Тайна моего мужа - Лиана Мориарти

– Я хотел, чтобы она стала моей девушкой. Был изрядно ею увлечен. Она приходила ко мне домой после школы, и мы целовались у меня на кровати, а затем я, весь такой серьезный и сердитый, спрашивал: «Ну ладно, это ведь означает, что ты теперь моя девушка?» Я отчаянно нуждался в каких-то обязательствах, хотел, чтобы все было заверено подписью и скреплено печатью. Моя первая девушка. Вот только она все колебалась и отвечала что-нибудь вроде: «Ну, я не знаю, я еще не решила». Я сходил из-за этого с ума, но вдруг, утром того дня, когда она погибла, она сообщила мне, что определилась. Я, так сказать, был принят на работу. Я пришел в восторг. Мне казалось, я выиграл в лотерею.

– Коннор, – окликнула его Тесс. – Мне так жаль.

– Днем она зашла ко мне, и мы ели рыбу с картошкой у меня в комнате, и целовались, наверное, часов тридцать или около того, а потом я проводил ее до станции, а на следующее утро услышал по радио, что в парке Уотл-Вэлли обнаружили тело задушенной девушки.

– Боже мой, – бестолково пробормотала Тесс.

Она ощущала себя не в своей тарелке, примерно так же, как на днях, когда они с матерью сидели через стол от Рейчел Кроули, заполняя бумаги на Лиама, и она никак не могла отделаться от мысли: «У этой женщины убили дочь». В ее собственной жизни не было ничего хотя бы отдаленно похожего на то, что пережил Коннор, и из-за этого она как будто утратила возможность нормально с ним общаться.

– Не могу поверить, что ты этого мне не рассказывал, пока мы были вместе, – наконец произнесла она.

Хотя на самом деле с чего бы ему? Они встречались всего полгода. Даже женатые пары не делятся всем до конца. Она сама никогда не говорила Уиллу о поставленном самой себе диагнозе «социофобия». От одной мысли о том, чтобы ему сказать, пальцы ее ног поджимались от смущения.

– Антонии я рассказал об этом лишь после нескольких лет совместной жизни. Она обиделась. Казалось, мы больше обсуждали ее обиду, чем то, что произошло на самом деле. Думаю, именно из-за этого мы в итоге и расстались. Мне не стоило с ней делиться.

– Думаю, девушки предпочитают знать подобные вещи, – заметила Тесс.

– Было в этой истории кое-что, о чем я так и не рассказал даже ей, – продолжил Коннор. – Я вообще никому не рассказывал, пока не признался… этой даме-психотерапевту. Моему мозгоправу. – Он умолк.

– Тебе необязательно мне рассказывать, – великодушно предложила Тесс.

– Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом, – отозвался Коннор. Тесс его стукнула. – Моя мать солгала ради меня, – признался Коннор.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ведь не имела удовольствия знать мою мать. Она умерла еще до нашей первой встречи.

Еще одно воспоминание времен романа с Коннором всплыло на поверхность. Она спросила его о родителях, и он ответил: «Отец бросил нас, когда я был совсем маленьким. Мать умерла, когда мне было двадцать с небольшим. Она пила. Вот и все, что я могу о ней сказать». «Неблагополучная семья, – заключила Фелисити, когда Тесс пересказала ей этот разговор. – Спасайся бегством».

– Моя мать и ее сожитель сказали полиции, что в тот день, начиная с пяти часов вечера, я был дома вместе с ними. Они соврали. Я был дома один. Они напивались где-то в другом месте. Я вовсе не просил их лгать ради меня, мать сделала это по собственному желанию. Машинально. И ей это понравилось – то, что она солгала полиции. Когда полицейские уходили, она подмигнула мне, придерживая перед ними дверь. Подмигнула! Как будто мы с ней были в сговоре. Из-за этого я чувствовал себя так, словно и впрямь виноват. Но что я мог изменить? Не мог же я сказать им, что мама солгала, – это бы выглядело так, будто она считает меня виноватым.

– Но ты же не говоришь, что она действительно думала, будто ты это сделал, – уточнила Тесс.

– После того как полицейские ушли, она вот так подняла палец и сказала: «Коннор, детка, я не хочу этого знать», как будто в кино, а я сказал: «Мам, я этого не делал», а она только и ответила: «Плесни-ка мне вина, милый». И потом всякий раз, когда она всерьез напивалась, то говорила: «За тобой должок, ты, неблагодарный мелкий ублюдок». Это обеспечило мне постоянное чувство вины. Почти как если бы я и впрямь это сделал, – содрогнулся он. – Ну, неважно. Я вырос. Мама умерла. Я никогда ни с кем не говорил о Джейни. Даже не позволял себе о ней думать. Потом умерла моя сестра, и мне достался Бен. А когда я получил учительский диплом, мне сразу предложили место в школе Святой Анджелы. Я вообще узнал, что мать Джейни там работает, только на второй день.

– Странно, должно быть, вышло.

