Призрачная любовь - Лаура Уиткомб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет, пупсик.
— Привет, Дэн.
Я устроилась на переднем сиденье и опустила сумку на колени. Затем до меня дошло, что мой ответ содержал очередную ошибку.
— Я имела в виду, отец.
— С каких пор ты стала называть меня отцом? — спросил он.
— Извини, папочка. — Моя следующая фраза удивила даже меня. — Я меняюсь с возрастом, понимаешь?
Вероятно, Кэти встревожилась бы таким признанием, но Дэн одарил меня снисходительным взглядом:
— Ладно. Можешь называть меня отцом.
Когда он отъехал от школы, я обернулась в надежде увидеть Джеймса.
— Если хочешь, я начну называть тебя Дженнифер, — со смехом сказал Дэн.
— Нет, только не Дженнифер.
— Ты всегда будешь для меня пупсиком.
— А где мать? То есть мама.
— Сегодня вторник, — напомнил он мне. — Кэти на миссионерской встрече. О чем ты думаешь, девочка?
Я вздохнула, устав от своих ошибок.
— Пристегнись, — велел он.
Устраивая ремень безопасности на груди, я почувствовала слабый запах гардении.
12
Когда мы отъехали от школы на пару кварталов, Дэн с усмешкой посмотрел на меня:
— Хочешь попрактиковаться?
— Ты о чем?
— Мы можем свернуть на автостоянку у «Маркет Баскит», и ты сядешь за руль. Или тебе не нравится моя «Превия»?[6]
Он подмигнул мне. Я пришла в ужас, когда поняла смысл его слов.
— В чем дело? — нахмурившись, спросил он.
— Спасибо, папочка, но я не хочу.
Услышав страх в моем голосе, Дэн повернулся ко мне. Его пальцы еще крепче сжали рулевое колесо.
— Праведный человек смел, как лев.
Он обвинял меня в трусости. Но даже если бы Дэн приказал мне учиться вождению, я все равно не подчинилась бы ему. Желая смягчить его гнев, я попыталась представить реакцию Дженни. Как она могла бы выказать ему свое уважение?
— Сегодня вечером мне нужно прочитать треть книги, — солгала я. — Завтра мы будем писать проверочную работу. Я хочу получить хорошую оценку, чтобы ты гордился мной.
Этого оказалось достаточно. Он расслабился и потрепал мои волосы на затылке. Я чувствовала, как его тяжелая рука вдавливала мою голову в плечи.
Когда мы приехали домой, я быстро проскользнула в свою комнату и приняла ванну. Сегодня на моих трусиках не было крови. Я не знала, где в этот момент находился Дэн. В доме царила идеальная тишина — как в музее после закрытия. Я на цыпочках вышла в коридор и направилась к приоткрытой двери кабинета. Внезапно до меня донесся его голос. Он говорил по телефону. Я попятилась назад, возвращаясь в свою спальню. Скрип половицы напугал меня.
— Хорошо, не возражаю.
Его голос стал значительно тише:
— Да, я приеду, если ты так настаиваешь.
Я вбежала в комнату и, сев на кровать, раскрыла перед собой книгу «Ромео и Джульетта». Почти тут же раздался стук в дверь. Он вошел, не ожидая ответа:
— Это твое домашнее задание?
— Да, — вновь солгала я.
— У тебя мокрые волосы, — заметил Дэн.
Мне повезло, что он не знал расписания Дженни. У нее в этом семестре не было английской литературы. Я уже поняла, что родители строго фиксировали любой мой отход от повседневной рутины. Подсчитывалось каждое дыхание. Отмерялся каждый мой шаг. Я старалась придумать подходящее объяснение. Когда мне удалось набраться храбрости для вполне правдоподобного ответа, он вышел из комнаты.
