Отголосок: от погибшего деда до умершего - Лариса Денисенко

«Что происходит?» «Так, сейчас нельзя давать тебе обезболивающее, потому что мы поедем в больницу, что-то с этим нужно делать». Марат все-таки сообразил, как лучше меня подхватить, поднял, отряхнул и завел в дом. «Это твое?» – показал на сложенные на стуле вещи. «Да. Еще в ванной». «Хорошо».

«Так что с этими ножницами и тетей Олей?» «Есть такая народная примета: нельзя подбирать ножницы и заносить их в дом, не то быть беде. А если уж занес, то скорее неси обратно, тогда беда будет невелика». «Какой бред». «Правда? И что, нам твоя рука пригрезилась? Давай я тебя за нее ущипну?»

Тетя Оля вернулась такая же гневная, как и выскочила. «Вот что ты такая упрямая? Разве трудно было отнести это дерьмо туда, где взяла, если старые люди тебя об этом просят?» «Да зачем же выбрасывать новые ножницы? У вас таких нет, я смотрела в сарае». «Бедное дитя. Сидишь тут теперича со сломанной рукой. А все потому, что притащила сюда ножницы. Хорошо еще, что дом не сожгла». «Как вы можете? Я бы не сожгла». «Да не ты это все, а ножницы. Запомни на будущее: нельзя домой таскать ножницы, пуговицы, расчески, ножи, кресты, которые нашла, не то быть беде. И без всяких почему, деточка! А то получишь по губам. Ты знаешь, кого я там встретила?» – обратилась тетя Оля к Марату. «Кого?» «Желину Жоли».

Если раньше мне казалось, еще в придачу из-за усиливающейся боли, что я нахожусь в абсурдном кино типа Эдварда-руки-ножницы, то сейчас я застонала. «Кого вы видели?» «Желину Жоли. Цыганку нашу». «Анджелина Джоли – ваша цыганка?» «Прозвище у нее такое. Потому что худая, как щепка, губы, как вареники, и семеро детей, только двое своих, а откуда остальные – одному Господу известно, и то – он не уверен. Она ножницами тебе эту беду и подстроила».

Я ничего не спрашивала, с меня было довольно. Марат поцеловал тетю Олю, она заохала вокруг него снова, я смотрела будто прокрученный в обратном порядке сюжет их встречи. Потом она упаковала мне вышиванку, полотенце и рукавицу-прихватку, перекрестила нас, каждого в отдельности, потом вместе, потом машину, и мы поехали. «Послушай, физик, ты веришь в ножницы?» – спросила я. Марат глянул на меня и хмыкнул. «Хуже то, что они разуверились в нас, как видишь, иначе такого бы не сотворили. Сиди тихо, нужно поскорее доехать. Не хватало, чтобы я тебя искалечил или подбавил еще что-то».

«Слушай, я тут подумала, что у меня очень странная страховка. Мне ее оформляли, видимо, она должна покрывать подобные расходы, но я этого точно не знаю. Мне кажется, что никто не будет мной заниматься». «Марта, у нас уникальная страна, ваши недовольны, если нет страховки, у нас недовольны, когда страховка есть, потому что она ни от чего не страхует, зато всем прибавляет проблем. У тебя есть деньги на карточке?» «Да». «Сейчас снимем немного. Извини, я бы сам заплатил, но не ожидал, что кто-то из моих близких сломает себе руку. Хорошо, что одну». Я вздохнула.

Хирург житомирской больницы, где мне сделали рентген, вышел ко мне с огромным игрушечным шимпанзе в руках. Я застыла от неожиданности. «Мне гипс будет накладывать детский врач?» – зашипела я на Марата. «Марта, перестань. Это очень хороший врач, просто иностранцев он приравнивает к детям. Сейчас на модели человека, я имею в виду шимпанзе, он покажет, что будет тебе делать». И врач действительно показал. Я его лучше поняла, чем за все случаи перелетов стюардов разных авиалиний, поскольку до сих пор не могу для себя уяснить, как пользоваться кислородной маской и где находятся эти чертовы запасные выходы.

Марат встретил меня с улыбкой на лице и шприцем в руках. «О, какой у тебя чистейший гипс, девственный. Болит?» «Нет. Слушай, а зачем тебе шприц?» «Это сыворотка правды. Врач подумал, что ты шпионка, и нужно воспользоваться моментом и все у тебя выпытать». Я затормозила. «Марта, черт возьми, но не сейчас. Это обезболивающее, сейчас заморозка отойдет, и ты начнешь выть. Мне это ни к чему. Нам пора ехать, у тебя завтра самолет, если ты не забыла». Зазвонила мобилка Марата. Он что-то эмоционально восклицал, потом бросил взгляд на меня. «Кто это был?» «Тетя Оля, спрашивала, как ты себя чувствуешь и все ли нормально тебе сделали. И еще сказала, что у нее сдохла индейка». Марат сделал многозначительную паузу. «Ты хочешь сказать, что это тоже – ножницы?» «А ты как думала? Конечно. Правда, на этот раз они превратились в кота Аргуса, которого подлечил городской ветеринар».

