Отголосок: от погибшего деда до умершего - Лариса Денисенко

В самолете я и правда встретила Кличко и попросила с ним сфотографироваться. Он вежливо улыбнулся и согласился. Я спросила его, а вот как он ощущает, он уезжает из дома или едет домой. Он еще раз вежливо улыбнулся и сказал, что направляется из дома на работу. Резонно. Я собиралась еще что-то спросить, но какая-то личность в сером костюме прикинулась серым волком и настойчиво, касаясь моей загипсованной руки, предложила мне усесться на свое место. Что я и сделала.

Глава пятнадцатая

Сломанная рука превращала меня в человека, который что-то несет и боится уронить. Я думала, что привыкну к этому быстрее, чем на самом деле с этим свыкалась. Дом мой притих и совсем мне не был рад, когда я вернулась. Когда я возвращалась из всяких командировок и поездок, достаточно было почувствовать знакомый запах, и оживали эмоции. Я затаилась в прихожей, как вдруг услышала шорох. Вбежала в комнату, крепче придерживая сломанную руку, будто она могла воспользоваться моментом и сбежать, отвалиться. Двери шкафа были открыты, оттуда выглядывала мордочка Библии деда. Как котенок, который заснул в шкафу, а потом выглянул проверить, не пришел ли кто-то, кто может накормить.

Я присела и погладила ее, потом мне захотелось взять ее на руки и прижать к себе, но сломанная рука помешала мне. Поэтому я шире открыла дверь шкафа и уложила ее на нижнюю полку, провела рукой по обложке – как будто погладила и успокоила. Интересно, кто-нибудь еще общается с Библией, как с кошкой? В тот самый момент, когда вернулся домой?

На столе я заметила банку оливок. И маленькую записку: «Современная ветвь мира. С возвращением, Эйрена, [9] когда бы ты ни вернулась». Оливки были нафаршированы перцем чили. Это был привет от Манфреда. На записке порхал его фирменный голубок: три замершие в воздухе скобки. Манфред по мне соскучился, или ему что-то срочно понадобилось. Судя по перцу чили, это примирение было кусачим. Когда Манфред придет за этим примирением, нужно обязательно показать ему фотографию с Кличко. Марат – ясновидец, это ж надо такое напророчить.

Я решила, что пока не буду включать свой немецкий телефон, большая часть меня еще была в Украине, с Маратом. Не стоит начинать разговор и извиняться перед родственниками, если ты сама не чувствуешь своего физического присутствия. Кстати, о физике, нужно выпить кофе и отправиться в Институт экспериментальной биофизики, именно это я обещала Марату. Лично принести и зарегистрировать его проект. «Голос тела». Он не изменил название, оно воспринималось как эротический тренинг для одиноких дам.

Я заварила кофе. Горьковатый запах убаюкивал меня, хотелось свернуться клубочком в кресле и немного поспать. Манфред говорил, что запах и сущность кофе – ближе к одиночеству и индивидуализму. Чай – семейный, теплый, благочинный, призывающий к общению. Кофе – самодостаточный, резкий и пикантный. Он для прошлого и будущего, для воспоминаний и грез, чай – для настоящего. Я вспомнила слова Марата: «Нам все равно, что пить. Кофе, чай, водка, шиповник. Любое питье побуждает нас к разговорам и посиделкам. Это нечто ментальное». Захотелось запустить Интернет, чтобы найти что-то об Аркадии, или взять и написать ему письмо. Одержимость. Почему сестры увлекаются сомнительными друзьями своих братьев? С глазами, как у скалы.

Я засомневалась, стоит ли принимать душ, боялась, что могу поскользнуться и упасть. И сломать, например, ногу. Но тело требовало мытья и чистоты, и я решила услышать наконец его голос, прикрикнула на мозг, нашла резиновые тапочки, купленные для Египта, чтобы не порезать ноги кораллами, и влезла в душевую кабину. Никак не могу осознать, как же так устроена жизнь, что ты даже не успеваешь уснуть в одной стране, как перемещаешься в другую, а утро все тянется и тянется.

Джинсы мне надеть не удавалось, поэтому я втиснулась в длинное платье и сапоги. Только физические изменения способны повлиять на мой привычный стиль. Это платье и эти сапоги я надела впервые. Все эти мои манипуляции заставили меня вспомнить картину Манфреда, которую он подготовил к Международному дню левшей. На ней человек, левую руку которого будто удерживают невидимые силы, рисует другого человека правой рукой. У этого нарисованного человека появлялись зеркальные органы, справа билось сердце, слева пристроилась печень. Я чувствовала себя такой нескладной. Трудно, когда тебя заставляют быть не тем, кем ты есть.

