Ученик некроманта. Игры Проклятых - Александр Гуров

– Пылинка в глаз попала, – оскалился в ответ вампир.

Батури заливисто расхохотался. Смеялся долго, натужно, но в одно мгновение стал серьезен и хладнокровен:

– Ответ, – перебрасывая кинжал из руки в руку, потребовал Клавдий.

– Быть войне… – прошипел К’йен, сжимая до хруста кулаки.

– Правильный выбор. Я не сомневался в твоей мудрости, – выговорил общепризнанный Глава Совета, взмахом клинка приказывая К’йену садиться.

Клавдий выждал, пока советник займет свое место, и продолжил:

– Люблю единодушное принятие решений. Это показывает, что между нами нет разногласий, что все мы дорожим своей расой и сделаем все для ее блага, – нарочито важно провозгласил Клавдий, пряча кинжал в полу мантии.

Высший больше всего на свете не любил широких одеяний, предпочитая им кожаные дорожные одежды, но традиции Совета обязывали носить неудобную многослойную рясу, надеть которую самостоятельно было почти невозможно. Именно этот неприспособленный к ношению кусок тряпки стал той причиной, по которой Батури опоздал. По пути в Зеркальный Замок пришлось остановиться в небольшом родовом поместье и переодеться, но и предстать пред очи советников в потертых, замызганных кровью дорожных тряпках было непростительной наглостью – даже учитывая, с какими целями пришел на Совет Клавдий.

– Теперь мы должны скрепить нашу договоренность печатью, – оповестил Клавдий, доставая клеймо. – Все, что вы здесь услышали, не должно покинуть этих стен, каждый из вас поклянется молчать.

Совет безропотно уставился на Клавдия. Уже никто не решился перечить его воле.

– Чтобы ни у кого не возникло сомнений в чистоте моих побуждений, первым, кто поклянется, буду я. Клянусь держать в тайне все, что сегодня было сказано, – высокопарно выговорил Батури и притронулся печатью Эльтона к руке. Бледная кожа испустила легкий дымок, разнося запах паленого. Боль от каленого железа была невыносимой, но Клавдий даже не дрогнул – он давно привык к пыткам, еще с тех дней, когда обучался у Аргануса. Лич приучил вампира к огню, чтобы пиромантия далась ученику особо легко.

Батури потер розово-черную кромку раны. Учитель постарался на славу, боль пришла незаметно и сразу отступила. Через тернии к звездам.

– Делира, твой черед. – Единственная вампиресса Совета вздрогнула, едва услышав свое имя, напряглась, предвкушая болезненную пытку. Тонкие губы Клавдия исказились в подобии улыбки: – Гордые мужчины обязаны уступить прелестной даме.

– Я никому не скажу, – напрасно убеждала она, в страхе вдавившись в спинку кресла. Одно неверное слово – и клеймо превратит ее в прах: клятву нельзя произносить! – Я никому не скажу! – воскликнула Делира, когда Батури подошел совсем близко.

– Знаю, – ответил Клавдий и притронулся печатью к сморщенной старческой коже вампирши, которая даже не скрывала за иллюзиями своего уродства, хотя вампиры были теми немногими, кому перевоплощения давались с демонической простотой. – Клянись!

– Клянусь! – взвизгнула, подпрыгивая в кресле, Делира. – Клянусь не говорить ни слова о том, что услышала сегодня!

Клавдий поочередно клеймил каждого из Совета. Раны сойдут до утра, кожа вампира регенерирует достаточно быстро, но стоит кому-то сказать лишнее – и он в мгновение ока превратится в тлеющие останки. Клеймо Эльтона не приемлет, когда нарушают клятвы.

– А теперь пробудим Спящих, в борьбе нам понадобятся все силы, – властно выговорил Клавдий. – Готовьте ритуал.

– Мы не смеем раньше времени останавливать сон… – возразил Аскольд де Гиро, Хранитель канонической скрижали, на которой начертаны пробуждающие знаки.

– Аскольд, ты молчал раньше, не открывай рта и теперь, – приказал Клавдий. – Твое дело – подчиниться.

– Это противоречит заветам предков! – не унимался Хранитель.

– Ты можешь сам распечатать скрижали, или я сделаю это без твоего участия, – равнодушно ответил Глава Совета. – Для этого у меня достаточно и власти, и знаний.

Де Гиро несколько мгновений смотрел на Клавдия не отрываясь, взвешивая в уме все «за» и «против». Батури знает о Хранителе, знает о скрижали, эти знания секретны, и тайна известна лишь двум вампирам, причем один из них сам де Гиро, а второй – Каэль, который уже пять веков как мертв.

– Будь по-твоему, – сдался Аскольд, понимая, что у Клавдия есть знания, а если есть они – власть отыщется. – Но учти: я предупреждал.

Наблюдатели стерегут комнаты Спящих, превращают в пепел и прах любого, кто нарушает их покой. Но сегодня Всевидящие утратили способность лицезреть, тайные заклинания и магия убийственного клинка ослабили их, лишили Силы. Клавдий привел Высших туда, куда путь каждому заказан, и вампирам никто не помешал войти в запретную келью. Ее стены испещрили извилистые руны, свод, теряясь в тени, исчезал высоко над головой, по полу стелилась густая белесая дымка. Стоило шагнуть в нее, и она отступала, но в следующее мгновение сплеталась обратно, сковывая ноги, не давая пошевелиться. Каждый шаг давался с немалым усилием, словно к голенищам были привязаны тяжелые цепи.

В комнате жили темнота, сырость и злоба. Пахло ладаном, серой и смертью. В центре кельи вокруг открытой колыбели могильника над туманом возвышался пьедестал, где спала могущественная вампиресса Алекто Д’Анагис.

Вампиры, повинуясь немому приказу Клавдия, встали на каменные возвышения. Трижды по три. Девять Высших, чтобы пробудить одну. Батури не присоединился к советникам, стоял вблизи дверного проема, сложив руки на груди крест-накрест. Смотрел на иссохшее тело вампирши. Казалось, этот скелет, обтянутый бледной морщинистой кожей, не способен ожить, но Клавдий знал – впечатление обманчиво.

– Начнем, господа, – потер руки вампир, предчувствуя близкие свершения. – Хранитель, открывай Ковчег{8}.

Аскольд открыл сундук и извлек из него обломки каменной плиты.

Хранитель уверенно складывал мозаику разрушенной скрижали, собирал ее, придавая разрозненным крупицам правильную форму.

Клавдий внимательно наблюдал за работой мастера. Он знал, каких трудов стоит собрать скрижаль воедино. Каждое прикосновение к ритуальным камням пожирало силу, без тайных заклинаний Аскольд вмиг превратился бы в истлевший труп.

Вскоре дело было сделано, последняя часть опустилась на свое законное место. По трещинам пробежал зеленоватый свет, прижигая осколки, приживляя их в единое целое. Письмена засветились густым изумрудным цветом.

– Не ложь говорю, а истину изрекаю. То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И все это только для того, чтобы свершить чудо одного-единственного. – Аскольд нарочито важно читал руны скрижали, открывая границы между мирами, возвращая дух и разум Спящего в его тело.