Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 – Ты поэтому так переживаешь?

 – Да. Но есть и другие причины.

 – Например?

 – Их совсем не обязательно знать кому-то, кроме меня, – вздохнула Керри.

 – И всё-таки? Неужели все настолько серьёзно, что...

 – Серьёзнее не бывает.

 – Что же там такого, что ты можешь рассказать об этом даже близким людям. Ладно, мне. Я вообще случайно с тобой столкнулся, но они же...

 – Это не самое приятное, что можно обсудить с другими людьми, – пожав плечами, пояснила Керри, успокаиваясь понемногу. – Бывают такие вещи, которыми поделиться решишься, только набравшись смелости, а я, увы, трусиха.

 – Связано непосредственно с тем, что произошло между нами?

 – Да.

 – Тогда? Сейчас?

 – Тогда. Поцелуй просто послужил чем-то вроде спускового крючка. Он окончательно расставил все по своим местам, и я поняла, что это всё было глупо. Нельзя вот так просто относиться к людям, которые оказываются в твоей постели.

 – А раньше ты этого не знала? – хмыкнул Паркер, в очередной раз не удержавшись от колкости.

 Женская логика, как всегда, была восхитительна.

 Сначала девушка бросается словами на ветер, заявляет о своей любви, а теперь сама говорит, что нельзя с чувствами шутить и надо к своим партнерам хоть что-то испытывать. Желательно, чтобы эти чувства были далеки от отвращения.

 Есть в них правда. Но неужели до этого дня Керри, действительно, ни о чем подобном не догадывалась? Паркер отказывался в это верить. Чем больше времени он проводил рядом с девушкой, тем явственнее перед ним открывалась картина, что Дарк – не пустышка, а вполне умная девушка, со своими принципами и взглядами на жизнь. После всего этого хотелось просто встряхнуть её за плечи и спросить: «Какого черта?». Зачем она тогда полезла к нему, если такая принципиальная и трепетная? Если ей хочется секса по любви, а не банального перепиха в грязном туалете? Тут все возможные варианты меркли. Разумного объяснения Паркер не находил, а оправдание «захотелось острых ощущений» отмел, как класс. Не вязалось оно с образом Керри. Совершенно не вязалось.

 – Знала. Всегда знала. Просто тогда эмоции одержали победу над разумом, и я решила, что это будет довольно смелым поступком. Мне казалось, что я должна это сделать. Вот просто так, без особых на то причин, чтобы потом вспоминать и думать, что я хоть в чем-то его переиграла. Если он не сумел оценить, то не ему и награда.

 – Ты говоришь нереальными загадками, которые я при всем желании понять не смогу, – произнес Паркер, вздохнув.

 – И да, на самом деле, наверное, подошел бы любой парень. Кто угодно, кроме самого Курта.

 – Такое чувство, что мы сейчас о потере невинности говорим, – вздохнув, выпалил Паркер. – Но ведь мы...

 По тому, как похолодели руки девушки, почти мгновенно остывая, и как в мгновение ока побелели её щеки, Паркер понял, что попал в точку. Правда, у него это открытие в голове никак не желало укладываться, а мысли, до этого момента упорядоченные, начали отплясывать внутри черепной коробки невообразимый, дикий канкан.

 – Мы что, правда, о ней говорим? – обреченно выдал он, искренне надеясь, что ошибается.

 – Да, – согласно кивнула девушка.

 Руки у неё по-прежнему, были холодными, и на лице ни кровинки. Только меловая бледность.

 Это обстоятельство, конечно, ставило все с ног на голову, накладывая ответственность на обоих участников процесса. Не только на Керри, но и на Эшли. По всему выходило, что Дитрих все же не зря съездил ему по физиономии. За дело.

 – И?

 – И ничего, – развела она руками. – Наверное, у нас ничего не получилось тогда. Но второй раз мне проверять как-то не хочется, потому что было больно и неприятно. Очень больно и очень неприятно, – повторила уже, скорее, для себя.

 – То есть получается, что фактически ты еще девственница? – спросил Паркер.

 Разговаривать на подобную тему было довольно странно. Если бы раньше ему сказали, что он будет обсуждать с девушкой тему её невинности, он ответил бы, что это бред, и он никогда не вступит в подобный диалог, а теперь он слушал откровения и пытался понять, как дошел до такой жизни.

 – Не знаю, – честно ответила Керри. – Может, да. Может, нет. Я же говорю, что было очень больно, а говорят, что это прямо адски в первый раз. Но крови не было, это тоже своего рода показатель. Но я точно сказать не могу. У некоторых она не с первого раза рвется, у других вообще её нет, и какой случай мой, мне неизвестно. В любом случае, мне кажется, что больше мне ничего такого не захочется. Никогда.

 – Всё-таки ты дура, – вздохнул Эшли. – Это было с твоей стороны не просто глупо. Это было ужасно глупо. Не знаю... Ты бы еще вышла вечерком в темную подворотню, да крикнула нечто вроде: «Никто не хочет перепихнуться?». Представь, какой контингент к тебе сбежался бы? Школьные дискотеки не многим лучше подобных подворотен, хочу тебе сказать. Если бы ты нарвалась на какого-нибудь безбашенного урода... Ты хотела бы, чтобы твоим первым стал какой-нибудь угашенный мудак?

 Последний вопрос Паркер произнес слишком громко, потому что уже в следующий момент дверь комнаты распахнулась настежь, явив миру Дитриха с вытаращенными глазами. Он выглядел так, словно ему на голову только что свалилось нечто громоздкое и очень тяжелое, отчего он ещё долго не может оправиться.

 – В каком смысле первым? – выпалил он.

 – Что ты здесь делаешь? – рявкнула в ответ Керри.

 – Я хочу знать, какого черта вы тут говорите о...

 – Потому что твоя сестра – девственница, – хмыкнул Паркер. – Наверное, раз уж я так облажался.

 – Заткнись! – в своей любимой манере выпалил Ланц, глядя на него горящими от гнева глазами.

 – Слушай, а ведь ты мне реально за дело вмазал, – продолжал бесить соседа Эшли. – Только почему-то сам теперь удивляешься. Не знал? Умело притворялся?

 – Заткнись! – повторил Ланц и, ухватив девушку за запястье, потащил её в коридор.

 Тащил недолго, толкнув к стене, оперся ладонями по обе стороны от головы девушки, не давая ей возможности выскользнуть из импровизированной ловушки, и прошипел:

 – Как прикажешь понимать это всё?

 – Как хочешь, – отозвалась Дарк, не желавшая посвящать брата в тонкости своей личной жизни.

 – Нет, ты мне все-таки объясни, по какому праву Курт сначала говорит всей школе, что у вас уже все было, и ты даже не сопротивляешься распространению этих слухов, а теперь выясняется, что ничего у вас не было, а он – просто трепло. Знаешь, на твоем месте я набил бы ему морду в тот момент, как только он открыл рот и позволил себе...

 – Я разрешила, – прервала его Керри.