Кельты анфас и в профиль - Анна Мурадова

Но вот что интересно: несмотря на то, что рождение детей считалось делом, угодным Богу, в старые времена после родов женщина обязательно должна была очиститься от греха и получить благословение от священника. Почему-то бретонки чувствовали себя немного виноватыми в грехе праматери Евы и пытались таким образом сгладить вину женщины перед родом человеческим.

Как только женщина приходила в себя и могла уже показаться на люди, она одевалась торжественно, но не празднично, и отправлялась в церковь. По обычаю никто старался не попадаться ей на глаза и не видеть ее, чтобы не смутить. Все женщины сидели дома и старались даже не выглядывать в окна. А если уж случалось так, что навстречу идущей в церковь женщине шел кто-нибудь из мужчин, он старался сделать вид, что очень занят чем-то и не видит проходящую мимо соседку.

Священник, естественно, уже знал о том, кто и зачем идет в церковь, и готовился принять «грешницу», которая, прежде чем войти, обходила церковь кругом. Далее происходила церемония, чем-то похожая на крещение. И только после этого женщина могла наконец показаться людям на глаза. Как по волшебству все соседи и соседки, которые только что изо всех сил старались не замечать ее, опять же как будто случайно попадались ей на дороге и заводили разговор о чем угодно, кроме одного: ни коем случае нельзя было спрашивать о том, что она делала в церкви. Видимо, это считалось очень неприличным. Впрочем, как это всегда бывает в деревне, все и так все прекрасно знали, особенно соседки, которые принимали живейшее участие во всем, что связано с семейными делами подруг.

Надо сказать, что деревня была тоже одной большой семьей — здесь все знали друг друга с детства. Каждому было известно, что творится у соседей: кто чем заболел, кто из чего суп варит, у кого муж пришел домой пьяным, у кого корова отелилась и так далее. До Второй мировой войны многие женщины так и проживали всю свою жизнь в родной деревне, выезжая разве что в ближайший городок на ярмарку. Мужчины, проходившие службу в армии, несколько расширяли свой кругозор, но, возвратившись на родину, снова начинали прежнюю спокойную жизнь. И даже близкие города и селения снова казались далекими, как тридесятое царство.

Не так давно, года два назад, исследователи-диалектологи решили провести в Нижней Бретани опрос, чтобы выяснить, как в каждом из многочисленных бретонских говоров называют те или иные населенные пункты. Попутно выяснилась любопытная вещь: большинство из опрошенных старушек просто не знали, как называются города, находящиеся на расстоянии двадцати километров от их родной деревеньки. Они просто никогда там не были. Разумеется, это относится только к «сухопутной» части Бретани. На побережье дело обстояло совсем иначе. Кто как не моряки и рыбаки могли похвастаться своими географическими познаниями!

Неудивительно, что до недавнего времени бретонцы были, да во многом и остаются, ревностными хранителями традиций. В такой замкнутой среде они сохранили не только многочисленные религиозные обычаи и культы странных полуязыческих святых, но и крестьянские обряды, которые сейчас, конечно, угасают.

О некоторых обычаях старожилы еще помнят. Не раз, услышав от Валери о том, что я собираюсь замуж, старики хитро подмигивали и, краснея от собственной раскованности, спрашивали: «А знаешь, у нас в Бретани раньше первые две ночи жених невесту не трогал — не положено было… А у вас в России как?» — чем приводили госпожу Коттен в крайнее смущение.

Действительно, первая ночь после свадьбы посвящалась святой Деве Марии, а вторая — святому Иосифу, и только начиная с третьей молодые были предоставлены самим себе.

Бретонских детей приучали почтительно относиться к старшим. В некоторых областях воспитанные дети обращались к родителям исключительно на «вы», как в аристократических семьях. Впрочем, в разных местах вопрос обращения на «ты» или на «вы» решали по-разному. В одной местности на «вы» обращались только к старшим по возрасту, а в другой говорили «ты» только скотине. Кое-где, как, например, в Бигуденской области, всем женщинам и даже маленьким девочкам положено говорить только «вы», а с мужчинами можно было и не церемониться.

