Точка росы - Владимир Степаненко

Как ни странно, после разговора с Луневым подумал об Уренгое. Неужели и туда приведет его дорога, тем более что это недалеко от Медвежьего? За день до звонка Лунева в кабинете Викторенко появились с запиской буровой мастер Глебов и охотник Ядне Ейка.

«Иван, прими первых ласточек из Уренгоя. Шибякин прислал нам своих послов. Если есть лишние шарошки, поделись с соседями. Лунев».

— Значит, прилетели за шарошками?

Охотник успел опередить бурового мастера.

— Тарем, тарем! — охотно подтвердил он и закивал черноволосой головой. Прилетевший ненец был удивительно похож на Сэвтю.

Викторенко едва удержался, чтобы не спросить, не знаком ли Ядне Ейка с Сэвтей, рыбаком из Таза? Смотря на посланцев Шибякина, не мог поверить, чтобы у опытного начальника экспедиции, о котором он наслышался от Лунева, не оказалось запасных долот. Скорее всего он хитрил. Глебов и охотник прилетели вербовать рабочих в Уренгой.

Захотелось больше узнать об открытом месторождении. Оставил даже закладку в книге:

«Медвежье и Уренгойское месторождения относятся к Надымско-Пермской нефтеносной области. Общая мощность осадочного чехла платформенных отложений мезозойского возраста велика — свыше семи тысяч метров. Туда входят горизонты песчаников с газом и газоконденсатом и нефтью в отложениях сеномана, альба и апта… в северной части поднимается Уренгойский вал».

Когда Викторенко шел с уренгойцами в столовую, его остановил Егор Касаткин. Лицо опухшее, глаза красные. Борода растрепана, через всю щеку царапина.

— Подпишите заявление! — сказал сварщик, протягивая измятый лист бумаги. — Увольняюсь!

— Куда лыжи навострил, если не секрет?

— В Медвежье.

— Без характеристики не возьмут.

— У меня шестой разряд. Я мастер — золотые руки.

— Кулаки — это точно!

— Помнишь, инженер?

— Не забыл. Давай подпишу. Детство кончилось? Университеты решил пройти?

— Чего? — Егор Касаткин не скрыл удивления.

— Говорю, университеты хочешь пройти?

— Ты что, сдурел, инженер? Да я сроду не учился, а ты университеты лепишь! Надьку мою и то не затащишь учиться, а меня и подавно. Даешь ты, инженер!

— Заявление подпишу. Но послушай мой совет. Побои твои я не забыл, помню и твоих дружков. Надо было тебя наказать по закону, но я хочу проследить за твоей судьбой. В Таз взял… Ты и там вздумал ловчить… Когда ты образумишься? Годы идут… Если человеком не станешь, не миновать тебе тюрьмы.

— Ладно, начальник. Без твоих советов проживу. Надеюсь, больше не свидимся.

— Как знать. Ты же сам говорил, что земля круглая!

А на следующий день Викторенко стало известно, что и ему предстоит перебираться в Медвежье.

Викторенко про себя повторял прилипчивые слова песни.

Самолет хорошо,Пароход хорошо,А олени лучше!

Неизвестно, почему они вдруг пришли к нему, но он не мог от них отделаться. Прижался лбом к круглому иллюминатору. Вглядывался в землю, прощаясь с Игримом — своей «Венецией». Под крылом показалась заснеженная Сосьва. А он вспомнил полет в Таз. Тогда в ремонтной бригаде были свои хлопцы, верные товарищи. В мороз и пургу они протянули трубу и обеспечили поселок теплом. Сейчас он летел один.

Скоро его мыслями полностью завладело Медвежье. Он старался представить себе встречу с Тонкачевым. И хотя он с главным инженером не сошелся так близко, как с Луневым, верил, что сработаются. Успел убедиться, что Юрий Иванович никогда не пытается подчеркнуть, что он старший по должности и более опытный газовик.

Летчик Ан-2 старательно обходил тяжелые дождевые облака. Когда самолет попадал в них, его подбрасывало вверх, как на раскачивающихся качелях. В молочной белизне пропадала видимость, и сразу терялось реальное представление о времени и скорости полета.

Летели уже четыре часа, а Викторенко все не покидало чувство вины. На аэродроме, во время проводов, собралось много людей. Говорили добрые напутственные слова. Но он заметил и некоторые недобрые взгляды. Кое-кто действительно, наверное, расценивал его отлет как удачу — делает человек карьеру.

Да ведь и Славка Щербицкий накануне, когда устроили провожальное чаепитие, прямо сказал:

— Удачлив ты, командир. Смотри не пожалей, что бросаешь отряд.

— Да мы давно уже все в разбросе, — вступился Завалий. — Тоже дитятко!

