Восхождение в затерянный мир - Хеймиш Макиннинс

Я в ту ночь остался относительно сухим, поскольку лежал у самой скалы. Пусть мое ложе было более доступно для ползучих тварей, зато лучше прикрыто сверху. Спальный мешок Дона к утру промок насквозь.

Хотя мне стало получше, я все-таки решил еще денек полежать. Даст бог, скоро опять войду в строй. Нужно было хоть немного поснимать на стене — ведь треть подъема уже позади, а мы все еще ничего толком так и не сняли…

Дон отправился вниз, к болоту, за сухим спальником и веревками. Он застал Алекса лежащим в спальном мешке и чуть ли не готовым к последней исповеди. Накануне вечером Алекс перебрал кодеина, пытаясь остановить непрекращающуюся дрожь.

Попозже сверху спустились Мо и Джо, и я приготовил им поесть. Оба были усталые и грязные. Поев, они взбодрились и стали рассказывать о проделанном. Продолжая восхождение над Тарантуловой террасой, Мо в одиночку бил шлямбурные крючья. Длина первого пролета — метров десять, дальше стена идет с наклоном, так что с Террасы ничего не видно, но, поднявшись выше, он обнаружил, что там начинаются трещины.

Почти целый день ушел на то, чтобы вбить два шлямбурных крюка, и пришлось надевать на крючья петли вплотную к стене, чтобы укоротить рычаг. Тяжелое дело, но в конце концов он добрался до расширяющейся кверху корки, которая ему совсем не понравилась. Он прошел ее на противостоящих закладках, чтобы верно направлять загрузку.

— Даже главнокомандующему она пришлась не по вкусу! — Он торжествующе указал на Джо.

— А что это за Африканская корка? — спросил я. Ребята уже упоминали ее, но снизу этот участок плохо просматривался даже в бинокль. — Издали поглядеть — ничего даже отдаленно похожего на очертания Африки.

— Похоже на карту Африки, если смотреть снизу, — пояснил Мо.

— Типично валлийская логика, — критически заметил я.

Пока Мо работал на стенке, Джо страховал его на Тарантуловой террасе и впервые за невесть сколько дней наслаждался солнцем.

В это утро они вместе поднялись до высшей точки, достигнутой накануне Мо, и Джо прошел вверх метров пять на трех крюках. Но вбивать крюки в край тонкой корки, которая грозила отслоиться, ему не улыбалось, и он прошел метров двенадцать в обход первого выступа, пользуясь закладками и зацепами. Однако дальше негде было помещать закладки, надо было бить крючья, а на это ушло бы не меньше двух часов. Джо и без того устал, а тут еще такой переплет… Чувствуя, что у него не хватит сил на то, чтобы вбить крюк и вскарабкаться на огромный карниз, Джо спустился.

Поскольку все их снаряжение оставалось на Тарантуловой террасе, Мо и Джо предстояло на ночь возвращаться туда. Джо больше всего тревожился за свои сигары.

Он проверил несколько футляров: все сигары покрылись плесенью. Я выразил надежду, что эта бактериальная культура окажется полезной для его легких, и обещал на другое утро подняться к ним — поснимать у Африканской корки. Хворь явно отпускала меня, и я сказал, что часам к девяти подоспею.

Мо надел на веревку жумары и пошел вверх, словно игрушечный солдатик на шнурке. Джо последовал за ним. Поскольку они стали подниматься довольно поздно, последние тридцать метров до Террасы им пришлось преодолевать в полной темноте.

На другой день было воскресенье. Я встал до рассвета. Передо мной расстилалась пелена клубящихся облаков, лишь кое-где пропоротая гордыми вершинами соседних столовых гор; наверно, так они в незапамятные времена пропарывали поверхность воды, поднимаясь с морского дна.

Сунув кинокамеру в вещевую сумку, я привязал ее к своей сбруе так, чтобы она при подъеме висела метрах в двух ниже меня. С чувством разочарования перешагнул я через красный ящик с пистолетами для забивания шлямбурных крючьев. Его тащили до лагеря от самой Маиурапаи, и лишь для того, чтобы убедиться, что пистолеты не тянут. Скалы Рораймы оказались настолько твердыми, что даже это отменное приспособление не могло забить крюк в узкую трещину.

Несмотря на слабость и усталость, я поднимался довольно резво. Мо все еще лежал в гамаке, когда я наконец достиг Тарантуловой террасы. Отличная терраса! Одно только портило первое впечатление: уборная у самого входа в это убежище. Крупная бромелия принимала сверху «манну небесную», не подозревая, что играет роль выгребной ямы. Все время, что мы находились на стене, она отравляла окрестности скверным запахом.

— А вы, ребятишки, все еще валяетесь? — выдохнул я, перехватываясь на последнем участке веревки, вымазанной грязью с полки.

Позже я убедился, что эта грязь сильно осложняла продвижение.

— Джо стряпает не вылезая из гамака, — объяснил Мо.

— Кончится тем, что опрокинет плитку прямо на меня.

Гамаки висели точно друг над другом, а Джо устроил кухню на полочке площадью около двадцати квадратных сантиметров, как раз на уровне своего гамака. Сейчас там, с трудом сохраняя равновесие, испускал клубы пара котелок.

— Эй, Хеймиш! — приветствовал меня Джо. — Тащи еще воды, я и тебя вскипячу. Подои вон те бромелии…

Он показал на огромные растения, выстроившиеся стеной вдоль края террасы, и добавил:

— Мы уже привыкли к червячкам, хоть это и грозит нам ужасной смертью в скором времени!

Положив сумку, я стал набирать воду в котелки, поочередно нагибая бромелии, словно боксерскую грушу; влага скапливается в образуемых широкими листьями водосборных воронках.

— Тяжелый запах у вас тут, Джо, — пожаловался я, выполнив рискованное поручение. — Вы ведь, кажется, собирались подносить свои жертвы богам на листьях?

— Дело в том, что отсюда они могут приземлиться в лагерь восемь, чему вы вряд ли будете рады!

— Эй, Браун, ты там поосторожнее! — тревожно крикнул Мо, подняв голову.

— Не трусь, парень, — отозвался Джо, который решил воспользоваться банкой из-под бобов как раз в ту минуту, когда я его снимал.

Затем банка улетела в пространство, подобно комете с длинным хвостом, и Джо, разделавшись еще раньше с утренним кашлем, закурил сигару. Лицо Мо тоже окуталось табачным дымом.

В четверть десятого Мо пошел первым вверх по веревке, ведущей к Африканской корке. Ребята уже подвесили две веревки, закрепив нижние концы на Тарантуловой террасе, иначе они болтались бы метрах в семи от стены. Длина этого отрезка составляла около пятидесяти метров, так что на путь до корки у Мо и Джо ушло немало времени. А мне от нечего делать захотелось подкрепиться, тем более что в лагере 8 я не успел толком позавтракать. Решив сварить суп, я осторожно спустился по наклонной террасе к бромелиям и набрал воды в котелок. В воде копошились личинки, а среди мечевидных листьев поблескивала пустая консервная банка. Часом позже, заметно подбодренный супом, я догнал Джо, который стоял на стремени, подвешенном на крюк на Африканской корке. Потрясающее ощущение: от наших ног стена спадала вниз до самого леса… На всей корке была одна-единственная опора для ног, и Джо великодушно уступил ее мне. Мо ушел вперед и, вытянувшись почти горизонтально, пытался вбить крюк в трещину в тонкой корке.