Слепая физиология. Удивительная книга про зрение и слух - Сьюзан Р. Барри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После операций Зохра еще полгода прожила в Канаде: по утрам она занималась с логопедом, а все оставшееся время ее тренировала Нажма. Первой задачей Зохры было научиться разделять все звуки на речь и все остальное. К счастью, устную речь выделяют определенные характерные черты – например, в английском языке звуки произносятся со скоростью от двух до десяти звуков в секунду, а громкость речи и тембр у каждого человека обычно варьируется незначительно[195].
Обычно мы учим детей устной речи естественным образом, разговаривая с ними на «материнском языке», – медленно, упрощенно, преувеличивая эмоциональное содержание фраз, – но Зохре с самого начала пришлось учиться более быстрой и сложной речи взрослых. Это было очень трудно и утомительно, и иногда занятия доводили и Нажму, и Зохру до слез. Через месяц или два Зохра начала отличать мужские голоса от женских. Первое слово, которое она узнала, было слово «банан». Как оказалось, гласные было услышать проще, чем согласные, а кроме того, в речи очень легко выхватить телефонные номера и другие цепочки чисел, которые иногда сообщают по радио: Зохра предположила, что это должно быть связано с их ритмом. Арлин Ромофф, описывавшая свой опыт жизни с кохлеарным имплантатом в книге «Вновь начать слышать» (Hear Again), также упоминала, что цепочки чисел особенно выделяются в речи[196].
Зохра работала над тем, чтобы различать разные фонемы, мельчайшие единицы речи: иногда слова отличаются всего лишь на одну фонему, как слова cap («колпак») и cup («чашка»), и из-за этого Зохре бывает трудно понять, какое именно слово она слышит. Из-за глухоты она упустила тот момент, когда слышащие дети обычно развивают чувствительность к фонемам. Каждый язык из всех возможных фонем использует только некоторые: возможно, новорожденные слышат все звуки одинаково хорошо, но в течение года они становятся чувствительнее именно к фонемам родного языка, которые они слышат постоянно. Так, большинство носителей английского языка без труда различают звуки «р» и «л», однако носителям японского языка они даются трудно. С другой стороны, носителям английского сложно различать обычное «у» и умлаутированное «у» в немецком языке[197].
Поначалу Зохра училась на «закрытом наборе» односложных слов. Нажма или терапевт, прикрыв рот, произносили слово, и Зохра должна была выбрать его из списка, в котором было сначала два слова, потом три, потом еще больше, и в конце концов она доходила до списка из пятнадцати слов. Когда она отработала этот навык, она перешла к «открытым» заданиям, где у нее уже не было опоры в виде списка слов, из которых она могла выбрать ответ, и ей могли назвать абсолютно любое слово. Зохра училась узнавать часто встречающиеся фразы вроде «Как тебя зовут?» или «Какая сегодня погода?». Под конец ей зачитывали отрывки из книг и затем проверяли, как она поняла их содержание. Она слушала слова, которые произносились все тише и тише или со все более и более дальнего расстояния. Она даже научилась понимать шепот и говорить шепотом, чего она никак не могла бы сделать без кохлеарного имплантата.
Через десять с лишним лет, когда Зохра училась в медицинском институте, ее семья завела красивейшего серого попугая. Теперь Зохра могла наблюдать за тем, как другое живое существо учится говорить и как члены ее семьи говорили с ним на «материнском языке», зачастую повторяя одни и те же фразы снова и снова. Зохра никогда не уставала слушать своего попугая (хотя обычно он говорил с утра до вечера без остановки), особенно когда он называл ее имя: «Зохра-а-а-а-а-а!»
Для понимания речи невероятно важен контекст. Когда мы слышим начало той или иной фразы, мы часто можем предсказать, как она закончится, и мы знаем, какие слова нам встретятся, если говорим на какую-то конкретную тему. Скорее всего, нисходящие потоки информации облегчают наше понимание речи точно так же, как и обработку зрительной информации. Через много лет после получения имплантата Зохра, вчерашняя выпускница медицинского института, однажды слушала радио, и ей показалось, что ведущий произнес аббревиатуру DVT – медицинский термин, означающий «тромбоз глубоких вен». Но когда она услышала продолжение фразы – «…и Хайвей 401», она поняла, что на самом деле аббревиатура была DVP (Don Valley Parkway), то есть название автомагистрали, пролегающей недалеко от ее дома в Торонто. Ей по-прежнему было трудно различать звуки «т» и «п», но в данном случае ей помог контекст. Зохра всегда читала запоем, и благодаря этому она отлично владеет английским языком, что помогает ей предсказывать и интерпретировать последовательности слов. Однако при чтении и письме слова разделяются пробелами; в речи же не вполне очевидно, где заканчивается одно слово и начинается следующее. Я столкнулась с этим, когда учила в школе французский: мне казалось, что носители языка говорят слишком быстро.
В своих воспоминаниях «Вновь начать слышать» Арлин Ромофф прекрасно описала разные стадии понимания речи, которые она классифицировали как олимпийские медали – бронзовая, серебряная и золотая[198]. «Бронзовый» слух позволяет вам понимать, что слова – это слова, но при этом вы еще не понимаете их смысла. Слова звучат по-английски, но редко когда означают что-то внятное, и чтобы следить за речью, вам приходится полагаться на зрение – например, читать по губам. С «серебряным» слухом вы слышите слова и понимаете их значение без опоры на зрение, но вам нужно сначала услышать слова, а затем попытаться их понять, так что ваше распознавание речи замедлено. На «золотом» уровне вы слышите и понимаете слова мгновенно, без дополнительных усилий. Для человека, пользующегося кохлеарным имплантатом, уровень слуха очень сильно зависит от качества акустики. Думаю, в школе со своим французским я достигла серебряного уровня, а Зохра в понимании речи находилась где-то посередине между серебряным и золотым уровнем.
Для понимания языка, как и для распознавания объектов, недостаточно просто принять сырой сигнал от сенсорных систем: для этого нужна более глубокая обработка информации. В процессы понимания и обработки речи вовлечены многие зоны мозга, и помимо слуховой коры в их число входят лобная и теменная кора. Люди со здоровой слуховой корой, потерявшие речевые зоны более высокого уровня, по-прежнему будут слышать звуки, но для них будет характерна та или иная форма афазии – невозможности понимать язык или говорить. Кохлеарный имплантат Зохры позволял ей слышать множество звуков, но, как и Лиам при распознавании зрительных объектов, она должна была наработать сенсорные пути более высокого уровня, чтобы начать понимать
