Я – инопланетянин - Михаил Ахманов

Ольга, Олюшка… радость моя и боль…

Потом был водопад Игуасу, схватка с пятнистым хищником на берегах Параны, белые стены моей гасиенды, топот коней, протяжное мычание коров, лихие выкрики гаучо… Нельзя сказать, чтобы эти звуки и пейзажи умерили мою печаль; я выдержал в Мисьонесе четыре дня и понял, в чем нуждаюсь. Будь я на Уренире, пошел бы к На-ратагу, а лучше – к Рине и Асекатту, соединившим свои гаметы, чтобы произвести меня на свет. Это было бы правильно, и это исцелило бы меня. В самом деле, к кому мы идем, угнетенные нашими горестями? К отцу, матери, брату, сестре… А если их нет, то к другу.

И я перенесся на Тиричмир к Аме Палу и пробыл у него не меньше месяца. Достаточный срок, чтобы понять: жизнь продолжается, и Наблюдатель должен делать то, что должен.

Дальше все пошло своим чередом. Одна империя рухнула, другие окрепли и расцвели; крупные войны сменились мелкими, мелкие катастрофы – крупными вроде Чернобыльской; Афганистан покинули советские солдаты, но мира это не принесло; случился ряд побоищ – в Югославии и Сальвадоре, Индии и Норвегии, Ираке и Ирландии, а также, разумеется, на Кубе, Кавказе и в Палестине. Престиж ООН упал, что, впрочем, не мешало создавать все новые комиссии и комитеты вроде СЭБ; страны ислама осознали свою мощь, которая зиждилась на нефти, высокой рождаемости и фанатизме; Китай вошел в союз с Японией, подмяв под себя близлежащие земли, а НАТО преобразовалось в ЕАСС, дабы сдержать обе угрозы, зеленую и желтую, на российских границах – или уж в крайнем случае на Урале. Трудиться мне стало легче, ибо мир опутала компьютерная сеть, и в этой паутине нашелся профит не только для меня; космос же, наоборот, не оправдал ожиданий: станций и спутников перевалило за тысячу, но экспедиция на Марс, которую планировали НАСА и Европейское агентство, не состоялась. Дала свои плоды генетика, справившись с неисцелимыми недугами, а заодно – с проблемой питания, но этот отрадный факт не коснулся Африки и большей части

Азии, где голодали по-прежнему. Вслед за мясным и плодовым изобилием явились модификанты и игруны, экра-нолеты сменили вертолеты, монорельс – железную дорогу, глайдер – прежний автомобиль; рост населения как будто замедлился, зато озоновая дыра расширилась, в Европе и Штатах роботизировали производство, зато возникла проблема занятости; Россия рассекретила данные о шельфе Ледовитого океана – ресурсы, нефть и газ, которые обнаружили там, были поистине неисчерпаемыми; возникли плавучие города, новые науки, новая архитектура, новая музыка, новое оружие и новые заботы.

В урочный час Арсен Измайлов сменил Даниила, принял текущие дела, включая наследство почивших в бозе Ники Купера и дона Кастинелли, потом зарегистрировал информбюро, набрал батальон виртуальных сотрудников, увлекся экстремальным спортом – ну а попутно разрешил кое-какие проблемы. С тем же объектом 117 под Челябинском, с раем элоев на тверской дороге или с наркотиками, в рамках проекта «Лунный заяц»[50]. Проект, конечно, был международный, однако идею о генетических прививках от наркозависимости выловили в Интернете, и нет у нее автора, кроме Всемирной сети.

Я об этом не жалею, так как к славе равнодушен. Мне бы с Анклавом разобраться…

ГЛАВА 11

БАКТРИЙСКАЯ ПУСТЫНЯ

Дни десятый и одиннадцатый

Утром по водной дороге благополучно прибыли Мак-брайт и ад-Дагаб. Джеф вылез на бережок, я примерился, куда ударить, чтоб обошлось без повреждений, и врезал ему под ребра. В дыхалку, как говорили когда-то приятели юного Даньки Измайлова. С минуту Макбрайт корчился на земле, хватая воздух ртом, хрипя и чертыхаясь, Сиад наблюдал за ним с каменной физиономией, а Фэй, моя милая фея с темно-карими очами, неодобрительно хмурилась. Что ж, учебный процесс бывает иногда болезненным, но это не повод, чтобы его отменить.

Макбрайт отдышался, подступил ко мне со стиснутыми кулаками, потом взглянул на Фэй, протер глаза и протянул:

– Во-от как! Что ж, моя вина… Могу компенсировать, если юная леди не против. Чеком, наличными или…

– Заткнитесь, Джеф! Закройте рот, пока я не вышиб вам мозги!

Он виновато буркнул:

– Вышибайте. Не возражаю. Виновен и приношу извинения.

– На этом и закончим, – сказал я. – Теперь прошу в лагерь, завтракать. Сегодня в меню галеты и по мясной пилюле на нос.

