Мне все – все равно.

– Ну… завтра-то хоть пойдешь?

– Не знаю…

– В общем, так! Утро вечера мудренее. Завтра разберемся, – заключила я. – Но поесть все-таки надо. Тебе силы нужны для борьбы.

– Для какой борьбы? Все бесполезно, разве ты не чувствуешь?

– Представь себе, нет! Я вообще тебя не узнаю, Наташа. Является какая-то рыжая стерва, собирается увести твоего мужа, а ты – и лапки кверху. Валера может подумать, что ты его и не любишь вовсе! – Мне казалось, что последнее мое предположение является убийственным аргументом в пользу того, чтобы встать, поесть и начать борьбу, но Наташа и его встретила безучастно.

– Мне совсем не хочется есть. Я лучше посплю, – сказала она и отвернулась к стене.

Я решила, что сон тоже дело хорошее, и поела своей жареной картошки одна. Весь вечер подруга проспала. Я несколько раз подходила к ней проверить, жива ли. Она дышала ровно и спокойно. В конце концов, я и сама уснула прямо в кресле напротив нее. Ночью я, конечно, решила устроиться поудобнее, и пришлось лечь на холодную супружескую постель четы Беспрозванных, поскольку Наташа так и спала на диване.

Утром я усилием воли выпростала себя из видений, потому что почувствовала, как за окном проснулся город. Гудели и шуршали шинами автомобили, звенели птицы и долетали обрывки чьих-то разговоров. Я бросила взгляд на электронные часы: до начала рабочего дня оставалось сорок минут. Если прямо сейчас стартовать с места нечесаной и немытой, то можно успеть.

Я подошла к подруге. Она по-прежнему спокойно спала. Я попыталась ее разбудить, поскольку ей тоже надо было на работу. Утро, которое мудренее ночи, настало, но Наташа идти на работу явно не собиралась. В бесплодных попытках заставить ее подняться с дивана прошло еще минут десять.

Мне очень не нравилось то, что происходило с подругой, но остаться с ней и тоже не выйти на работу я не могла. У нас в читальном зале как раз в этот день должна была проходить большая конференция, и весь немногочисленный коллектив библиотеки был задействован под завязку. Я нацарапала Наташе записку, что непременно приду после работы, и вылетела на улицу.

На работу я немного опоздала, за что получила соответствующую выволочку от заведующей, но это все-таки было лучше, чем вообще не прийти в библиотеку. Весь рабочий день я провела, как во сне, потому что без конца возвращалась мыслями к Наташе. Конечно, все эти сглазы и «отсухи» ерунда, но она слишком всерьез восприняла и сумасшедшую тетку у лужи, и угрозы бывшей жены Валеры. Так недолго и нервный срыв получить.

Вечером я помчалась в магазин, накупила всяких вкусностей и поехала к подруге. Мне пришлось звонить в дверь минут двадцать. Я уже собиралась идти в ЖЭК за слесарем, когда Наташа наконец открыла. Вы бы видели, на что она стала похожа! И без того от природы очень худенькая, за сутки она превратилась в тоненькую, почерневшую веточку, в сто раз хуже засушенного лютика, которым она обзывала меня.

– Почему не открывала? – очень бодро спросила я. Главное, не дать ей понять, что она отвратительно выглядит.

– Спала, – вяло ответила она.

– Сколько можно спать? – еще бодрее спросила я и начала выгружать из пакета самые любимые подругой продукты: дорогущие раковые шейки в рассоле, зерненый творог с апельсиновым сиропом, консервированную стручковую фасоль, пирожное-суфле и свиные отбивные. – Сейчас я пожарю свинину, и мы с тобой поедим. Есть хочется до умопомрачения!

Наташа безразлично посмотрела на деликатесы и на мою нечеловеческую бодрость, выдавила из себя слово «поешь» и вышла из кухни.

– Есть буду только с тобой! – Я сказала ей это уже в комнате, куда явилась вслед за ней.

– Я не хочу, Альбина, – ответила она.

– А ты через не хочу, – выдала я очередную бодряческую банальность.

– Не смогу. Мне неприятно даже на еду смотреть.

– А в зеркало тебе на себя приятно смотреть? – не выдержала я, вытащила из сумки зеркальце, сунула ей в руки и поняла, что жизнь поменяла нас местами. Энергичная, жизнелюбивая Наташа лежала на диване дохлой божьей коровкой, а я олицетворяла собой кипучую деятельность.

– Я не хочу на себя смотреть, – промямлила она и положила зеркальце на стол. – Из меня будто все соки выжали, жизнь по капелькам уходит. Мне плохо. Физически плохо. Она своего добилась. Я, наверное, умру, Альбина.