В поисках вымышленного царства - Лев Гумилёв

Подготовка военной экспедиции была проведена исключительно тщательно. Чтобы сохранить нетронутыми пастбища, кочевое население согнали с маршрута армии, через реки навели понтонные мосты, заготовили провиант и вызвали из Китая тысячу специалистов по метательным машинам[346]. Армия двигалась неспешно и лишь в январе 1256 г. перешла на левый берег Амударьи. Зато к концу 1257 г. она ликвидировала все крепости исмаилитов в Иране и в феврале 1258 г. заняла Багдад.

Падение Багдада было воспринято восточными христианами как небесное возмездие угнетателям за века унижений и произвола. Заступничества Докуз-хатун было достаточно, чтобы Хулагу запретил убивать и грабить христиан всех исповеданий. Хан даже подарил несторианскому патриарху дворец халифа для устройства резиденции. Это обратило к нему сердца армян и сирийцев, которые, по словам армянского историка Киракоса, изнывали под игом мусульман 647 лет[347]. Армянский патриарх благословил хана на священную войну, а царь Малой Армении (Киликии) Гетум I и его зять, антиохийский князь Боэмунд VI, присоединили свои войска к монгольским. Монголам был открыт путь в Сирию.

Султаны династии Эюбидов в Месопотамии и Сирии, несмотря на несомненную доблесть, стали жертвами монголо-христианского союза. Потомки доблестного Юсуфа Салах ад-дина, отнявшего у крестоносцев Иерусалим в 1187 г. и отразившего

Ричарда Львиное Сердце в 1192 г., обарабившиеся курды, не обладали способностями основателя династии и проводили время в междоусобных войнах, даже вступая в союзы с крестоносцами против единоверцев и родственников. В этой войне проявилось большее чем когда-либо ожесточение, потому что монголы стали практиковать мучительства при казни пленных, чего до тех пор не наблюдалось. Похоже на то, что они заимствовали некоторые малопочтенные обычаи своих ближневосточных союзников. Мусульманские мечети в Алеппо, Дамаске, Хаме, Хомсе, Баниясе горели, а христианские храмы украшались трофеями. Весна 1259 г. застала монгольское войско у Газы. Казалось, что дни господства ислама сочтены.

Новые враги христианства

Последним прибежищем ревностных мусульман в 1259 г. был Египет, где законными правителями считались потомки Салах ал-дина, но фактически они уже много лет не были ими. Египет – страна богатая, но мобилизовать для военной службы феллахов или арабских торговцев с каирского базара было более чем бесполезно. Они платили налоги в казну султану, но не умели и не хотели воевать. Поэтому Эюбиды покупали в Судане и Крыму военнопленных и, обучив их военному искусству, употребляли для военной службы. Поскольку эти рабы принадлежали государству, их называли мамлюками (государственными рабами).

Экономическое и социальное положение мамлюков было неизмеримо выше, чем свободных налогоплательщиков. Они были организованной, сплоченной и единственно реальной силой в стране. Они побеждали врагов ислама – крестоносцев, и именно они заставили Людовика IX сдаться на милость победителя. Но когда им показалось, что ими плохо руководят, то они взяли власть в свои руки.

2 мая 1250 г. мамлюк Бейбарс возмутил своих сотоварищей и, взяв дворец султана Туран-шаха, убил этого глупого мальчика. Мамлюки возвели на престол ребенка, Камиля, за которого правили султанша Шеджерет аддур и мамлюк, туркмен Айбек, ставший ее мужем. В 1257 г. ревнивая султанша отравила своего супруга за измену, но мамлюки посадили ее в тюрьму, и в 1259 г. другой мамлюк, Куттуз, велел принести присягу себе[348]. И это не вызвало ни малейшего ропота, так как всем в Египте было ясно, что только мамлюки могут спасти страну от монголов.

А с монголами у мамлюков были личные счеты. Все они были в свое время захвачены монголами в плен и проданы на невольничьих базарах. Покупка воспринималась ими почти как освобождение, и это было совершенно правильно. В Египте они попадали к своим землякам – кыпчакам, черкесам, туркменам, только проданным раньше и успевшим устроиться. Те оказывали прибывающим поддержку и вместе с ними проклинали монголов, лишивших их родины и свободы. Но теперь, в 1259 г., монголы опять грозили им… и мамлюки знали чем. Опять стоять нагим и скованным на невольничьем базаре, ждать, когда тебя купят и пошлют копать оросительные канавы под палящим солнцем, – это, пожалуй, хуже смерти в бою. Поэтому мамлюки решили сражаться до последней капли крови, а воевать они умели не хуже самих монголов. Ведь они были такие же степняки, как и те, которые шли на них, а по военному таланту кыпчаки Куттуз и Бейбарс не уступали найману Кит-Буке.

