Обмен заложниками - Иван Наумов

Ыгру не хватало воздуха. Покачнувшись, он едва не соскользнул вниз, но удержался и бросился в спасительный тоннель. Котлован за его спиной заполнился криками ужаса и смерти. И деловитым урчанием демонов.

«…Поэтому, Старший Верхний, ты никогда не догадаешься, что в следующий раз придумает мой папа. Ваш мир больше нашего, зато мы меньше вас. Вам служат демоны, а нам — только наши умения. У вас есть столько зерен добра и зла, сколько вы пожелаете, а у нас — лишь то, что мы захотим взять у вас.

И мы возьмем…»

источники:

1. Посадил Дед репку… (далее Вы и так знаете)

2. Шутка-загадка: Почему Дед и Бабка не могли репку вытянуть?

Ответ: кроты держали.

До весны

Если разрезать решетку автогеном, то, пожалуй, можно не трогать витрину! Когда сойдет снег, разбитое стекло испортит парадный вид улицы. Стас не любил беспорядка и старался держать город в чистоте.

Прокопав узкий лаз к задней двери магазина, негнущимися пальцами выудил из рюкзака паяльную лампу. Выровнял пламя и провел невидимым языком горелки по первому пруту решетки. Зашипел тающий лед, и в ту же минуту вокруг перестало быть темно — за спиной встали желто-зеленые сполохи и, отражаясь от ноздреватого наста, залили все вокруг призрачным светом.

Стас обернулся и несколько секунд следил за дрожащей в небе пестрой мешаниной. Потом вернулся к работе. Плавящийся металл оказался гораздо ярче северного сияния.

С решеткой возни было много, зато деревянная, обитая дерматином дверь поддалась первому же пинку. Налобный фонарь Стаса выхватывал из гулкой темени боксерские груши, шахматные доски и бадминтонные сетки.

Новенькие «Фишеры» с полужесткими креплениями не весили ничего. Стас подобрал надежные углеводородные палки, теплые лыжные перчатки, альфовские ботинки. Примерил «Аляску» на натуральном пуху, но подкладка давно отсырела и свалялась и куртка превратилась в нейлоновый мешок. Выбрал горнолыжный комбинезон — к синтетике время равнодушно.

Последние пятнадцать зим Стас не решался на вылазки из города. Домоседствовал. С осени подготавливал выходы через окна второго и третьего этажа. Запасался топливом, едой, спиртным. Тысяча мелочей нужна человеку для «просто жизни».

Из супермаркета притаскивались фильмы и книги. Еще в детстве Стас посчитал, что хватит на сорок зим. А там можно и перечитать.

Конечно же, дома в кладовке всегда стояли запасные компьютеры. Однажды Стас остался без связи с миром почти на неделю, после чего перетащил к себе почти весь отдел оргтехники из того же супермаркета.

Тогда всё случилось из-за шутника, выпустившего в сеть короткую программку с издевательским названием «Улитка». Червь сожрал драгоценные серверы в Екатеринбурге, Вашингтоне, Сингапуре, Момбасе и десятках других городов, куда не сунешься без скафандра. Многолетний труд тысяч ушедших спецов оказался перечеркнут за сутки. Само существование сети оказалось под угрозой.

Охотились всем миром. От Окленда до Осло, от Багдада до Боготы. А когда нашли — в Киргизии, на пяти километрах, — то вывезли урода в цветущую степь. Без химзащиты и даже без маски.

Из последних сил залатали дыры, срастили оборванные концы. Чтобы каждое утро можно было включить системный блок, не боясь увидеть страшное «Сеть недоступна». Чтобы войти на Жив.net и увидеть, что счетчик посещений все еще крутится…

Стас выволок добычу на улицу и загрузил сани. Аккуратно, подсунув сложенный вчетверо лист картона, закрыл дверь с выбитым замком и перекинул санную упряжь через плечо.

Пока он добирался домой, снег притворялся сиреневым, розовым, золотым.

Профессор, окопавшийся в Альпах и учивший Стаса философии и истории религии, отворачивался, выпадая из кадра, звучно сморкался, — «Вы не заболели, Семен Аркадьевич?» — «Не дождетесь! Аллергия на безделье!» — и всматривался в экран, словно желал разглядеть в своем последнем ученике искру Божью. Разочарованно цокал языком:

— Анастас Арыйаанович, душа моя, когда последние гималайские долгожители передохнут, с кем вы предпочтете остаться? С Декартом или Сенекой? Вы ищете забытья или утешения? Жаль, последний век не родил мыслителя должного уровня! Может быть, он дал бы намек, как себя вести в вашей уникальной позиции.

