Сталь и пепел. Русский прорыв - Вадим Львов

Понятно, новый командующий инспектирует вверенное ему «хозяйство». И делает это прямо на передовой. Уж кем-кем, а трусом генерал Бородулин не был никогда, поэтому он так стремительно восходил, если не сказать взлетал, по карьерной лестнице.

Громов был слегка ошарашен новостью, тем более что по-человечески ему было жаль Разумовского. Отличный командир, кстати, но Москва всегда бьет с мыска, и полетел генерал с должности комбрига со свистом.

– Не переживай, Громов, – неожиданно послышался голос опального Разумовского. – Мне просто не повезло, твоей вины здесь нет. – Разумовский крепко пожал руку Громова, начальника штаба бригады и присутствующих офицеров. Затем, резко повернувшись, вышел из палатки вместе с адъютантом.

Следом к выходу направился Бородулин, на ходу поманив Громова пальцем:

– На минуту, Громов…

Они вышли на пропахший гарью воздух и направились к угловатому трофейному БТР GTK «Boxer», переделанному в КШМ и утыканному антеннами.

– Откуда такое богатство, господин генерал-лейтенант? – усмехнулся Громов.

– От вас, полковник. Это же твой батальон тогда, на шоссе, тыловую колонну десятой панцер-дивизии раздраконил. Оттуда и трофеи. А в КШМ его уже в Кубинке переделали. Удобная машина, черт побери. Советую, Громов, при возможности, обзавестись такой же или «Волком» хотя бы.

Внутри КШМ было весьма просторно. Можно было расправить плечи и вытянуть ноги. Выпроводив двух радистов на воздух, Бородулин указал на откидное сиденье:

– Скажу как на духу, Громов. Тринадцатый корпус сшивают на живую нитку. Восемьдесят четвертая механизированная и седьмая гвардейская танковая переброшены с северо-запада. Они свежие, но не хватает боевого опыта. Двадцатая бригада уже вовсю воюет.

– Так точно. Но потери… Потери большие – в некоторых батальонах до трети состава.

– Успокойся, Громов. Пополнение к вам уже идет. И маршевые, и техника россыпью. И еще парочка штрафбатов.

Громову показалось, что он ослышался. Какие штрафбаты? Бородулин ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом:

– Штрафбаты, полковник, штрафбаты. Ты все правильно услышал. В состав корпуса вошло два отдельных штрафных батальона – танковый и инженерно-саперный. Танковый войдет в двадцатую бригаду.

– Что за штрафбаты, господин генерал?

– Боевые части из уголовников, естественно. Убийцы, насильники, наркодилеры, бандиты всех национальностей, ваххабиты, там, прочая мразь. Техники старой у нас в закромах Родины – завались. Вот кто-то в Генштабе и смекнул: не хрен их на каторге зря кормить. Все ресурсы, даже такие сомнительные, надо использовать на все сто процентов.

Теперь скажи мне, как тебе обстановка, с точки зрения командира танковой бригады? Только экивоков и высокопарных слов не надо, говори как есть.

– Понял. Поляки – храбры, но слабы. Дерутся отчаянно, а состояние техники никуда не годится. За исключением некоторых образцов, польское вооружение – мрак кромешный. Будь поляки одни, войну через неделю закончили бы.

– Американцы и европейцы?

– Из европейцев дрались с французами. Ребята пылкие, но не стойкие. Техника на уровне, а вот офицерский корпус… – Громов покачал головой. – Дерьмо у французов командиры, господин генерал. Инициативы – ноль, все тактические маневры примитивны до одури. Воюют, словно одолжение союзникам по НАТО делают. В атаках не упорствуют, в обороне тоже. Не сравнить с немцами и голландцами. Что до американцев, то можно сказать одно: чрезвычайно опасный противник, взаимодействие армии и авиации – на высочайшем уровне, личный состав обучен блестяще, офицеры весьма самостоятельны и инициативны. Нас пока спасало то, что их, американцев, слишком мало. Прибудет третий корпус из США, можем увязнуть. Пока нам удается нейтрализовать их авиацию, что будет завтра, не знаю.

– Понял тебя, Громов.

Бородулин на секунду задумался, покусывая нижнюю губу, затем налил кофе из большого термоса:

– Будешь? Хороший кофе, натуральный, не бурда какая-нибудь.

Громов отказался, и Бородулин, сделав солидный глоток, поставил кружку на столик:

– Вот что я тебе скажу, Громов, ты многого не знаешь. В курсе, что у американцев дома грандиозные проблемы? Так что третий армейский корпус сюда прибудет в разобранном состоянии. Далее, свара в лагере НАТО набирает обороты. Поведение французов – результат внутренних интриг, как у нас с Лукошко. Наверху приказали: давления не снижать. Атаковать постоянно, удерживать в руках стратегическую инициативу. Ставка готовит нечто грандиозное, чтобы смешать все карты противников. Но мы здесь, на западном направлении, силу ударов и темп движения снижать не должны. Между первой польской механизированной и французской бригадой, которой бездарь Ольви командует, немалый зазор образовался. Французы уже не вояки, так что бей всеми силами по ним. Прорвись в этот зазор, Громов. По коридору за тобой седьмая гвардейская танковая пойдет. Две бригады – это сила, полковник, сам знаешь. Весь корпус будет на вас работать, не забывай и об ожидаемом сюрпризе для НАТО от Генштаба. Будет им летом Санта Клаус!

Уже прощаясь и собираясь уезжать, Бородулин сказал новоиспеченному комбригу:

– Ты знаешь, Громов, в этих местах я в конце восьмидесятых службу начинал лейтенантом. И заметь, именно в двадцатой танковой! Когда нас отсюда вышвырнули, как собак, в даурские степи, в палатках жить, подумал, что все, конец службе. Потом две чеченские кампании за плечами. Короче, Громов, надоел мне весь этот бардак, из армии я уволился в 2003 году. Где только не работал: и крупье, и таксистом, и охранником в автосалоне. Потом революция, то, се, вдруг гляжу, в Интернете объявление: Министерство обороны бывших офицеров на переаттестацию приглашает. Подумал, может, еще Родине послужу? Дальше – ты сам все знаешь. За семь лет я из подполковников в генерал-лейтенанты прыгнул. К чему я это рассказываю, Громов? Да к тому, что рано они нас хоронить поспешили. Все эти немцы, французы, американцы после 91-го года расслабились. Думали, сдохли мы уже или вот-вот помрем. А вот им! – Бородулин сделал характерный жест, хлопнув себя по локтевому сгибу. – Запомни, полковник, они нас боятся. К тому же дерутся, оборачиваясь, на конгресс, парламент, избирателей… А мы смотрим только вперед. Так что дерзай, Громов, удачи тебе на новой должности.

Танковая бригада, впитывая в себя, словно губка, новых людей и боевую технику, прибывшую маршем через Волынь, готовилась совершить очередной, какой уже по счету, рывок на запад. В голове у Громова постоянно прокручивался, словно на магнитофоне, последний разговор с Бородулиным. Генерал без всякого сомнения был прав: разучились натовцы масштабно воевать. Вот в 1991 году, перед началом знаменитой «Бури в пустыне», американский командующий генерал Норман Шварцкопф во всеуслышание объявил про заготовку медицинской службой армии США 10 000 стандартных пластиковых мешков для погибших солдат. То есть, планируя разгром Саддама в Кувейте, американцы планировали только безвозвратные потери, приблизительно в десять тысяч человек, о чем честно заявили обществу, и общество их поддержало: десять так десять – на то и война…