Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений - Людвиг Стомма

38. Получив командование над войском, Литавикк двинулся в поход. Когда он был на расстоянии миль тридцати от Герговии, он вдруг собрал солдат и сказал им со слезами: куда мы идем, солдаты? Вся наша конница, вся знать погибли. Главы нашей общины Эпоредориг и Виридомар обвинены в измене и без суда казнены римлянами. Узнайте об этом от тех, которые бежали из самой резни: мне, у которого казнены братья и все родственники, скорбь мешает рассказать, как было дело. Тут он приказывает вывести людей, которых сам научил говорить, что надо, и они изложили перед толпой то же самое, что уже сказал Литавикк: вся эдуйская конница перебита – будто бы за сношения с арвернами; сами они спрятались в солдатской массе и бежали из самой резни. Эдуи поднимают крик и заклинают Литавикка дать им полезный совет. Точно, сказал тот, тут нужен совет? Не нужно ли, наоборот, поспешить нам в Герговию и соединиться с арвернами? Или для нас еще остается сомнение, что римляне после своего нечестивого злодеяния теперь же устремятся перебить и нас? Поэтому, если в нас есть еще мужество, отметим за смерть тех, которые столь возмутительно погублены, и убьем этих разбойников! При этом он показал на римских граждан, которые, полагаясь на его защиту, пристали к его войску, и немедленно велел разграбить бывший при них большой запас хлеба и другого провианта, а самих их убить после мучительных пыток. В то же время он рассылает гонцов по всей общине эдуев и упорно распространяет ту же ложь об избиении всадников и князей, настойчиво советуя отметить за свои обиды так же, как сделал он сам.

39. В числе прибывших всадников при Цезаре находились по его специальному вызову эдуй Эпоредориг, молодой человек высокого рода, весьма влиятельный в своей общине, и вместе с ним Виридомар, равный ему по возрасту и популярности, но не такой знатный: он был рекомендован Цезарю Дивитиаком и из низкого положения был возведен им в высокое звание. Между ними было состязание о первенстве, и в упомянутом споре о верховной магистратуре один всеми силами боролся за Конвиктолитава, другой – за Кота. Эпоредориг, узнав о замысле Литавикка, около полуночи донес об этом Цезарю и просил его не допускать, чтобы его община под влиянием безумных замыслов молодежи изменила дружественному союзу с римским народом; а это, по его предположениям, непременно должно произойти, если с врагами соединится столько тысяч человек, к судьбе которых не могут отнестись равнодушно и легко ни их родственники, ни сама община.

40. Этим известием Цезарь был очень встревожен, так какой всегда оказывал особое благоволение общине эдуев. Поэтому он без малейшего колебания вывел из лагеря четыре легиона в полной боевой готовности и всю конницу; сократить лагерь при таких обстоятельствах не было времени, так как теперь, очевидно, все зависело от быстроты; для прикрытия лагеря он оставил легата г. Фабия с двумя легионами. Он отдал также приказ об аресте братьев Литавикка, он узнал, что они незадолго до этого бежали к неприятелям. Своих солдат он просил не тяготиться походом в такое тяжелое время, и так как все они были полны одушевления, то он прошел целых двадцать пять миль, пока не заметил колонны эдуев. Бросив на них свою конницу, он задержал и остановил их движение, причем, однако, запретил своим людям кого бы то ни было убивать. Эпоредоригу и Виридомару, которых те считали убитыми, он приказал скакать вместе со всадниками и обратиться с воззванием к своим соотечественникам. Узнав их и убедившись в обмане Литавикка, эдуи стали протягивать руки, показывать, что сдаются, бросать оружие и молить о пощаде. Литавикк со своими клиентами, которым, по галльским обычаям, грешно было покидать патрона даже в случае крайней опасности, спасся бегством в Герговию.

41. Цезарь послал общине эдуев гонцов объявить, что только благодаря его милосердию пощажены те, которых он мог бы по праву войны перебить. Своему войску он дал три часа на отдых и затем двинулся на Герговию. Приблизительно на середине пути посланные Фабием всадники сообщили ему, как опасно было положение: враг со всеми силами напал на лагерь, люди свежие часто сменяли у него утомленных, а наших изнуряло постоянное напряжение, так как вследствие огромных размеров лагеря они должны были все время бессменно держаться на валу; много народа было переранено стрелами и всевозможными метательными снарядами; впрочем, для защиты от них оказались очень полезными метательные машины. По уходе врагов Фабий оставил только двое ворот, остальные же приказал заделать, а на вал поставить оборонительные щитки и на завтрашний день стал готовиться к такому же нападению. При известии об этом Цезарь, пользуясь необыкновенным воодушевлением солдат, еще до восхода солнца прибыл в лагерь.

