Розовое дерево - Кэндис Кэмп

— Не верю! — Он помолчал, затем улыбнулся. — И не думаю, что вы сами верите в это. Вы очень упорно стараетесь вести себя в соответствии с традиционными представлениями о «старой деве». Вам это пока, по-моему, плохо удавалось.

— В самом деле, мистер Лоуренс? Вы говорите абсолютную чепуху!

Джонатан пожал плечами.

— Может быть… — он вновь заглянул в корзинку. — Хм, вы не обманывали насчет нескольких яиц?

— Естественно, нет! Я же собиралась перекусить сегодня вечером одна. Уверена, что вы останетесь таким же голодным после сегодняшнего ужина, как и до него.

Он взглянул на нее, в глазах блистали смешинки.

— О, пожалуйста, не беспокойтесь обо мне.

— Да нет, вы же знаете, я не беспокоюсь…

— Ах, Миллисент, вы раните меня этим, — шутливо сказал он, запихивая в рот целое яйцо. — М-м-м… Вкусно! Кажется, качество вашей пищи компенсирует её количество.

— Не припомню, чтобы разрешала вам обращаться ко мне по имени, — холодно произнесла Миллисент, прикладывая все усилия, чтобы сохранить серьезный тон и не начать вслед за Джонатаном поддразнивать и иронизировать. Эта манера оказалась весьма заразительной.

Джонатан посмотрел на нее, не говоря ни слова, и на его губах медленно проступила улыбка, неясная и зовущая. Глаза его потемнели и потеплели. Милли поняла, что он вспомнил об их поцелуе в ту ночь. Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, но сама не могла понять, что это было: жар стыда или жар страсти.

— М-м-м… — промурлыкал он, облизывая пальцы, — — вам не кажется, что мы сегодня слишком официальны?

— Джонатан… — начала Милли почти просительно, но вдруг поняла, что сама назвала его по имени. Она, смущенно замолчала.

Он засмеялся:

— Видите, как это легко?

Теперь она была абсолютно уверена, что покраснела до корней волос.

— Извините… Я не думала… — он был прав, у нее почти непроизвольно слетело с языка его имя. Слишком легко и просто. Она знала, так получилось потому, что слишком часто она думала о нем и мысленно обращалась к нему.

— Не стоит извиняться! Я не возражаю. Мне нравится, когда вы произносите мое имя. А я люблю произносить ваше. Вам не кажется, что мы уже достаточно знакомы, чтобы оставить официальные обращения?

Милли посмотрела на Джонатана. Его золотистые глаза сейчас были серьезными. Мысли ее вновь вернулись к той ночи. Она снова могла почувствовать его губы на своих, ощутить прикосновение его рук. Да, они достаточно знали друг друга. Что касается Милли, так близко она вообще не знала никого другого.

Она опустила глаза.

— Я… я думаю, да. — Она услышала, как он вновь зашуршал чем-то в корзинке и потом протянул ей яйцо. — Прекрасно! Не хотите ли попробовать своей собственной стряпни? Это вкусно.

— Спасибо. — Милли взяла половинку яйца из его рук, и ее пальцы коснулись его. Она ужаснулась, поняв, что внутри снова все задрожало. Боже, помоги ей не показать себя растерявшейся дурочкой перед этим человеком! Она была уверена, что ему удавалось ставить в такое положение многих женщин.

Она быстро глотала маленькие кусочки яйца, абсолютно без желания и аппетита, но не представляя, что еще можно делать в этой ситуации. Она никогда не встречала человека, который бы приводил ее в такое смятение, как Джонатан Лоуренс.

Он лежал на боку, подперев голову рукой, и снова пытался что-то отыскать в ее корзине. Миллисент наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы.

— Я говорила, здесь ничего такого нет, — наконец произнесла она насмешливо. Он невинно взглянул на нее.

— Разве я что-то сказал?

— Вам было нужно вовсе не это.

Джонатан улыбнулся:

— Моя дорогая Миллисент, мне кажется, вы должны чувствовать себя втройне виноватой за то, что подсунули мне эту полупустую корзинку.

— Я ее вам не подсовывала! Мне и в голову не могло прийти, что вы будете настолько глупы, чтобы купить ее — да еще и за такую цену!

— Мне всегда могла легко вскружить голову хорошенькая женщина. — Он достал еще одну половину яйца из корзинки и отправил ее в рот.

— Вам нравится дразнить меня?

Джонатан улыбнулся, и глаза его заблестели:

— Скорее всего, я испытываю определенное удовольствие, наблюдая, как вы вспыхиваете. Конечно, это не очень красиво, но ваши глаза тогда становятся такими необычайно синими…

— Я не падка на лесть. — Милли взглянула на него.

— Лесть? Это не лесть, это правда! Вы всегда так реагируете на комплименты?

— Я не знаю, в какую, как вы это называете, игру вы играете, но уверяю, что не хочу принимать в ней участие.

— Вы неисправимая колючка, Миллисент Хэйз. Вам кто-нибудь уже говорил это? Нет, догадываюсь, что никто не посмел. Однако, это так. Там, где только комплименты, учтивость и попытки завязать разговор, вы видите обиды и оскорбления. Я просто хотел побыть в вашей компании, поговорить с вами. А вы продолжаете настаивать на том, что я скрываю какие-то дьявольские замыслы…

— Но это все неразумно.

— Что неразумно?

Милли неопределенно махнула рукой.

— Все это. Ваша покупка корзинки. То, что мы сейчас сидим здесь вместе. Вещи, которые вы говорите. Я не понимаю вас!

— Не надо все усложнять. — Он спокойно посмотрел на нее. — Я не лицемер и не дьявол, как вы думаете. Я уже объяснил, почему купил именно вашу корзинку. А еще я хотел найти повод побыть с вами наедине. Это несложно понять; причина та же, что и у каждого мужчины, покупающего угощенье, приготовленное для аукциона девушкой. Он хочет остаться с ней вдвоем.

Миллисент не дышала.

— Я уже не в том возрасте, чтобы верить красивым сказкам, — наконец произнесла она дрожащим голосом. Джонатан поморщился.

— Ну вот, вы опять! Неужели, действительно, так трудно поверить, что мужчине может нравиться ваше общество? Что он может считать вас привлекательной?

— Мне почти тридцать. Я старая дева.

— Вы защищаетесь своим незамужним положением точно щитом. Чего вы боитесь?

— Я ничего не боюсь, — презрительно ответила Миллисент.

— Тогда почему же так настойчиво пытаетесь убедить себя и всех окружающих, что вы обычная и некрасивая? Почему вы, как старуха, одеваетесь в темные, скучные цвета и стягиваете свои волосы в пучок на затылке? В тот день — вы знаете, о чем я — с распущенными волосами вы выглядели просто красавицей!

Милли снова бросила на него взгляд; будучи не в силах удержаться, Джонатан, не отрываясь, смотрел на нее какими-то сонными светло-карими глазами, на губах была та же самая улыбка… Ее сердце сжалось в комок. Все, о чем она могла сейчас думать — это их ночной поцелуй. Она почти физически ощущала аромат роз у крыльца, чувствовала, как его руки обнимают ее талию.