В надвигавшейся схватке мамлюки имели несколько важных преимуществ. Богатый Египет как база наступления был ближе к Палестине, чем разоренный войной Ирак. Монгольские войска были утомлены походом, а мамлюки тщательно подготовили людей и коней. Сирийские мусульмане так же жадно ждали султана Куттуза, как год назад христиане – хана Хулагу. И наконец, у мамлюков оказался неожиданный союзник, а у монголов – два непредусмотренных врага. Поэтому чаша весов победы закачалась.

На правом фланге наступавшей монгольской армии располагалось Иерусалимское королевство, уже потерявшее святой город, но удерживавшее всю прибрежную полосу с сильными крепостями: Тиром, Сидоном и Акрой. Фактическая власть здесь принадлежала тамплиерам и иоаннитам, а контроль над морем – венецианцам и генуэзцам. В то время как вся Западная Европа радовалась победам восточных христиан и сравнивала Хулагу и Докуз-хатун с Константином и Еленой, крестоносные рыцари-монахи заявили, что «если придут монгольские черти, то они найдут на поле сражения слуг Христа готовыми к бою»[349], а папский легат отлучил от церкви Боэмунда Антиохийского за союз с монголами[350]

Это была откровенная измена делу, которому они обещали служить. Но еще удивительнее, что 600 лет спустя немецкий историк оправдывает предательство крестоносцев тем, что «рыцарям было ясно, что бороться с турками с такими союзниками-варварами на самом деле то же, что изгонять беса силою Вельзевула»[351]. И он даже не дает себе труда пояснить, почему ему милее степные «варвары», обращенные в ислам, нежели степняки, уже 200 лет исповедующие христианскую веру! Нет, легче понять корыстолюбие венецианцев и вероломство тамплиеров, чем чванство цивилизованного европейца, для которого все находящееся восточнее Вислы – дикость и убожество. Однако именно эта концепция, принятая без каких-либо доказательств удовлетворяла более активную часть средневекового рыцарства и купечества начиная с XIII в. Это было глубокое заблуждение, но оно сыграло решающую роль в событиях, которые произошли во второй половине XIII в.

Второе непредвиденное осложнение возникло в Грузии. До 1256 г. эта страна считалась улусом Золотой Орды, а по смерти Бату перешла в ведение ильхана Хулагу. Население Грузии выросло до 5 млн. человек[352], т.е. почти сравнялось с населением тогдашней Руси. Раны, нанесенные мусульманскими тюрками Джалял ад-дина, были забыты.

Монголы считали грузин своими естественными союзниками и поэтому не лишили их самоуправления. В Тбилиси сидели одновременно два грузинских царя Давида (Давид Нарин и Улу Давид – малый и большой), причем Улу Давид был женат на монгольской княжне. От Грузии требовались только уплата налогов (сами монголы тоже платили подушную подать) и участие в войне с мусульманами, исконными врагами Грузии. И вот в 1259 г. грузины восстали!

Сделали они это крайне непродуманно. Сначала восстал Давид Нарин, но, не добившись успеха, бросил страну в жертву врагам и удрал в имеретинские горные замки. Затем восстал Улу Давид, потерпел поражение и тоже сбежал, покинув свой народ на расправу. В 1262 г. он вернулся, вымолил прощение, чем восстановилось исходное положение. Царские безумства стоили Грузии много крови, а для христианского дела оказались трагичными, так как монголы, вместо того чтобы опереться на грузинские войска, истратили свои резервы на разгром их в тот момент, когда в Палестине был дорог каждый человек. Выиграли от такого стечения обстоятельств только воинственные мамлюки.

Кит-Бука-нойон

Осенью 1259 г., в разгар сирийской кампании, Хулагу-хан получил извещение о кончине своего брата, верховного хана Мункэ. В Монгольской империи междуцарствие всегда вело к остановке всех дел и требовало личного присутствия Чингисидов на курилтае. Кроме того, Хулагу не ладил с Берке, мусульманином и врагом несторианской церкви. Поэтому ильхан срочно вернулся в Иран, оставив в Палестине только 20 тыс. воинов, которыми командовал Кит-Бука-нойон. И тогда началось!

Жюльен, граф Сидона, без повода и предупреждения напал на монгольский патруль. В числе убитых оказался племянник Кит-Буки. Разъяренные монголы разгромили Сидон, а крестоносцы протрубили на весь мир о монгольской свирепости.