Доставая книгу Шекспира, я так спешила, что опрокинула сумку на бок. Теперь, пока я поправляла ее, значок Джеймса упал на пол и закатился под комод. Чтобы найти его, мне пришлось встать на колени. Когда мои пальцы накрыли пластмассовый диск, тыльная сторона ладони случайно ударилась о дно нижнего ящика. Раздался странный звук, который показался мне любопытным. Достав значок из-под комода, я осмотрела нижний ящик. Там хранились шарфики, носки, перчатки и вязаные шапки. То есть греметь было нечему. Однако, встряхнув ящик, я снова услышала непонятное постукивание. Почему-то передо мной возник образ Митча: наморщив лоб, он рылся, в обуви Билли — словно голодная змея, искавшая яйца в птичьих гнездах.
Я вывалила шарфы и перчатки на пол. Днища ящиков, как и полки комода, были накрыты желто-белой полосатой бумагой. Постучав по фанере, я поняла, что ниже имелась какая-то полость. Затем я увидела край розовой ленты, выступавший сбоку из-под полосатой бумаги. Когда я потянула за ленту, фальшивое дно ящика приподнялось. Под ним располагался тайник, в котором находился конверт и сверток, обмотанный наволочкой бледно-лилового цвета. Мое сердце тревожно забилось. Я посмотрела на закрытую дверь и аккуратно вытащила секретные предметы Дженни. Мне было страшно их открывать.
«Ты должна осмотреть эти вещи», — уговаривала я себе. Возможно, они расскажут правду о Дженни. Я робко развернула наволочку. В ней хранилось три предмета: фотокамера «Поляроид», картридж в синей коробке с наклейкой «Черное-белое» и небольшой целлофановый пакет с несколькими долларовыми купюрами и монетами. Я завернула их снова и поместила в тайник — на тот случай, если кто-то войдет в комнату. Затем я открыла конверт. На мои колени высыпалась пачка фотографий. Снимки напоминали картинки на коробках с видеофильмами — небольшие, черно-белые. Я очарованно перебирала эту дюжину квадратиков. Ни одна из фотографий не походила на остальные. Некоторые имели надписи, сделанные черными чернилами. Мне понравился снимок с вытянутой рукой (вероятно, Дженни), касавшейся листа на ветке дерева. Надпись гласила: «Дотронься до Адама». На другой фотографии Дженни была одета в тонкую ночную рубашку. Глядя на себя в зеркало шкафа, она застыла в воздухе в балетном прыжке. Ее рука держала фотокамеру около лица, поэтому вспышка превратила голову девушки в ослепительно-белую звезду. На следующем снимке я увидела стаю взлетающих голубей — трепет крыльев, замороженных временем. Еще на одной фотографии Дженни запечатлела отпечатки кошачьих лап на ветровом стекле машины.
В конверте осталось несколько больших фотографий — тоже черно-белых. Я начала рассматривать их одну за другой. Обнаженная Дженни, сжавшаяся в комочек, сидела на полу перед зеркалом. Рядом с ней на ковре стояла фотокамера. Чернота за ее спиной и округлости юного тела создавали впечатление, что белая полупрозрачная кожа сияла собственным светом. На другом снимке я увидела ее ноги: одна упиралась в стену, словно в грациозном полушаге, другая поднималась вверх, как будто танцовщица воспаряла к потолку. На третьей фотографии тоже была Дженни (я не сомневалась в этом). Она сидела на постели, полностью накрывшись белой простыней. У ее ног стоял чемодан. Я не могла сказать, где находилась камера. На белой полоске в правом верхнем углу имелась надпись, сделанная ее почерком: «Призрак ждет». Последним и самым пугающим снимком было лицо Дженни, снятое в зеркале, стоящем на туалетном столике. Опустив подбородок на руки, девушка смотрела в камеру с абсолютным умиротворением. Эта фотография встревожила меня. Я никогда не думала, что Дженни может быть такой. На других снимках она всегда смотрела в пустоту. Я как бы видела ее извне. А тут она позволила заглянуть себе в душу. И так как это произошло впервые, я очень опечалилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});