Сонджу - Вондра Чхан

с ней, он чистил орехи от скорлупы небольшим ножом. Под ногтями у него скапливалась чёрная сажа и коричневые кусочки скорлупы. Сонджу ела очищенные жёлтые плоды, которые вручал ей Кунгу.

– Так вкусно! Спасибо.

Он продолжал чистить, а она продолжала есть. Он съел один орех и подразнил её:

– Ты съела почти все, кроме одного.

С ним всё будет в порядке, подумала она. Кунгу вёл себя как обычно, даже шутил и улыбался.

– Это ведь ты продолжал мне их давать, – она улыбнулась в ответ.

Всё снова было хорошо.

Сонджу проснулась от тусклого утреннего света, льющегося в окна. Она дотронулась до Кунгу.

– Проснись. Ты опоздаешь на работу.

Ответа не было. Она села и слегка потрясла его за плечо:

– Кунгу, проснись.

Он лежал неподвижно. Она потрясла его снова. Сердце её упало.

Она приблизила ухо к его носу и коснулась щеки, проверяя пульс. Его кожа была холодной.

– Нет! – закричала она.

Она снова попыталась прислушаться к его дыханию.

– Нет!

Пригладив его волосы, она звала:

– Проснись, Кунгу! Вставай!

Она легла рядом, обняв его одной рукой. Его тело не шевелилось. Она прислонилась к его щеке своей – он был совершенно ледяным.

– Кунгу, скажи мне, что это неправда. Этого не может быть.

Она села, глядя на него, и заплакала. Потом снова легла рядом, взяла его за холодную руку и сказала ему на ухо:

– Ты мог поговорить со мной. Мы могли справиться с этим вместе.

Снова сев, она разрыдалась.

Она не слышала, как открылись ворота, но услышала быстрые шаги за дверью. Служанка ворвалась в комнату без стука.

– Что случилось? Я слышала, как вы…

Она посмотрела на Сонджу, затем – на Кунгу, и упала на колени, рыдая.

Сонджу встряхнула Кунгу, плача.

– Как мне без жить без тебя?

– Не тревожьте тело. Дайте ему покоиться с миром, – служанка отвела руки Сонджу в сторону. – Мы должны сообщить его дяде и в банк, – поднявшись, она добавила: – Я схожу, – и показала на пижаму Сонджу: – Скоро сюда придут люди.

Дядя и тётя Кунгу пришли через полчаса.

– Он был в порядке прошлой ночью, – объяснила Сонджу. – Всё было в порядке, – она вытерла слёзы рукавом. – Прошлой ночью он купил жареные каштаны. И почистил их для меня. У меня даже осталась скорлупа.

В подтверждение своих слов она отправилась на кухню за скорлупками. Там она нашла стакан с водой и три маленьких квадратных кусочка бумаги со следами белого порошка. Трясущимися руками она сунула бумажки в карман юбки, принесла в комнату миску с каштановыми скорлупками и показала её дяде и тёте Кунгу.

Тётя взглянула на скорлупу, потом на Кунгу. Заплакала.

– Такой молодой… Ты был мне, как сын.

Сонджу смотрела на чёрные кончики ногтей Кунгу. Она всё повторяла про себя: «Не надо было ложиться спать. Надо было присмотреться к нему внимательнее».

Служанка объявила, что пришёл человек из банка.

– Впустите его, – сказал дядя.

В комнату вошёл мужчина. Поклонился Сонджу, затем – родственникам Кунгу.

– Меня зовут Ким Чхонил. Мои соболезнования.

Ким Чхонил. Всего два дня назад Кунгу говорил о том, чтобы пригласить его на ужин на следующей неделе: это была бы их первая попытка наладить светскую жизнь.

Дядя представился гостю:

– Я дядя Кунгу. Спасибо, что пришли.

– Кунгу был моим хорошим другом. Мы вместе учились.

Дядя сказал, что похороны будут через три дня, и Ким Чхонил ушёл, сообщив, что другие работники банка тоже придут на похороны.

Вскоре после этого дядя Кунгу поднялся, сказав, что ещё вернётся. Его жена пояснила Сонджу, что они позаботятся о похоронах, и последовала за ним. Когда они ушли, служанка отправилась на кухню.

Сонджу сидела, глядя на расслабленное, умиротворённое лицо Кунгу со слегка приоткрытыми губами. Она легла рядом, взяв его за безвольную руку. Тихо сказала:

– Кунгу, ты не можешь умереть. Мы ведь только начали жить вместе.

Служанка принесла поднос с едой.

– Вам нужно поесть.

Она мягко усадила Сонджу и поднесла ложку супа к её губам.

Днём дядя Кунгу вернулся с траурной повязкой поверх шерстяного костюма.

– Сегодня мы перевезём тело Кунгу в мой дом.

– Нет.

Сонджу закрыла Кунгу собой, крепко прижав его к себе обеими руками.

Вошли двое мужчин с гробом.

Служанка отстранила Сонджу от тела, держа её со спины. Прошептала ей:

– Вы ведь знаете, что люди не могут приходить в этот дом, где вы живёте.

Увидев сквозь слёзы, как мужчины подняли тело Кунгу, Сонджу рванулась вперёд – но служанка держала крепко. Кунгу положили в деревянный ящик, закрыли крышку и подняли. Сонджу всё пыталась броситься к гробу, но служанка оттащила её и держала, пока трое мужчин не ушли.

Ворота открылись и закрылись со стуком.

– Я закрою, – сказала служанка, покинув комнату.

Сонджу легла на йо, глядя на место, где только что лежал Кунгу.

– Я ведь приехала к тебе. Почему ты умер? Теперь я совсем одна, разве ты не видишь?

Вернувшись, служанка объявила:

– Дядя моего хозяина велел мне остаться сегодня и завтра с вами.

– Он забрал Кунгу, – отозвалась Сонджу горько. – Он не хочет, чтобы люди видели меня.

Служанка закрыла лицо руками и разрыдалась.

Сонджу лежала тихо, но слёзы всё продолжали течь. Вскоре она задремала и проснулась в самый тёмный час ночи. Кунгу не может быть мёртв. Всего сутки назад он лежал рядом с ней, живой и тёплый, и говорил ей: «Я люблю тебя».

Когда она проснулась снова, в комнате горел свет. Служанка сидела рядом. Сонджу посмотрела на время.

– Три часа ночи. Почему ты не спишь?

– Хотела убедиться, что вы в порядке.

– Это должна была сделать я. Убедиться, что он в порядке. После визита того мужчины он был сам не свой. Я думала, всё нормально, но это я ошибалась.

– Какого мужчины?

Не подумав, она рассказала:

– Он пришёл вчера вечером. Сказал, что он сражался вместе с Кунгу на войне. Когда он изобразил жестом выстрел, Кунгу вдруг побледнел. После ухода мужчины Кунгу сказал мне, что кое-что случилось с ним на войне. В него чуть не попала пуля, и он нажал курок. Он застрелил своего двоюродного брата. Воспоминания вернулись, только когда этот мужчина изобразил выстрел, – лихорадочно перечисляла она. – Мы с Кунгу поговорили об этом, и я думала, что всё в порядке.

Она вскочила. Не стоило рассказывать правду этой женщине – или кому бы то ни было. Она заглянула служанке в глаза.

– Никто не должен знать. Он умер во сне, понятно? Это единственное, что я могу для него теперь сделать.

Сонджу не хотела, чтобы