Зов Орианы. Книга первая. В паутине Экора. [СИ] - Владимир Царицын

  Едва Иванов вошёл в подъезд, как услышал, что наверху лязгнул замок - видимо жена Симагина, ожидая гостя, заранее открыла дверь. Поднявшись на нужный этаж, он увидел, что она стоит в ярко освещённом прямоугольнике дверного проёма и смотрит на него со страхом и с надеждой одновременно.

  С первого взгляда Иванову стало понятно, что женщина была довольно привлекательна, но, увы - была. По-видимому, бессонные ночи, не проходящие горестные мысли о пропавшем муже, какие-то домашние заботы и хлопоты (возможно, связанные с детьми, с финансовыми проблемами - с тем, как прокормить их без основного добытчика) сделали своё дело и раньше времени состарили её. По всей вероятности (учитывая примерный возраст Симагина), его жене было немногим за тридцать, но выглядела она на все сорок или даже старше. Однако, подумал Андрей, если ей хоть немного заняться собой: начать посещать салон красоты, хорошенько отдохнуть где-нибудь на море, а главное - обрести душевный покой, то утерянное вернётся. Впрочем, если одни лишь глаза оживут, засияют счастьем - это уже будет половиной дела.

  - Вы из ФСБ? - снова спросила она.

  - Может, пригласите меня в дом, госпожа Симагина? А то на площадке как-то...

  - Да-да, конечно, проходите, - женщина посторонилась.

  "Как же мне её называть? - озадаченно подумал Андрей. - Имени-отчества-то я не знаю, а если я из ФСБ или из полиции, то должен знать. Госпожа Симагина? Пару раз так к ней обратиться можно, три - уже неприлично. А я уже дважды так обращался. Вот черт!.. Ладно, сориентируюсь по ходу пьесы"

  Он осмотрелся. В прихожей царил идеальный порядок. Бросил быстрый взгляд на вешалку - женский плащ и детская ветровочка на ребёнка лет примерно шести-семи, - перевёл взгляд вниз. На полу стояла пара женских босоножек и пара детских. Девчачьих, с бантиками-розочками. Мужской обуви не наблюдалось. Собственно, это пока ни о чем не говорило.

  Жена Симагина, решив, что гость ищет тапочки, сказала:

  - Туфли можете не снимать. Пройдёмте на кухню. Извините, у меня дочка только заснула, а дверь в детской стеклянная, свет ей мешать будет.

  Зайдя в крохотную кухню, Андрей уселся на табурет, стоящий у окна.

  - Чай? Кофе? - предложила хозяйка.

  - Нет, спасибо... А почему вы решили, что я из ФСБ? - спросил он и подумал: "Лишь бы дамочка не потребовала от меня предъявить удостоверение".

  - Не знаю... Я почему-то подумала: может, Лёша... может, вы работаете вместе?..

  - Где, в ФСБ? Значит, Алексей сказал вам, что работает в Федеральной Службе Безопасности?

  - Нет, он прямо не говорил, ему нельзя было, но я так поняла. А где же ещё, если такая секретность?.. Я ошиблась, да?

  - Ваш муж вообще что-нибудь рассказывал вам о своей работе?

  - Никогда. Сказал только, что работа опасная и что мы долгое время не увидимся. Чтобы я ждала и верила. Ещё он обещал, что всё будет хорошо. Деньги присылал два раза в месяц, звонил. Но ничего не рассказывал... Нет, раньше, когда он был спортсменом, я всё знала о нём: где он, что с ним, как он. Лёша уезжал на сборы, на соревнования всякие, звонил постоянно. И я ему звонила. Всё началось позже. Когда он пропал в первый раз, примерно через месяц позвонил и сказал: Света... - Симагина вдруг замолчала и закрыла рот ладонью, испугавшись, что по глупости наговорила лишнего - того, о чём ей было велено молчать.

  - Продолжайте, - спокойно произнёс Андрей. - Мне вы можете рассказывать всё. Мы с Алексеем Михайловичем действительно работали в одном учреждении, правда, в разных подразделениях...

  - Работали? Вы сказали: работали?! А теперь... он... Лёши больше нет?.. - Светлана побледнела и пошатнулась.

  Иванов вскочил с табурета и подхватил женщину за талию, когда та уже падала. Потом усадил на свое место, так как второй табурет был задвинут под стол.

  - Не волнуйтесь, Светлана, ваш муж жив и здоров, - поспешил он её успокоить. - Ну... то есть, не то чтобы совершенно здоров...

  - Где он?! Что с ним? Лёша ранен?!!

  - Нет, Алексей не ранен. С ним кое-что произошло, у него... амнезия. Надеюсь, временная.

  - Амнезия, - как эхо прошептала Светлана и вдруг улыбнулась.

  - Да, потеря памяти. Видите ли...

  - Причём здесь память! Что такое память, зачем она? Да бог с ней, с памятью. Лёша жив! А память... это совсем не важно!

  - Видите ли, Светлана, Алексей может не узнать вас. И дочь он может не узнать. Амнезия - это такая штука...

