Медвежий ключ - Андрей Буровский

— Костя… Не трогай меня… Перерыв.

— Что такое с тобой?! Давай водочки?

— Нет, водку в другой раз. Не хочу.

— Выпьешь водки — захочешь. Давай!

Парень опять поцеловал между грудей до синяка, двинулся по бедру рукой вверх. Ох, надоел…

— Костя… Отцепись от меня пока что, а?! Я же сказала — не хочу!

Неужели это и все?! Это и есть то, чего она хотела, мечтала?! О чем столько говорили все люди, когда она жила еще в поселке?! Бедная глупая Танька, не знала, что некоторое разочарование испытывает почти всякий человек, переходя от теории к практике, а уж девушка — почти обязательно. И особенно, если первый парень неумен. Костя не мог найти ничего лучше, как продолжать делать то же, что было уже неприятно Таньке, и делать точно так же, как и начал. Танька оттолкнула парня, уже почти грубо.

— Костя, отойди… Не надо сейчас… Давай потом.

— Да где ты такая недотрога уродилась! Что с тобой?!

А ведь он и правда не понимает, вот что самое интересное… Может, подействует вот это?

— Костя, понюхай вот здесь…

— А что? Здорово пахнет… Прямо лизал бы!

— А говорил, что охотник… Это медведем пахнет, Костя. Знаешь почему?

— А почему?

— Костя… Меня медведи воспитали, понял? Ты не трогай меня, ладно? Что они с тобой могут сделать, это же страшно подумать… Я от них пришла, и к ним уйду. И ты меня отпусти по-хорошему, ладно? Я, может быть, к тебе еще вернусь, но не сегодня.

Костя смотрел с обалдением, нижняя челюсть отвисла. Он же не может поверить! Эх, спроворили девчонки женишка! Танька почувствовала себя униженной в очередной раз — теперь тем, что Костя глупее ее, меньше способен понять, что на свете есть многое за пределами его куцего опыта.

Танька сбросила ноги с дивана, выбежала из комнаты. Вот ее шуба, вот дверь… В тот самый момент, когда Танька выбежала в двери школы, один парень, повыше и на вид сильнее, изо всех сил ударил другого по лицу. Этот второй парень упал навзничь, перекатился на живот и лег, свернувшись, а первый набежал на него и ударил уже ногой в бок.

— Ох! — выдохнул этот лежащий.

— Ты, мать твою, будешь к чужим девчонкам лезть?!

— Васек, не балуй! Лежачего! От-тойди! — загомонили голоса, парни кинулись к победителю, оттащили. Упавший поднялся, утер лицо, и на рукаве протянулись длинные темные полосы.

— Отвечаешь за базар, что к твоим?! — выдохнул побежденный, делая шаг к победителю.

— Ты <…> вали <…> подальше! Сам <…>!

— Ах, так?! Мать-перемать! Чего лезешь к чужим девкам, паскуда?!

В руке парня появился вдруг тесак, и он сделал выпад в сторону только что лежащего. Тот присел, моментально отпрянул, и в это руке тоже блеснуло что-то — короткая в сравнении с тесаком, но острая, узкая финка. Парень тоже сделал выпад, прицелившись первому в бок. Танька не видела, что происходит, но парни дико закричали, снова кинулись к драчунам, а парень с финкой нехорошо засмеялся.

Так могло быть, наверное и у медведей… У диких медведей, не у Народа. То есть и у медведей Народа могло прорваться что-то нехорошее, но как тогда сказал Толстолапый? Толстолапый тогда навис над Осиной, сказал коротко и страшно:

— Еще раз поступишь так, и мы тебя съедим. Помнишь Закон?

Все стояли вокруг, и впереди — самые сильные самцы, налитые мощью поздней зрелости. Все качали головами: да, есть Закон, и того, кто его нарушает — его предупреждают только раз. Осина не хотел своей смерти, и не хотел быть выгнанным из Народа; он тогда опустил голову, постоял, и произнес, обращаясь ко всем:

— Извините…

Его простили, но Осина и правда никогда больше не пытался причинить зло медведю из Народа. А тут… Вот одна компания; в центре компании парень, из уголка рта которого стекают крупные тягучие капли, в руке финка, безумный вид готового на самое ужасное. В этой компании свои утешающие, свои подзуживающие, своя готовность рвать пасти, вытыкать моргала, пинать в промежность, бить кулаками и ботинками.

А дальше, за сугробом, сгрудилась другая компания, там свой главный участник событий, свои утешающие, своя компания, готовая кинуться на первую, и тоже рвать, бить и резать.

Драка задержала Таньку, и тут, возле заляпанных человеческой кровью сугробов, Костя догнал Таньку, обхватил за плечи.

— Тань, ты чего?! Обиделась?! А пойдем к Катьке… тут близко.

