Под знаком змеи.Клеопатра - Зигфрид Обермайер

Ирас отвлекла меня от этих размышлений.

— Выйди! — прошипела она. — Сейчас же!

— Я принесу жертву Серапису… — пробормотал я и бросился к двери.

Все друзья царицы собрались в передней. Здесь царила такая же атмосфера, как в святая святых храма. Не слышалось ни одного громкого слова, вероятно, из уважения к Пжерениптаху, верховному жрецу из Мемфиса, который пользовался в народе большим почетом, имел власть и мог оказывать влияние на царицу, которой он — как и его отец — всегда был верен. Его должность вот уже более двух столетий передавалась в семье по наследству.

Пжерениптаху было около пятидесяти, но уже тогда он был неизлечимо болен. Он страшно исхудал, так что остался почти один скелет, и при ходьбе ему приходилось опираться на двух молодых жрецов. По желтоватому цвету его лица я определил, что он, вероятно, страдает болезнью печени или желчи.

У окна шепотом беседовали Протарх и Мардион. Алекс, конечно, тоже был здесь. Он говорил с пожилым распорядителем, точнее, это был монолог, в который время от времени старику удавалось вставить несколько слов.

Заметив меня, Протарх дружески кивнул мне, а Мардион приветливо улыбнулся.

— Мы как раз говорили о положении в Иудее. Вчера вечером оттуда прибыл корабль и доставил интересные известия. Многие из них могут оказаться недостоверными, но одно очевидно: Ироду пришлось укрыться от парфян в своей крепости Масада и теперь он, вероятно, попытается пробраться оттуда в Рим, чтобы его друг Антоний выручил его. В Иерусалиме власть захватил Антигон, в то время как Фасаил, старший брат Ирода, попытался перетянуть парфян на свою сторону. Я надеюсь, скоро мы узнаем об этом подробнее.

— Об этом я слышал еще на обратном пути из Эфеса, — сказал я. — Ирод должен победить. Взглянув на него, понимаешь, что он способен на все. Что слышно про Марка Антония? Наша царица рожает его ребенка, а он в это время где-то скрывается.

— Тише, — прошипел Мардион, и его обычно приветливое лицо стало серьезным и строгим.

— Сразу видно, что ты давно уже не был при дворе: похоже, ты и понятия не имеешь, как тут обстоят дела в последнее время.

— Объясни ему все, Мардион, — прошептал Протарх, — я позову вас потом.

Мы вышли в маленький уютный дворцовый садик. Он был укрыт со всех сторон, и его радостную тишину нарушало только тихое журчание фонтана с нимфами. Мардион, маленький, кругленький, мог бы сойти за старшего брата Ирас. Несмотря на свой спокойный и рассудительный характер, он был очень деятелен, а свою речь часто подкреплял выразительными жестами. Он отослал прочь раба, который занимался осенней подрезкой кустов.

— Марка Антония стараются пока не упоминать, — вполголоса начал Мардион свое объяснение. — О войне с парфянами до сих пор ничего не слышно. Они сидят в Иудее и остерегаются провоцировать римлян. К тому же у Антония возникли осложнения с его супругой Фульвией. Она вместе с Луцием Антонием, братом императора, затеяла ссору с Октавием — конечно, под предлогом упрочения положения своего супруга в Италии, но скорее для того, чтобы выманить его из Египта. Дело кончилось неудачей, ей пришлось бежать, и осенью она умерла на пути в Элладу. Октавий благоразумно не стал ссориться с императором, помирился с ним и возобновил триумвират. Он настоял также, чтобы Антоний женился на его старшей сестре. Она вдова, он вдовец — стало быть, этому ничто не препятствует, разве что наша царица. Можешь представить, каково ей было, когда она несколько дней назад услышала об этой женитьбе. Она хочет любой ценой вернуть Антония, и я подозреваю, кого она пошлет к нему, — человека, который уже имеет некоторый опыт в качестве чрезвычайного посла.

Я испугался.

— Нет, Мардион, на этот раз нет. Антоний ценит меня как врача, но я не смогу уговорить его приехать в Египет — царица должна понимать это.

— Успокойся, Гиппо! Это ведь только предположение. А кому, по-твоему, можно было бы доверить такое поручение?

Я ответил, не раздумывая ни мгновения:

— Алексу, конечно. Каждый знает, какое большое влияние он имеет на императора. Если кому-то и удастся привезти Антония в Египет, то это только Алексу из Лаодикеи.

Мардион кивнул.:

— Ты прав, и я не понимаю, как до сих пор эта мысль никому еще не пришла в голову. Но этот человек сделался здесь таким незаменимым, что без него, очевидно, никто теперь не может обойтись. Я знаю, тебе он не нравится, это. можно понять. Я и сам не принадлежу к числу его друзей. Этот человек сияет, как позолоченный медный кувшин, о котором думаешь, что в нем может быть только самое лучшее вино. Но под тонким слоем позолоты скрывается обычный металл, а в кувшине — какая-нибудь подслащенная медом кислятина.