Славка обиделся. Утихомирил всех Николай Монетов:

— Что вы петушитесь? И отряд есть. И каждый из нас — отряд. Главное, мы — верные твои друзья, Иван. И мы гордимся тобой. Хороший хлопец нам достался в командиры. Иван, а что же это наши девчата слезы льют? Непорядок.

Юля давно уже украдкой подбирала платком скользящие по щекам градины слез. Золя Железкина тоже комкала в руках мокрый платочек. И когда Викторенко подошел к ним, девушки ткнулись ему в грудь и заревели. Это помогло разрядить грустную обстановку. Посыпались шутки. Договорились, что, если Ивану потребуется помощь, пусть вспомнит об отряде — выручат.

Начальником комплекса, не исполняющим обязанности, а полномочным начальником остался Сулейманов. Кузнецов выкарабкался, но ушел на пенсию. При передаче дел Сулейманов чувствовал себя смущенно. По его мнению, Лавчуков был способнее его и больше соответствовал должности начальника. Но смущение не помешало Сулейманову придирчиво осмотреть хозяйство, вникнуть во все документы. Викторенко был рад, что не ошибся в молодом инженере. В полете Иван пытался вспоминать смешные истории из своей жизни, чтобы заглушить растущую тревогу — самолет уносил его все дальше от обжитых мест.

Полоса тайги внизу внезапно оборвалась перед песчаным берегом. Открылась широкая река с узкими перекатами и старицами. Под стеной леса вода черная, а на стремнине белесой голубизны. «Неужели Пур?» — пристально вглядывался Викторенко.

Летчик сделал круг перед заходом на посадку. Викторенко успел разглядеть на земле скреперы и бульдозеры. Шла укладка бетонной полосы.

Ан-2 встречал Тонкачев. Он выглядел тем же подростком, и вещи на нем были, видимо, из «Детского мира», только шляпа убеждала, что куплена она в магазине для взрослых.

— Здравствуйте, Юрий Иванович! — Викторенко осторожно пожал маленькую руку, боясь расплющить тонкие пальцы.

— С прилетом! Один сын Ивана, второй сам Иван! — Тонкачев озорно улыбнулся. — В сказках досталось Иванушкам. А на деле Иваны не дураки. Похитрее других!

— В сказках они тоже не такие уж дураки, — решил уточнить Викторенко.

— Да? А вы, выходит дело, не только инструкции читаете, а еще и сказки?

— И сказки…

Они оба рассмеялись, и тревога отпустила Викторенко.

— Ковер-самолет быстро домчал?

— Самолет хорошо, а олени лучше! — в тон ответил Викторенко словами из приставшей песни. Не забыл о взлетах и падениях машины в облаках. Неожиданно вспомнил, что слова песни услышал от Ларисы. Она тихонько напевала: «Самолет хорошо, пароход хорошо. А олени лучше!»

«Дорогое ты мое солнечко! Блеснула ярким лучиком и опалила сердце».

В кабинете Тонкачева Викторенко увидел те же самые вещи, что и в Березове. Не вешалке рабочая одежда, защитная каска. Внизу пара резиновых бродней. Для встречи главный инженер переоделся, но не особенно привычно чувствовал себя в костюме.

Тонкачев достал из спецовки блокнот. Присел на край стула, словно предупреждал, что беседа будет короткой.

— Примешь комплекс. Будь повнимательнее. Французы умеют раскрашивать. А приглядишься посерьезнее — много недоделок. Держи блокнот и ручку. Подарок тебе. Месторождение богатое. У меня от цифр вначале голова кружилась. А теперь привык… Понял, что можно наращивать темпы добычи!

Викторенко с напряженным вниманием слушал неторопливый рассказ Тонкачева о делах на каждом комплексе. Время от времени посматривал на висевшую схему. Как бусы, вытянулись один за другим комплексы. Вернулась беспокойная мысль. Не переоценил ли его Лунев? В Игриме он получил готовый комплекс, где все проверено и отлажено не одним годом работы. Показалось, что главный инженер угадал его мысли.

— Иван Спиридонович, тебя решили поставить на третий комплекс, — Тонкачев повернулся и показал рукой на схему. — Первый цех в работе, а второй тебе достраивать. Проследишь за работой строителей и монтажников. Сразу садись за чертежи, постигай науку. Это первый деловой совет.

— Понятно.

— Не торопись. Оборудование поставляют французские фирмы. Я убедился, там тоже великие путаники. А нам, эксплуатационникам, надо каждый болт опробовать руками. — Наклонился к Викторенко и сказал доверительно, как самому близкому человеку: — Мыслишка одна замучила меня. — Рукой провел сверху вниз, будто перечеркивал схему комплекса. — Небольшая реконструкция, и десятый комплекс не придется строить!