Мертвецкая - Линда Фэйрстайн

— Что это за огромные камни?

— Стены старой городской тюрьмы. Вот чем все это когда-то было. Снесли в сороковых. А это барахло осталось. Много ребятишек пострадало на этих камнях. Вот почему их наконец огородили.

Водитель поехал на юг и остановился у заброшенных руин Оспенной больницы. Мы с Чэпменом вылезли из машины и подошли к деревянному забору по пояс высотой.

— Разве она не прекрасна?

С фасада больница походила на старый замок. Зимой серое каменное крыльцо обрамляли сосульки, а летом — свисавший по бокам плющ. Сквозь оконные проемы виднелась огромная ярко-красная неоновая вывеска завода «Пепси-колы», освещавшая черное небо над рекой. На стороне Манхэттена искрился четкий силуэт комплекса ООН.

— И это все, что здесь есть? — С каждым словом изо рта Майка вырывался пар.

Водитель кивнул.

— Ну, теперь ты все видела, детка. Возвращаемся на большую землю. Наверное, это только для женщин. На меня это место не произвело никакого впечатления. В семь тридцать встречаемся с Мерсером у тебя дома.

Полицейские отвезли нас на станцию. На остановке ждали еще два человека. Наконец вагончик остановился, на платформу вышли пассажиры.

Мы с Майком стояли спереди, держась за свисающие с потолка ремни. Мерно покачиваясь, красное чудище выплыло из своего логова и поднялось к первой башне. Всего несколько мгновений мы находились ниже моста на 59-й улице, а потом взмыли к огромным балкам, соединяющим берега. Ветер усилился, и я чувствовала, как дрожат при каждом порыве натянутые стальные тросы.

Майк хотел мне что-то сказать, но тут по вагончику начали стрелять. Пули звонко ударялись о стальную обшивку и толстое стекло верхней части кабины. Не дожидаясь второй очереди, Майк толкнул меня на пол и закрыл собой.

Огонь продолжался. За первой очередью последовала вторая, потом третья. Окно разбилось, вагончик раскачивался. Внутрь ворвался морозный воздух, мгновенно заполонив собой теплое пространство раненого вагончика. Оставшиеся две минуты поездки казались бесконечными, и мне вдруг вспомнились те полные отчаяния секунды, когда почти пять месяцев назад Мерсер поймал пулю, предназначавшуюся мне.

Я лежала ничком, прижавшись лицом к грязному кафельному полу, и почти не дышала: горло сдавило от ужаса и веса распластавшегося на моей спине Майка. Я закрыла глаза, чтобы в них не попало стекло, и услышала, как по полу царапнул пистолет Майка. Когда вагончик остановился, он положил оружие возле моего уха, чтобы прикрыть мне голову.

20

Испуганные пассажиры, ожидавшие короткой поездки на остров, охнули при виде четверых человек, ползающих по полу вагончика, и пистолета в руке Майка. Он еще не успел добраться до кармана и вытащить значок.

— Я полицейский. Все нормально. — Он поднялся и подошел к пожилой паре — до падения на пол они сидели в задней части кабины. — Вы не пострадали? Я полицейский.

Пожилая женщина схватилась за грудь и заплакала. Майк помог ей подняться.

— У него больное сердце, — сказала она, указывая на мужа. — С ним?..

Майк помог мужчине сесть на скамейку и вложил ему в руку трость.

— Может, вызвать «скорую»? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, но дрожащий старик заверил его, что с ним все хорошо.

Один из очевидцев сообщил, что, как только раздались первые выстрелы, позвонили в службу спасения.

— Как себя чувствует ваша жена? — спросил старик, указывая на меня. Я встала и, стряхивая с колен осколки, изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

— Ящик «Дьюарс» — и с ней все будет отлично. Она попадает в такие передряги каждые два дня, и все ради того, чтобы поставить меня на уши. — Майк старался разрядить ситуацию и всех успокоить: разбираться, какие страхи уместны, а какие — нет, будем потом.

Через несколько минут на платформу вбежали шестеро полицейских. Двое узнали меня, а один был много лет знаком с Майком. Они помогли пожилой паре спуститься по лестнице к «скорой помощи», а меня проводили на заднее сиденье патрульной машины. Один полицейский остался со мной, чтобы узнать подробности для рапорта, а Майк с остальными приступили к осмотру вагончика.

К тому времени, как Майк вернулся к машине, прибыл сержант в форме и представился мне.

— По обе стороны моста проверяют автомобили, Майк. Как думаете, что это было?