– Мы не так уж часто сталкиваемся. В самом начале я пытался поговорить с ней о Джейни, но она ясно дала понять, что не настроена на болтовню. Так вот. Я начал тебе все это рассказывать, поскольку ты спросила, почему я холост. Мой весьма недешевый психотерапевт считает, будто я подсознательно разрушаю собственные отношения, поскольку уверен, что не заслуживаю счастья из-за вины, которую чувствую за то, чего в действительности не делал с Джейни, – пересказал он, виновато улыбнувшись Тесс. – Так что вот. Я перенес тяжелую душевную травму. Не какой-нибудь там заурядный бухгалтер, переучившийся на учителя физкультуры.

Тесс взяла его за руку и переплела свои пальцы с его. Посмотрела на сцепленные ладони и изумилась тому, что держит за руку другого мужчину, хотя совсем недавно они занимались вещами, которые большинство людей сочли бы куда более интимными.

– Мне жаль, – сказала она.

– Чего тебе жаль?

– Насчет Джейни. И того, что твоя сестра умерла. – Она чуть помешкала. – И мне действительно жаль, что я порвала с тобой так, как порвала.

– Отпускаю тебе грехи, дитя мое. – Коннор перекрестил воздух над ее головой. – Или как там обычно говорят. Давненько я не был на исповеди.

– Я тоже, – призналась Тесс. – По-моему, предполагалось, что ты наложишь на меня епитимью, прежде чем отпускать грехи.

– О-о, я могу придумать тебе епитимью, детка.

– Мне пора идти. – Тесс хихикнула и выпустила его руку.

– Я отпугнул тебя всеми своими пунктиками, – пришел к выводу Коннор.

– Ничего подобного. Просто не хочу беспокоить маму. Она не ляжет спать, пока я не вернусь, и вряд ли ожидает меня так поздно. Кстати, мы так и не поговорили о твоем племяннике. – Внезапно ей вспомнилось, зачем они вообще собирались встретиться. – Ты хотел попросить у меня какого-то профессионального совета или как?

– Бен уже нашел работу. – Коннор улыбнулся. – Мне просто нужен был повод увидеться с тобой.

– Правда?

Тесс ощутила вспышку счастья. Есть ли на свете что-то лучше, чем быть кому-то нужной? И не в этом ли на самом деле все и нуждаются?

– Ага.

Они посмотрели друг на друга.

– Коннор… – начала она.

– Не беспокойся, – перебил ее он. – Я ни на что не рассчитываю. Я точно знаю, что происходит.

– И что происходит? – с любопытством спросила Тесс.

– Я не уверен. – Он помешкал. – Справлюсь у своего психотерапевта и дам тебе знать.

Тесс фыркнула.

– Мне действительно пора, – снова вспомнила она.

Но прошло еще полчаса, прежде чем она все-таки оделась.

Глава 32

Джон Пол чистил зубы в ванной, что примыкала к спальне. Сесилия взяла собственную зубную щетку, выдавила на нее пасту и присоединилась к мужу, стараясь не встречаться с ним взглядом в зеркале.

– Твоя мать знает, – сообщила она через некоторое время, сделав паузу.

– Что ты имеешь в виду? – Джон Пол склонился над раковиной и сплюнул.

Потом выпрямился, промокнул рот полотенцем и отбросил его на сушилку настолько небрежным движением, как будто сознательно избегал того, чтобы оно повисло ровно.

– Она знает, – снова произнесла Сесилия.

– Ты ей сказала? – Он развернулся кругом.

– Нет, я…

– Зачем ты это сделала?

Краска отхлынула от его лица. Он выглядел не столько сердитым, сколько ошеломленным до глубины души.

– Джон Пол, я ей ничего не говорила. Я упомянула, что Рейчел придет на вечеринку к Полли, и она спросила, как к этому относишься ты. Мне сразу стало понятно.

– Должно быть, тебе показалось. – Плечи Джона Пола расслабились.

Он говорил так уверенно. В любом споре он бывал твердо убежден, что прав, а она нет. Он никогда даже в шутку не рассматривал возможность того, что ошибся сам. Это сводило Сесилию с ума и порождало почти непреодолимое желание влепить ему пощечину.

Это ее и тревожило. Все его изъяны казались теперь более значимыми. Одно дело, когда добронравный, законопослушный муж и отец имеет свои недостатки: определенную негибкость, проявляющуюся в самое неподходящее время, редкие (такие же неудобные) перепады настроения, досадную непримиримость в спорах, неопрятность, безалаберность в обращении с собственными вещами. Все это выглядело вполне безобидно и даже заурядно. Но теперь, когда эти пороки принадлежали убийце, они как будто приобрели куда большее значение, начали его определять. Положительные его качества отныне казались несущественными и, вероятно, напускными – частью легенды прикрытия. Разве она сможет когда-нибудь посмотреть на него прежним взглядом? Сможет по-прежнему его любить? Она вовсе его не знала. Она влюбилась в оптическую иллюзию. Голубые глаза, смотревшие на нее с нежностью, страстью и весельем, оставались теми же глазами, в которые смотрела Джейни в жуткие мгновения перед самой смертью. Эти чудные сильные руки, поддерживавшие хрупкие, уязвимые головки крошечных дочерей Сесилии, оставались теми же руками, которые он сомкнул на горле жертвы.