С этим обычаем связан курьезный случай, который произошел на моих глазах в Реннском университете. К тому времени я уже побывала в Бигуденской области и знала, что в местном говоре слово «вы» звучит как «фи». Однако один из первокурсников, уроженец Трегьерской области, таких тонкостей не знал. Как-то раз он решил поспорить с другим студентом, бигуденцем — разумеется, в шутку, — о том, чья область лучше. И вот трегьерец завел разговор о вежливости. На что бигуденец тут же нашел веский аргумент:

— У нас, в Бигуденской области, всем женщинам говорят «фи»!

— Вот я и говорю, что вы грубияны, каких мало! — отвечал житель Трегьерской области.

Оба молодых человека, уроженцы одной провинции, имели достаточно расплывчатое представление о нравах и обычаях соседней области. А ведь дело происходило не в начале XX века, а в середине последнего его десятилетия…

У многих бретонцев просыпается ностальгия. Как-то на одной вечеринке в студенческом общежитии, где собирались в основном выходцы из сельской местности (всем хотелось поговорить по-бретонски, не смущаясь присутствием тех, кто нуждается в переводе на французский), студент первого курса стал рассуждать о современных нравах.

— Вот раньше все было как надо — чинно и пристойно. Женщины с непокрытой головой не ходили — так и приличнее, и красивее. Молодые люди знакомились на ярмарках. Девушки всегда стояли возле своих родителей и без их разрешения танцевать не шли. А сейчас — бегай за ними по дискотекам…

Рассказом о традициях можно было бы и закончить книгу. Но возникает один вопрос: а для чего она русскому читателю? Зачем нам вообще кельты и их языки? Но прежде чем ответить на этот вопрос и вслед за этим попрощаться с читателем, я расскажу одну забавную историю, которая вроде бы отношения к кельтам не имеет, но зато сообщает о том, когда и как в нашей стране зарождался интерес к изучению кельтских языков.

Глава 27, предпоследняя. Невероятные приключения бретонских слов в России

Перед нами перевод письма, написанного Луи-Огюстом Ле Тоннелье, бароном де Бре-тей, министром королевского дома:

Г-ну графу де Сегюр, послу Франции в Санкт-Петербурге

15 сентября 1785 г.

Господин, я имею честь отправить Вам список французских слов, которые Вы мне отослали 15 июля прошлого года. В письме Вы найдете после каждого из слов его перевод на нижнебретонское наречие, в точности так, как пожелала русская императрица. К сему списку прилагаю нижнебретонский словник, который, как я полагаю, мог бы пригодиться редакторам словаря, работа над которым начата по приказу этой правительницы.

Очевидно, речь идет о деле государственной важности. Шутка ли — перевод был сделан по приказу самой императрицы! Вот только для каких целей Екатерине II понадобился совершенно не применимый в России XVIII века бретонский язык?

На самом-то деле просвещенную императрицу интересовал не только бретонский язык, но и все языки, которые только существовали в мире и были известны европейцам. Не следует забывать, что Екатерина Великая интересовалась всем, что имело отношение к наукам и искусствам. В область ее интересов входили и языки, в том числе и редкие. И вот Екатерина замыслила один любопытный проект: создать словарь, в котором русские слова переводились бы на все-все-все языки.

Подобных проектов в те времена было немало. В эпоху Просвещения было модно создавать различные сборники, сводить воедино знания, которые веками накапливались и к концу XVIII столетия нуждались в срочной систематизации. Мир вокруг становился широким и пестрым — все увеличивалось число путешественников, которые открывали новые земли, новые народы. Путешественники обследовали разные уголки земли и старались донести до любопытных европейцев нравы, обычаи и, по возможности, языки народов, которые им встречались впервые. Оказалось, что эти языки очень разные. И сразу во многих просвещенных умах возникла идея — а что, если взять и собрать в одном большом словаре языки всего огромного и разноцветного мира?

Эта мысль не могла не возникнуть у правительницы такого большого многонационального государства, как Российская империя. Тем более что провести такую работу весьма сложно, тут нужен не только ум, но и власть, и международные связи. У Екатерины было и то, и другое, и третье.

Итак, по инициативе Екатерины II подготовили списки слов и инструкции, которые были разосланы в административные центры всей России (при этом особое внимания уделялось Сибири), а также в различные страны, где Россия имела свои представительства, для сбора по указанным спискам слов из местных языков и наречий. Причем в число языков входили не только большие, но и малые.