— Я оставил их на месте — пусть сфотографируют криминалисты, но это какие-то пульки. Хотели кого-то убить? Сомневаюсь. Зато таким образом можно послать громкое сообщение. Может, кто-то просто баловался с дробовиком. Может, кто-то хотел побить окна и напугать людей до усрачки. Может, кто-то думает, что вы управляете стрельбищем в 19-м участке. Сами думайте.

— Кажется, за мисс Купер охотится какой-то псих. Я видел в участке запись об этом.

— Да, но это точно не пистолет. Кроме того, никто не знал, что мы поедем в этом вагоне. Может, просто какой-то хулиган разминался перед Новым годом.

Я подумала о Лоле Дакоте. Неужели я стану таким же параноиком, как она?

— Помнишь парня, который повесился в прошлые выходные? Лола не была такой уж сумасшедшей. Он продавал Краловицу информацию о том, где она была и что делала. Может, кто-то пронюхал, что сегодня я буду на острове, и эти пули действительно предназначались нам с тобой.

— Ее отпустили всего на один день, сержант. Я как раз везу ее обратно в Белльвью.[64] — Майк вышел из машины переговорить с сержантом с глазу на глаз. Когда тот ушел, он скользнул на сиденье рядом со мной и захлопнул дверцу. — Хочешь, чтобы люди думали, будто ты сбрендила? Просто какие-то ребята с Лонг-Айленда возвращались на машине с гулянки и немного пошалили. Не надо искать себе дело во всех странных вещах, которые происходят на свете.

Майк пригладил свою густую черную шевелюру — верный признак того, что он нервничает сильнее, чем хотел показать. Майк верил в случайность не больше моего.

— Они скинут мне на пейджер, если найдут придурков с дробовиками. Но, на мой взгляд, когда позвонили в службу спасения, таинственный стрелок уже смылся с моста.

К машине подошли двое полицейских и спросили, куда нас отвезти.

— Давай поедем ко мне домой и встретимся с Мерсером. — Это неожиданное событие отняло больше часа нашего времени. — Я хочу переодеться для ужина, во что-нибудь чистое и без осколков. Умыться, руки помыть, наконец.

— И немножко надушиться, Куп. Когда я дышал тебе в затылок, ты пахла не так уж сладко.

Мерсер уже ждал нас в холле моего дома. Я направилась к нему, чтобы поздороваться, но меня остановил швейцар.

— Мисс Купер, управляющий просил передать, что ваше окно еще не заменили. Стекольщик, с которым у них контракт, сейчас в отпуске, так что починят не раньше второго января. Это ничего?

Похоже, выбора у меня не было.

— Буду признательна, если окно сделают как можно быстрее.

Поднимаясь на лифте, мы рассказали Мерсеру историю нашей печальной поездки по канатной дороге. Возможно, дело в том, что на него самого недавно напали, но когда я оставила их в гостиной, Мерсер убеждал Майка, чтобы мы заставили полицейских установить личности стрелявших.

Несмотря на брезент в пустой оконной раме, в квартире оказалось не теплее, чем в холодильнике. Я переоделась, собрала вещи, которые решила взять с собой на выходные в квартиру Джейка, и, вернувшись к Майку с Мерсером, застала их в кабинете за разливанием выпивки. Все двери были плотно закрыты в попытке сохранить тепло.

— За наше собственное маленькое Рождество. Похоже, это последнее Рождество нашего трио без его вторых половин, супругов и отпрысков. Это меня просто с ума сводит. — Майк поднял бокал, и мы чокнулись. — Жаль, что сегодня у тебя не было этой штуки на груди. Ну, той, что подарил Джейк, знаешь, Мерсер? Она, наверное, не хуже криптонита. Может, растопила бы эту картечь прямо на месте. Нам, конечно, до тебя далеко, но у нас тоже есть кое-какие безделушки…

Майк замолчал на полуслове и, нажав кнопку на телевизионном пульте, включил звук. Алекс Требек объявил, что категория третьего раунда — музыка, а тема — «Оскары».

— Сколько, ребята?

Мы с Мерсером обменялись хитрыми улыбками. В некоторых категориях у нас не было ни шанса против Майка, зато в кино мы могли дать отпор любому.

— Пятьдесят.

— Играем, — сказала я Мерсеру.

Майк колебался.

— Наверное, какая-нибудь тупая песенка из диснеевского фильма. Давайте лучше двадцать.

Мерсер настаивал, и Майк уступил.

— Вот музыка, — сказал Требек. Проиграли вступительный фрагмент к песне, и «Мэйн Ингридиент»[65] пропела первые строчки «Все любят подурачиться». Мерсер схватил меня за руку и, пока Требек давал подсказку, пустился со мной в пляс.

— Сегодняшний вопрос таков: оскароносный актер, чей отец был солистом этой группы.