Пробираясь среди камней, мы двинулись к расселине, где были сложены мешки. Макбрайт приотстал, дернул меня за локоть и, метнув взгляд в спину Фэй, поинтересовался:

– Вуаль?

Я молча кивнул. Сейчас я не испытывал к нему ни ненависти, ни злобы – пожалуй, лишь гадливое отвращение, как к продавцам репликантов на подмосковном островке. Таких, способных сунуть в печь чужую голову, здесь много, но в клане экстремалыциков они мне не встречались. Правду сказать, и в этой семейке не без урода, но даже уроды любят риск и шанса своего не уступят. Возможно, Джеф какой-то особенный урод?

Он снова дернул меня за руку.

– Сейчас она выглядит лет на тридцать. Как Лайза Ли, моя четвертая жена… Прелестное было создание!

Я снова промолчал, стараясь разобраться в исходивших от него флюидах. Чувство удовлетворения? Да, пожалуй… Еще – превосходства и насмешки… Он был похож сейчас на сытого кота, с ленцой взирающего на подопытную мышку. Не стану, впрочем, обижать котов; лишь человек умеет обернуть себе на пользу чужую доверчивость или наивность.

Взгляд Макбрайта затуманился, губы шевельнулись – видимо, он прикидывал, во что обошлось Фэй путешествие в вуали. Делил десять лет на две минуты или сто двадцать месяцев на столько же секунд… Потом хмыкнул.

– Она кажется довольной. Вам, босс, удалось утешить девушку… – Макбрайт помолчал, ожидая моей реакции, не дождался и произнес: – Эти китаянки с возрастом только аппетитнее. Если она еще раз пройдет через вуаль…

Я повернулся к нему, взял за ворот комбинезона и слегка встряхнул.

– Джеф, вы знаете, что пишут на трансформаторных будках? – Он непонимающе уставился на меня.

– Не лезь, убьет!

– Кто не полезет, тот не узнает, – возразил Макбрайт, – и жалость тут неуместна, даже при вашей вместительной русской душе. Вы ведь не станете отрицать, что мой эксперимент внес ясность в кое-какие вопросы. При всей его… гмм… неэтичности. Теперь нам понятно, как действует вуаль на…

– Пожалуй, я сам вас убью. Прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

Моя ладонь легла на его шею, пальцы коснулись ямки под ухом. Макбрайт отпрянул.

– Простите. Я не думал, что это вас так задевает.

Мы поели. Джеф насыщался жадно, как, впрочем, и положено страннику, чей ужин прошлым вечером был символическим – пищевая капсула и вода из фляги. Си-ад, несмотря на свои габариты, ел, как обычно, мало. Верблюд, а не человек: не ест, не пьет, не спит… Кстати, не спит уже десятый день, отметил я.

Фэй, укладывая мешок, покосилась на наших спутников, повернулась лицом ко мне и расцвела улыбкой. Вселенский Дух, до чего она похожа на Ольгу! Воспоминания о минувшей ночи согрели мне сердце, и следом пришла мысль, что Макбрайт, пожалуй, прав: Фэй была счастлива. Счастлива, хоть плата оказалась высока – потерянные годы жизни… Я окунулся в поток чистой и светлой энергии, что исходил от нее, смешиваясь со слабым излучением эоита, послал ответную улыбку и произнес:

– Меняем порядок движения. Я первый, за мной – Макбрайт и Цинь, Дагаб замыкающий. Бассейн обширен, и сейчас нам не нужны услуги проводника.

Джеф кивнул.

– Согласен, лучше лидировать вам. В этих проклятых каньонах и заблудиться недолго… А что вы скажете, приятель, о массиве зелени, которую мы видели сверху?

– Доберемся, посмотрим, – буркнул я, забрасывая на спину рюкзак.

Мы углубились в лабиринт ущелий, тянувшийся вдоль южного берега озера. Скалы тут были невысоки и поражали причудливостью форм: то обрывистые, подобные клинкам мечей, наконечникам пик, рогатин и трезубцев, то напоминающие фантастические строения, пирамиды и башни с множеством ниш и пещер, то плоские или выпуклые, как спины китов, дремлющих под мрачным серым небом. Проходы между ними извивались, сворачивали то к западу, то к востоку, черные базальтовые стены по временам раздвигались на пятнадцать-двадцать метров, но чаще теснили нас, заставляя петлять, пробираться узкими расселинами или лезть наверх, чтобы преодолеть тупик. По этой причине мы двигались небыстро, делая в час от силы километра три. Ни зоркий Сиад, ни я не разглядели ни единой вешки; если в этот хаос и попали маяки, то обнаружить их было не легче, чем иголку в стоге сена.

Минут за десять до полудня очередной каньон свернул, и я, обогнув огромную, похожую на призму глыбу, замедлил шаг. Потом остановился и присел на корточки, разглядывая серо-зеленый кустик – маленький, величиной с ладонь, пучок мясистых листьев или стеблей, торчавших среди каменной россыпи. Листья были узкими, довольно длинными и по краям усеянными шипами.