42. Во время этих происшествий под Герговией эдуи при первых же известиях от Литавикка не дают себе труда расследовать дело. Одних увлекает корыстолюбие, других вспыльчивость и необдуманность – эта прирожденная черта их национального характера, заставляющая их принимать пустые слухи за несомненную истину. Они грабят имущество римских граждан, вырезывают их, уводят в рабство. Положение, и без того принявшее дурной оборот, еще более ухудшает Конвиктолитав, который доводит чернь до крайней ярости, чтобы по совершении преступления ей неловко было образумиться. Так, они заставили военного трибуна М. Аристия, который отправлялся к своему легиону, покинуть город Кабиллон и дали ему гарантию личной безопасности; к тому же они принудили и тех римских граждан, которые поселились там для торговли. Но тут же на пути они напали на них и отняли весь багаж. Так как те стали сопротивляться, то их продержали целые сутки в осаде, и после значительных потерь с обеих сторон нападавшие стали звать к себе еще большее число вооруженных.

43. Но когда тем временем пришло известие, что все их солдаты находятся во власти Цезаря, то они спешат к Аристию и доказывают, что все это произошло помимо воли их властей; назначают следствие о разграблении имущества, конфискуют имущество Литавикка и его братьев, посылают послов к Цезарю для оправдания. Все это они делают с тем, чтобы вернуть к себе своих; но втайне они задумывали войну и посылали для этой цели посольства к прочим общинам: и действительно, они были запятнаны преступлением, соблазнены выгодами от разграбления имущества, в чем было замешано много народа, и страшились наказания. Все это Цезарь хорошо понимал. Тем не менее он отвечал послам со всей ласковостью, на какую был способен: из-за глупости и легкомыслия черни, говорил он, он не намерен принимать какие-либо крутые меры против всей общины и лишать эдуев своего обычного благоволения. Но сам он ожидал еще большего движения в Галлии и опасался того, что все племена могут со всех сторон напасть на него; поэтому он обдумывал, как бы оставить Герговию и снова стянуть к себе все войско, но так, чтобы это отступление, вызванное боязнью восстания, не походило на бегство.

44. Среди этих размышлений ему показалось, что есть возможность устроить дело. Именно, когда он зашел в малый лагерь для осмотра работ, он заметил, что один занимаемый врагами уступ совершенно ими оставлен, а между тем в предыдущие дни он был почти не виден из-за массы людей. С удивлением он спрашивал об этом перебежчиков, которые ежедневно стекались к нему в большом количестве. Все они в один голос утверждали (это, впрочем, и сам Цезарь уже знал через своих разведчиков), что хребет этой цепи – почти ровный, но он лесист и узок с той стороны, где был доступ к другой части города; за этот пункт враги особенно опасаются в полном убеждении, что с потерей этого уступа, поскольку римляне уже заняли другой, они будут почти совершенно заперты и отрезаны от всяких внешних сношений и фуражировки; именно для укрепления этого пункта все люди и были вызваны Верцингеторигом.

45. Узнав об этом, Цезарь посылает туда же около полуночи несколько эскадронов конницы с приказом производить свои передвижения с возможно большим шумом. На рассвете он приказал вывести из лагеря большое количество обозных лошадей и мулов, снять с них вьюки и посадить на них погонщиков в шлемах, чтобы они имели вид настоящих всадников. Им он дал приказ разъезжать кругом по возвышенностям и прибавил к ним несколько всадников, которые должны были для демонстрации охватывать своими разъездами еще более широкий район. Все эти партии должны были после долгого объезда кругом направляться в один и тот же пункт. Все это видели вдали из города, так как из Герговии открывался вид вниз на лагерь, но вследствие большого расстояния нельзя было точно узнать, в чем дело. Один легион Цезарь отправил на туже возвышенность и, когда он несколько прошел вперед, остановил его в ложбине и прикрыл лесом. Это укрепило галлов в их подозрении, и они перевели туда для шанцевых работ все свои силы. Заметив, что неприятельский лагерь опустел. Цезарь приказал своим солдатам переходить из большого лагеря в малый маленькими группами и притом закрыть знаки различия и спрятать знамена, чтобы не быть замеченными из города. Равным образом он дал соответствующее указание легатам, которые командовали отдельными легионами; особенно предупреждал он их сдерживать солдат и не давать им слишком далеко заходить вперед либо из желания сразиться, либо в надежде на добычу. Он подчеркнул при этом, как неблагоприятно для них самое местоположение; единственное средство против этого – быстрота; все дело тут в благоприятном случае, а не в сражении. После этих указаний он дал сигнал к наступлению и в то же время послал эдуев с правой стороны другой дорогой в гору.