Я засмеялся.

— Удачное сравнение, хотя большинство видят в Алексе только его позолоту.

— Хорошо, Гиппо, я на твоей стороне. Передам все это Протарху, и если он одобрит, то мы представим это предложение царице как нашу совместную идею.

Ближе к вечеру царица Клеопатра родила двух близнецов. Мальчик получил имя Александр Гелиос, а девочка — Клеопатра Селена. Царица, земное воплощение Исиды, и тут была последовательна и произвела на свет из своего чрева луну и солнце.

После рождения близнецов для меня наступило трудное время. Мне приходилось разрываться между царским дворцом, моей новой лечебницей и моей нареченной, Аспазией, которая с нетерпением ожидала нашей предстоящей свадьбы и представляла себе, какое блестящее положение займет она при дворе, став женой личного врача.

С помощью Мардиона мне удалось привлечь на свою сторону Протарха. Мы довольно скоро убедили его, что для того, чтобы вновь привезти Антония в Египет, трудно отыскать более подходящего человека, чем Алекс. А тот тем временем, ни о чем не подозревая, наслаждался благосклонностью царицы и ее горничной Ирас и совсем не замечал при этом, что многие из тех, кто ценил его раньше, теперь отвернулись от него, потому что почувствовали, что за его. всеведением и приветливостью скрывается только честолюбие и желание понравиться.

Прошло четыре недели, а от Антония все еще не было никаких известий. Постепенно и осторожно мы убедили царицу, что есть только один человек, который способен напомнить Антонию о его долге отца и любовника и вырвать его из рук Октавия, и этот человек — Алекс,

Не знаю, почему Клеопатра, которая никогда ничего не боялась, в этот раз не решилась сказать Алексу о своем поручении с глазу на глаз. Может быть, она просто сочла нужным, чтобы при этом присутствовали все ее друзья. Во всяком случае, она собрала всех нас и сообщила это и еще кое-что.

После того как слуги убрали посуду и принесли кувшины с водой, медом, соком и вином, Протарх поднялся со своего места, чтобы сообщить нам, что через несколько недель ожидается прибытие одной высокой особы.

— Ну-ну, Протарх, не столь уж высокой, — перебила его царица. — Наш Гиппо знает этого господина, и потому я хотела бы, чтобы он присутствовал при этой встрече, если это будет возможно. В интересах государства — в особенности принимая во внимание Рим — я не хотела бы ни на мгновение остаться наедине с Иродом, тетрархом Иудеи. При каждом нашем разговоре должно присутствовать минимум два свидетеля, не считая придворного летописца, который должен все подробно записать. А теперь Протарх сообщит вам, с чем едет к нам Ирод.

Протарх принял строгий вид министра и извлек какие-то записи.

— Да, друзья, Ирод оказался в незавидном положении. Он посетит Александрию, а затем отправится дальше в Рим, чтобы просить триумвират оказать ему помощь. При этом он рассчитывает прежде всего на свою дружбу с Марком Антонием. Мы знали, что он вынужден был бежать от Антигона, которого поддерживают парфяне, но теперь стали известны подробности. Ирод поспешил в Иерусалим на помощь своему брату Фасаилу. Однако войско их было слишком мало, и они оказались запертыми в царской крепости. Тут между братьями возник спор. Фасаил хотел выиграть время и вступить в переговоры с парфянами, Ирод же не видел в этом никакого смысла, поскольку они, как явные враги римлян, очевидно, поддержат выступающего против Рима узурпатора Антигона. Однако Фасаил не захотел отказываться от своего плана, покинул надежную царскую крепость и отправился в главную ставку парфян для переговоров.

Там его вначале приняли с почетом, но потом схватили и бросили в оковах в темницу. Узнав об этом, Ирод подкупил охрану и в одну из ночей предпринял побег. Но когда до Иерусалима оставалось всего несколько миль, его настигли парфяне. Ироду и его людям удалось справиться с ними. По пути в крепость Масаду произошло еще несколько стычек с парфянами, но из всех он выходил победителем. В безопасности он оказался только после того, как пересек границу Идумеи, своей родины. Здесь народ поддерживал его, и многие добровольно примкнули к его войску. В Масаде Ирод оставил семью под защитой младшего брата, Иосифа, а сам с небольшим войском двинулся к Петре, чтобы потребовать у короля набатеев Малха денег, которые дал ему когда-то в долг Антипатр, отец Ирода. С помощью этих денег он хотел выкупить у парфян своего брата, однако не успел этого сделать. Парфяне выдали Фасаила и Гиркана узурпатору Антигону. Тот велел отсечь первосвященнику оба уха, после чего, по еврейским законам, тот не мог больше занимать своего высокого поста. Фасаила должны были казнить. В отчаянии он попытался бежать, но, в оковах, сорвался со скалы и погиб. Получить деньги с царя набатеев Ироду также не удалось. Малх действовал заодно с парфянами, которые приказали ему схватить Ирода или, по крайней мере, выслать его из страны.