Испытание пламенем - Холли Лайл

Лорин отвернулась.

— Значит, ты говоришь, что не доверяешь мне?

— Я говорю, что не могу тебе доверять. Это не то же самое.

— Можешь.

Лорин следила взглядом за сыном. Он спустился с ее колен и рассматривал коробку с пончиками рядом с кофеваркой.

— Не трогай, Джейк.

Джейк повернул к ней лицо, его нижняя губа выпятилась, он покладисто произнес:

— Неть! — И тут же потянулся к коробке.

Лорин среагировала моментально. Вскочив со стула, она оттащила его от пончиков и кофеварки, Эрик за это время успел лишь начать приподниматься со своего места.

Ребенок завизжал — бешено, словно кот, которому прищемили хвост. Эрик просто остолбенел, а Лорин сердито отчитывала малыша:

— Я сказала, не трогай! — Но с тем же успехом можно было беседовать с сиреной воздушной тревоги. Эрик в жизни не слышал, чтобы такое крошечное существо издавало столько шума.

Потом она вернулась на свое место, твердой рукой удерживая на коленях визжащего и брыкающегося двухлетнего сорванца. Эрик попытался было что-нибудь сказать, но шум, подобно китайской пытке водой, уничтожал все мысли. «Когда же это закончится» — вот единственное, о чем он мог думать.

— Пусть он возьмет пончик, — прокричал Эрик.

— Сначала он должен прекратить вопли и вежливо попросить, иначе — нет, — прокричала в ответ Лорин.

Как бы не так! Отдай ему этот чертов пончик, думал Эрик, глядя, как по щекам малыша катятся крупные слезы.

— Прекрати плакать и попроси, как положено, — спокойным голосом проговорила Лорин. Словно беседовала с нормальным человеком. — Скажи: «Пожалуйста, печенье».

Ребенок, как ни странно, тут же перестал плакать. Воздушный налет прекратился, сирена умолкла. Эрик чувствовал себя как человек, вытащивший голову из тисков. Громко шмыгая носом, с дрожащей нижней губой, Джейк произнес:

— Пазалта… песенье?

— Вот теперь ему можно дать пончик.

Эрик тут же вытащил один из коробки — без начинки — положил его на бумажную тарелку, прихватил бумажных салфеток и вручил угощение Джейку.

— Скажи спасибо, — не унималась Лорин.

Джейк впился взглядом в Эрика со всей подозрительностью, с какой шакал способен следить за околачивающимся возле его обеда львом. Набычившись, малыш наклонился, прикрывая собой тарелку, и лишь когда Эрик сел на место и стало ясно, что пончик наверняка не отберут, он произнес:

— Пасиба.

— На здоровье.

Джейк ухватил пончик, откусил и улыбнулся обсыпанным крошками ртом.

Жаль, что его мать сделать счастливой труднее. Если бы суметь убедить ее, что он — на ее стороне, она рассказала бы все, что знает. У него нет времени ходить вокруг да около. Что бы ни затевалось в Рокингеме, оно уже убивает людей, ведь эпидемия гриппа возникла не случайно. Каждая подвешенная в неопределенности жизнь тяжелым грузом давила ему на плечи. Даже если удастся спасти большинство, всех все равно не спасешь. А каждый человек для кого-то бесценен, где-то необходим.

— А теперь, когда я в состоянии расслышать собственные мысли, — Эрик хмыкнул, демонстрируя, что он хороший парень и вполне может оценить юмор в общении с маленькими детьми, — давай поговорим.

Лорин решительно заявила:

— Верни мне мою тетрадь, позволь устроить Джейка в безопасном месте, и я расскажу тебе, что смогу.

— Я не могу этого сделать, Лорин. Слишком велики ставки. Тебе известно, что поставлено на карту? Уверен, твой напарник тебе рассказал.