  - Не говорите ерунды... Как вас?..

  - Андрей Николаевич. Можете называть Андреем.

  - Не говорите ерунды, Андрей! Чтобы Лёша да не узнал меня! А Ленку он естественно не узнает, он же её только годовалой видел... - Светлана вдруг заплакала.

  Иванов подошёл к мойке, взял из сушилки стакан, налил холодной воды из крана. Светлана сделала несколько глотков и стала понемногу успокаиваться. Утерев слёзы кухонным полотенцем, услужливо протянутым Андреем (о своем носовом платке он почему-то не подумал), в упор посмотрела на ночного визитера, принёсшего ей такую радостную весть:

  - Где Алексей? Он в больнице? Отвечайте, я должна его увидеть. Сейчас же! Я не могу больше... Леша в психиатрической?

  - Да нет, - Иванов озадаченно почесал затылок, - в общем-то, он не в больнице...

  - Ну и где этот разведчик хренов! - тихо выругался Илья.

  - Что вы сказали?

  - Да так, ничего... Слушай, давай на ты, а? Не знаю, сколько тебе лет, но скорей всего ты старше меня, а выкаешь. Как-то это... - Репин пожал плечами.

  - Хорошо, как скажешь, - согласился Симагин.

  Илью буквально подмывало рассказать ему обо всём, но он сдерживал себя. А что если действительно жена лишённого памяти экорейнджера нашла ему замену. Что тогда делать? Пусть Симагин и дальше продолжает скитаться по городским кварталам от помойки до помойки, собирать всякий хлам, который никому, кроме бомжей не нужен? Пусть будет постоянно голодным, грязным и часто битым? Пусть остаётся в неведении?.. Это жестоко. А что делать - мир жесток. И его не переделать, не улучшить, не сделать людей добрее, не раздобыть столько денег, чтобы хватило на всех.

  Илья взглянул на Симагина - тот, сдвинув панамку на затылок, пялился на освещённые окна.

  - Алексей, а ты случайно не узнаёшь этот дом, улицу? - спросил Репин. - Вон детская площадка - качели-карусели. Ничего тебе это не напоминает? Хотя... всё тут по единому стандарту сделано.

  - Значит, меня Алексеем зовут, - кивнул самому себе Симагин. - Буду знать... А фамилию не подскажешь?

  - Симагин твоя фамилия. Алексей Михайлович Симагин. Ты на вопрос не ответил.

  - А... нет, это не наш район, мы с Изей на юго-западе, во фрунзенском промышляли. На чужую территорию конкуренты не пускают, если что - зашибить могут. Да и бритоголовые в каждом районе свои. Мы-то знаем, где фрунзенские в основном тусуются, по каким маршрутам ходят, обходим стороной.

  - Не всегда, видимо.

  - Ну да, сегодня промашка вышла. Не заметили, спрятаться не успели... А знаешь, Илья, я когда смотрел, как вы деретесь, подумал: а ведь и я так могу. Сам не знаю, почему так решил. Изя, тот глаза от страха закрыл, а я смотрел. И всё видел, каждый удар отмечал. Знал, кто куда ударит, как удар блокировать, даже подсказать хотелось.

  - А помочь не хотелось?

  - Хотелось. Но не решился. Не знаю, может, если бы вас побили и за нас принялись, я бы тогда тоже драться стал. А может, и не стал бы. Сидит во мне что-то, тормоз какой-то...

  Неожиданно и противно пропищал сигнал открываемой двери, и из крайнего подъезда на освещенное крыльцо вышли двое - мужчина и женщина. Мужчину Алексей узнал сразу - это был тот второй, который сидел за рулём "Форда" и который позвал Илью покурить, а потом куда-то ушёл. А вот женщина была ему совершенно незнакома.

  - Лёша! - вдруг вскрикнула она и сломя голову побежала к нему.

  - Кто это? - недоумённо спросил Симагин.

  - Думаю, твоя жена, - пожал плечами Илья.

  Не добежав нескольких метров до мужа, Светлана остановилась; по её лицу текли слёзы радости.

  - Лёша, - тихо повторила она его имя.

  - Вы - моя жена? - спросил Симагин растерянно. - Мне сказали... я склонен верить этим господам, но я... извините... - он непроизвольно попятился, но упёрся спиной в борт "Форда".

  - Лёша... - видимо Светлане нравилось повторять имя мужа. - Лёша, Лёша... Отрастил бороду и думаешь, я тебя не узнаю? А я узнала, я помню, а ты помнишь, Лёша? Мы с тобой познакомились в походе, у тебя тогда тоже была борода.

  Симагин молчал - хлопал глазами и молчал, - совершенно не представляя, что ответить этой женщине. Сказать: не помню, значило - обидеть. Наврать? Нет, это было исключено. Женщина говорила так ласково, а глаза её сияли таким счастьем, что он сразу и безоговорочно поверил в её искренность и в то, что она его жена.

  "Это не подстава, - решил он. - Эта женщина - моя жена. Только я совершенно не помню её. Как жалко, что я её не помню".