Глава четырнадцатая

В Киев мы ехали молча. Никакого дискомфорта я не ощущала, потому что организм чувствовал себя перенасыщенным. Легкие получили слишком много чистого воздуха; душа – впечатлений и чувств, мозг – информации и знаний. Я чувствовала себя слегка растерянной и переполненной. Так бывает, когда глотаешь маленькую таблетку и чувствуешь, что она застряла на определенном уровне. Чего, вроде бы, и быть не может, но вот есть, случилось, вскоре это состояние пройдет, а сейчас из тебя может исходить только пот, на другое твой организм не способен.

«Глотни таблетку», – вдруг послышался голос Марата. Я вздрогнула. Таблетка нуждалась в реабилитации. «Рука разболелась?» Как только он это сказал, я почувствовала боль. «Спасибо». Я подержала таблетку на ладони, потом зажмурилась и проглотила ее. Интересно, куда в моем организме она сначала направится, чтобы совладать с этой болью?

«Молчишь? Я тебя понимаю, после визитов сюда я тоже чувствую себя, как мертвец, присыпанный родной землей. Потому что я живу в отрыве, это не мой мир. Хотя и с твоим он совпадает только вскользь». «Я все думаю о ножницах. Почему все-таки нельзя трогать эти ножницы?»

«Надо тебя переключать. В общем, я должен тебя предупредить, что у меня дома ты очутишься в одной из сказок братьев Гримм». «О Господи, – вырвалось у меня. – Слушай, а можно к другим авторам? У меня с детства психологическая травма от этих сказок. Может, именно поэтому я пошла в юристы, чтобы чувствовать себя защищенной». «Можно, – весело ответил Марат. – Например, в сказку о мертвой царевне. Пушкина». Поскольку я напряженно молчала, Марат спохватился. Начал объяснять, что имел в виду, потому что вспомнил о роли перевода и о том, что я могла не читать того, что читал в детстве он, впрочем, слово «мертвая» я поняла в точности.

«Сначала я имел в виду сказку «Белоснежка и семь гномов». В сказке о мертвой царевне схожий сюжет, но вместо гномов там фигурируют семь богатырей. А ко мне в гости, ну и чтобы с тобой познакомиться, придут мои друзья. Их шестеро, а я седьмой. Мне кажется, сравнение с Белоснежкой романтичнее, чем с Козой». «Козой?» «Ты знаешь сказку про Козу и семерых козлят?» «Это опять братья Гримм, не знала, что ты их горячий поклонник». «В моем детстве эту сказку считали русской народной. СССР – колыбель пиратов». Я прыснула. «Мне просто кажется, что ты больше сестра, чем мама. Я вижу в тебе сестринство. И мне это очень нравится. Потому что я давно такого не видел и не чувствовал». Мы улыбнулись друг другу. Странно, но я чувствовала к Марату сестринство сильнее, чем к Манфреду. Наверное, потому, что это был уже вполне взрослый брат, который не портил мне жизнь в детстве.

«Но! Должен тебя предупредить, что среди гномов будет один, который попытается тебя соблазнить. И не потому, что ты привлекательная…» Я вздохнула. «Погоди! Пойми меня правильно, ты очень привлекательная. Просто для Сергея привлекательность женщины значения не имеет, для него имеет значение собственная привлекательность. И всякий раз он проверяет свои чары – действуют или нет. Улыбнись ему пару раз, авось, его попустит». «А если нет? Если он будет продолжать свои ухаживания?» «Ухаживания? Нет, никаких ухаживаний, он тупо цепляется. Ну, сама увидишь. Например, он может говорить, что у него никогда не было немок, и ты его последний шанс, и поскольку о девственности речи быть не может, он не видит никаких причин, которые могли бы тебе помешать дать ему. Ибо только он может заниматься любовью так, как с тобой еще никто не занимался. Будет сильно доставать – накажем!»

«Ты их собрал специально, чтобы они на меня поглазели?» Марат категорически покачал головой. «Ха, они не «Лего», чтобы их собирать. Нет, можно сказать, что все так совпало. Моя жена, Дана, сейчас в больнице с Даринкой». «Что-то случилось?» «Случилось, но давно. У Дарины сахарный диабет. С восьми лет. Сейчас она на диспансеризации, проверяют уровень сахара, проводят все необходимые лечебно-профилактические процедуры. Дана решила побыть с ней». «Понимаю». У меня не укладывалось в голове, как в такую маленькую девочку вселилась эта болезнь.

«Знаешь, Дарина больше зависит от инсулина, чем от нас, родителей. И эта зависимость, как ни странно, делает ее более самостоятельной. Просто в этом году ушло из жизни двое из ее соседей по палате. Они виделись когда два, когда один раз в год, профилактику вместе проходили. Их не стало. Мы решили, что лучше Дане побыть с малышкой, чтобы эти потери были не такими заметными». Я молчала, просто не знала, что такого сказать, чтобы это не прозвучало формально.