Лорин пересадила Джейка на бок, наклонилась вперед и раздельно произнесла:

— Слушай! У… меня… нет… напарника! Не знаю, в чем, по твоему мнению, я замешана, но на самом деле я не замешана ни в чем. Я дура вдова с маленьким ребенком, которая влипла в опасную историю. Я не знаю, что происходит. И кем бы ты меня ни считал, у меня нет ответов на твои вопросы. Шериф, ты схватил не того человека!

— Хотел бы я верить тебе, Лорин. Правда хотел бы. Пока мы были детьми, ты всегда мне вроде как нравилась. Но у меня столько улик, и все указывают на тебя. Сейчас, например, я могу обвинить тебя в похищении, в нарушении Кодекса сентинелов, в организации таких гигантских катастроф, что я до сих пор не могу охватить их разумом.

— Я — не сентинел, значит, Кодекс сентинелов, что бы это ни значило, на меня не распространяется.

— Он распространяется на любое человеческое существо, которое проходит ворота, потому что любой человек способен вызвать разрушительные последствия, которые вызвала ты.

Ее лицо стало непроницаемым, она скрестила на груди руки, плотно прижимая к себе Джейка, и с гневом посмотрела ему в глаза.

— Если ты уже принял решение, то, черт подери, можешь обвинять меня или что там ты еще намерен делать…

Она не собирается ему ничего рассказывать.

— Я намерен держать тебя здесь столько, сколько позволяет закон. Намерен заставить тебя подумать обо всех, кто должен умереть, если ты не расскажешь мне, что происходит и кто за этим стоит. Крепко подумай, Лорин. Не знаю, на что ты рассчитываешь, но знай, одним из этих людей может оказаться он. — Эрик кивнул на Джейка. — Одним из них можешь быть и ты. Мне надо уйти, но Питер сообщит мне, если ты решишь вспомнить, что твой первый долг — это долг по отношению к остальному человечеству, с которым ты живешь на одной планете, а вовсе не перед тем, кто обратил тебя к этой… извращенной игре энергиями и властью.

— Пошел в задницу, — тихо ответила Лорин.

Джейк обернулся и посмотрел на нее с интересом.

Эрик выглянул в холл и позвал Питера.

— Она и ребенок проведут ночь во второй камере. Никто не должен знать, что они здесь. Ей не разрешается говорить по телефону, не разрешается принимать посетителей, а если кто-нибудь придет и будет о ней расспрашивать, скажешь, что никогда ее не видел и не знаешь, где она может быть. Ясно?

— Задерживаете ее для допроса?

— На все двадцать четыре часа, если потребуется.

— Понятно, — отозвался Питер, и Лорин услышала позвякивание ключей и тяжелые шаги в коридоре.

— Пора, — сказал Эрик.

— Ты собираешься сунуть меня и Джейка в камеру?

— Приходится. Пока ты находишься под надзором, я могу быть уверен, что ты не свяжешься с сообщниками.

— У меня нет сообщников!

— Хотелось бы тебе верить. — Он указал ей дорогу по коридору к камерам. — Принесешь им все, что потребуется, — обратился он к Питеру. — Но чтобы ни одного зеркала. И если кто-нибудь будет о них спрашивать, ты ничего не знаешь. Сразу свяжись со мной и сообщи, кто ими интересовался. В полночь я вернусь и сменю тебя.

Питер смотрел на Лорин, а Лорин — на Питера. Выглядел он, как типичный благополучный парень с юга, выросший на хорошо прожаренных цыплятах и таких же бифштексах. Чуть-чуть тяжеловатый, чуть-чуть медлительный. Но взгляд его все время оставался холодным, оценивающим и проницательным. Тот факт, что она была женщиной, и женщиной привлекательной, казалось, не производил на него никакого впечатления. Его не проймешь застенчивой просьбой отвести в туалет или драматической сценой со слезами и жалобами на жестокость шерифа. Эрик и правда поступил жестоко, но Лорин понимала, что помощник будет действовать строго в соответствии с полученными инструкциями.