— Никуда я с тобой не пойду, — горько ответила Танька. — Я же тебе, может быть, и все на свете бы позволила… Эх, ты!

Нет, правда, ну чего он вдруг полез?! Хоть бы поговорил, хоть поласкал бы ее… Хоть дал бы понять, что выбрал ее из других, что ему не все равно, с кем… Она ведь не соврала этому парню: если бы он вел себя умнее, Танька бы все ему позволила…

Костя пытался удержать ее, тянул.

— Нет, ты постой… Ты куда…

Но Танька была сильнее его в несколько раз, и Костя от толчка в грудь уселся в снег.

— Лучше не лезь, — Танька говорила тихо, спокойно, — а то мне обижать тебя придется. Уйди, а?

Умный человек сообразил бы, что в этом спокойствии — похороны всех его расчетов, что лезть к Таньке и правда не надо. Но это понял бы умный человек, а Костя не был умным человеком. И вскочив из сугроба, он опять кинулся к девушке.

— Постой… Пойдем ко мне, пиво пить. Чего ты?!

Танька удивилась, какое злое у него стало лицо, замотала головой, мотнув копной светлых волос.

— Ах ты сука…

Костя рванул ее к себе, пытался залепить пощечину, промахнулся… И тогда Танька, заплакав от отвращения, разочарования, презрения… от всего сразу, ударила Костю тыльной стороной ладони по физиономии, по носу. Из носа тут же потекла кровь на губу, Костя ошалело поднес к лицу руку, посмотрел на испачканные пальцы, и в его глазах плеснулся ужас.

А Танька, рыдая от отвращения, помчалась по улице, свернула в проулок, где воткнула в сугроб свои лыжи. Ей захотелось очистить загоревшуюся руку, ей казалось — она испачкалась об Костю. И Танька долго оттирала руку снегом, никак не могла сдержать слез. К тому же начало тошнить, хотелось пить… Навалился похмельный синдром, и Танька стала жадно хватать снег.

У медведей все лучше, приличнее. Толстолапый потерял семью — но когда отплакалось по жене и деткам, завел новую семью, и как он ей предан, семье!

А как Слюнявая любила Выворотня! Как не могли решить Большое пузо и Восход, кому будет принадлежать Пихта! Тут все было без глупостей, не как у этого… слюнявого подростка человека из Малой Речки. И неужели у всех людей так же?! Тогда придется ей оставаться одной…

И тут, мучаясь горькими мыслями, все еще полуплача, Танька вдруг столкнулась еще с одним парнем, своего примерно возраста. Парень был, как ни удивительно, трезв, и шел не оттуда, где раздавались крики самцов и самок человека, деливших друг друга и водку. Парень был высоким, выше Таньки, с хорошим и чистым лицом. Парень вышел из-за последних порядков домов, неторопливо прошел мимо Таньки…

— Девушка, вы что-то потеряли?

Нет, это он не пытался знакомиться, это он искренне не понимал, что тут делает незнакомая девушка, чего она сидит на корточках.

— Нет… У меня все в порядке.

Не объяснять же, что села она, чтобы совать в сугроб руку, оттирать место, которым побила Костю по физиономии!

Парень чуть-чуть задержался.

— Ну если все в порядке, до свидания… А вы уверены, что все в порядке? — И он хорошо улыбнулся.

Так светло, приятно сверкнули зубы с этого лица, что Танька почти против своей воли заулыбалась в ответ, замотала головой изо всех сил:

— Нет-нет, у меня правда все в порядке!

Потом она не раз жалела, что не познакомилась с парнем. Он был какой-то… не такой. Танька чувствовала, что с ним все могло получиться иначе, и вообще не будет он ни гоняться с финкой за другими, ни раздевать в котельной только что увиденную девушку. Но как потом найти этого парня?! Танька не знала его имени, не знала, где парень живет. И права ли она в своих неясных ощущениях, Танька ведь тоже не знала. Она видела этого парня две-три минуты не больше, и все что она знала о нем — так это что парень не полез к ней как только увидел, и что у него хорошая, ясная улыбка.

Парень дошел до поворота, повернул… Танька осталась в проулке. Вызвездило, колыхались стылые зимние звезды над головой. Стояла уже глухая ночь… Танька не умела определять время по часам; ей и в голову не приходило спросить, сколько сейчас времени, а небо ведь совсем закрыто тучами… Примерно, по своим ощущениям, Танька определила, что рассвет еще не скоро, темноты еще на несколько часов. Переночевать у неведомой Женьки? Наверное, девчонки уже все с парнями, да к тому же Танька чувствовала, что сыта по горло обществом и девочек, и мальчиков. Искать этого незнакомца? Глупо… К тому же Танька, пусть совершенно не воспитанная людьми, чувствовала — будет неправильно первой искать этого мальчика. Вот бы иметь возможность показаться ему еще раз!