Девушка за регистрационной стойкой долго не могла понять, что мне нужно и кто я такая. Наконец она нажала на кнопку, чтобы вызвать джинна. И он пришел. Серые брюки, серый свитер в любопытные ромбы, которые будто рассматривают тебя. Абсолютно лысый, примерно с меня ростом. Он улыбнулся и спросил: «Что вы принесли такое страшное, что Эн не может разобраться?»

Я увидела его глаза, серо-голубые, такие же любопытные, как и ромбы на его свитере. И неожиданно для себя я поняла, что вижу в них свое отражение. Я давно не видела своего лица в глазах других людей.

Папка его сразу заинтересовала. «Вот это да! Значит «Голос тела» – интересно», – сказал он. И снова посмотрел на меня. «Меня зовут Райнер Граф, я заведующий лабораторией и вхожу в комиссию по рассмотрению проектов, представленных на грант. Вы украинка, имеете отношение к этому проекту?» «Нет. Я немка. Марта фон Вайхен. Не имею никакого отношения к этому проекту. Разве что у меня есть голос, ну и тело». «Это я вижу. Вы юрист?» Это было так неожиданно, оказывается, не только Марат ясновидец, видимо, это присуще всем физикам, какую печать оставил на моем челе юридический факультет? «Да, я юрист». «Понятно. Мы проверим документы на правильность оформления, сейчас Эн выпишет вам справку о том, что все документы приняты. Вы сможете проверить опись, указать на недостатки, указать, какие еще документы от нас вам нужны. Эн выдаст вам регистрационный номер, который должен присутствовать на всей дальнейшей переписке и документации. Позже с вами свяжутся».

«Лучше связываться не со мной, а с разработчиками проекта, там есть их данные». «Разве вы не представляете их интересы?» «Я и свои не очень четко представляю, если честно». «Очень странная позиция для юриста». И тут я поняла, что этот Райнер, в глазах которого я все еще видела собственное отражение, думает, что я что-то вроде юридического агента Марата. «Я юрист. Ну, то есть я преподаю право в университете, но я не представляю интересы заявителей. Понимаете, так вышло случайно, мы просто друзья. Даже не друзья, а случайные знакомые, хотя нет, это не совсем справедливо, скорее все-таки друзья…» «Случайные друзья? Интересно. Вы меня интригуете. Я думал, что случайными бывают только партнеры в сексе. Даже брак бывает случайным, но дружба – более логичное явление. Это больше физика, чем химия».

«А у вас тут есть кафе? Я вам все объясню. У меня что-то не то с мышлением. Видимо, сказывается перелом руки». Я пригласила незнакомого мужчину на кофе. Агата бы это одобрила. «У нас есть кафе. Это на этом же этаже, все время держитесь правой стороны, а потом – по запаху. Я к вам присоединюсь чуть позже, должен решить пару вопросов, в том числе и этот». Он легонько постучал указательным пальцем по папке Марата.

Я как раз впилась зубами в ванильный сухарик, когда Райнер Граф подошел к моему столику. «Что у вас с рукой?» «Перелом». «Марта фон Вайхен, скажите, я похож на идиота, который нуждается в таких ответах?» «Вы даже не похожи на идиота, который задает такие вопросы». Он рассмеялся. Я тоже. «Знаете, я только сегодня вернулась из Украины, и почти сразу к вам, чтобы успеть зарегистрировать проект. Сама уговорила моего украинского знакомого передать это со мной для надежности, а не отправлять по почте. Правда, тогда мы еще не напились».

«И рука была еще целой?» «Нет, рука сломалась раньше. Из-за того, что я подобрала ничейные ножницы». «Ничейные ножницы?» «Так я думала, но действительно они были ведьмовскими, не нужно было их трогать, потому что из-за этого я сломала руку». «Кхм. Ценю вашу откровенность. С задачей по проекту вы справились. Кстати, проект выглядит многообещающим». «Я рада». «Но не стоит так сразу радоваться. Знаете, некоторые люди и отношения тоже выглядят многообещающими, но после небольшой проверки сдуваются и исчезают». «Вот именно поэтому я буду сразу радоваться, чтобы успеть получить положительные эмоции». Он снова засмеялся.

«Что вы делали в Украине, если не секрет? Пытались поймать на себя, как на живца, украинских ведьм? Проверяли стадионы к Евро-2012?» «Нет, я пыталась разыскать информацию о своем деде. Понимаете…» «Может, перейдем на «ты»? После таких подробностей о вашей жизни, видимо, я уже заработал статус случайного друга?» Я согласилась. «Понимаешь, я долго считала, что мой дед погиб во время Второй мировой. Мы знали, где его похоронили, даже наведывались туда еще во времена Союза. Только потом я узнала, что в 1943-м он потерял рассудок, его поместили в одно из закрытых заведений в Берлине, он находился там долгое время, а потом заболел раком. Там он и умер недавно. Такие вот дела».