— Хотели бы поменяться со мной? — Стас не боялся задавать жестокие вопросы — учитель давно отрешился от примитивных эмоций. Холодный, чистый разум — в истощенном, по инерции работающем теле.

— Душа моя, последний моет посуду! Вечный Жид в противогазе, скитающийся по развалинам Ершалаима… Нет, не мое амплуа!

Семен Аркадьевич умер во время урока, пока Стас по-дилетантски атаковал Лейбница, подгоняя теорию монад под свои наивные умозаключения. В освободившемся кадре падали редкие снежинки, и Юнгфрау, обычно сияющая склонами, угадывалась в мутном далеке корявым серым зубцом.

Так семь лет назад разорвалась последняя цепочка, единственная что-то значащая связь. Стас продолжал переписку с несколькими впадающими в маразм вирусологами — китайцами и русскими, еще поддерживающими Колорадскую лабораторию. Звезд среди них не выросло, и от стареющих подмастерьев никто давно ничего не ждал.

Алекс Креплин, полный надежд, молодой — то есть, единственный, кому среди ученых еще только предстояло праздновать семидесятилетие, — с удовольствием бросал Стасу свежие снимки. На всех позировала топ-модель последних ста лет — улитка Энгеля, спиральная пружинка, пронзающая животную клетку и легко паразитирующая на растительной.

— Видишь, какая ножка? — Алекс большим пальцем поправлял на переносице тяжелую оправу и тут же тыкал в миллионократно увеличенный портрет непобедимого врага. — У прошлого штамма не было этих крючков. Мы опылили восемьсот гектаров в долине и к весне получили чистые всходы. А в апреле пчелки принесли вот это.

Разочарование всегда приходило весной, когда бесконечно меняющийся цветочный грипп вместе с пыльцой вновь поднимался в небо. Лезь в горы, прячься в пустыне, уходи на Север — улитка Энгеля не оставит тебе мест, где шевелится хоть травинка. После первого заражения ты, возможно, выживешь, расплатившись лишь способностью завести ребенка. И не вздумай подцепить эту штуку во второй раз!

Кто-то назвал вирус гамельнским. Острослов не оставил потомков, и сам уже давно на том свете. Поджидает последних оставшихся стариков.

Чудо-мальчик, родившийся на семидесятый год пандемии, когда о детях забыли и думать, стал символом надежды. Папе было шестьдесят, маме — пятьдесят два. Ребенок получил претенциозное имя. В школе задразнили бы — если бы еще работали школы.

Родители успели научить его, как существовать в постепенно схлопывающемся мире. Распавшаяся цивилизация оставила своим последним представителям несметные сокровища, бесконечные запасы, уже ненужные знания. Осень человечества затянулась на долгий век, но теперь подходила к концу.

Лет пять, как перестали приходить письма от сумасшедших старух, зовущих на Аляску, Памир, Кергелен, Шпицберген — «Мы можем хотя бы попробовать!»

«А что мы будем пробовать?» — спросил он в ответ на самое первое приглашение, ему тогда едва исполнилось двенадцать. Было стыдно до сих пор.

Два года, как перестали отвечать колорадцы. Прошлым летом замолк Тибет. Умерло несколько серверов, и сеть развалилась на несообщающиеся части, как цифровая Гондвана. В ее агонизирующем теле пока еще циркулировал спам, постепенно заполняя давно бесхозные почтовые ящики.

Стас подозревал, что уже по-настоящему одинок. Хотелось верить, что где-нибудь на безымянных атоллах или в гренландских торосах счастливые дикие люди, не подозревая о зарождении, расцвете и гибели цивилизации, так и не обретшей смысла, ловят кальмаров или охотятся на тюленей. Что вездесущая пыльца не смогла преодолеть какой-нибудь проливчик с особо хитрой розой ветров, и на затерянном острове можно срывать фрукты прямо с ветки, пить воду из ручья, выкапывать из земли сладкие корешки. Но спутники продолжали сканировать с разрешением в ладонь всю территорию планеты, и поводов для оптимизма не возникало.

А сегодняшним утром среди мертворожденного почтового хлама он впервые за долгие недели увидел осмысленный адрес. Боливийская индианка-аймара с непроизносимым именем когда-то переписывалась со Стасом на плохом английском — «Конкистадоры обидели нашу землю, теперь Пачамама обижать конкистадоров. Улыбаемся и уходим отмщенные, мой удаленный друг!» — но замолчала так давно…

Трясущимся пальцем Стас ткнул в «Открыть письмо». Мертвые люди не пишут писем?

«Автоматическая рассылка: по всем адресам книги контактов.

Уважаемый корреспондент!

Если Вы получили это сообщение…»