Лунь - Марьяна Куприянова

Едва обрадовавшись, Лунь ощутила укол разочарования. Она не хотела быть другом этой семьи, она надеялась стать ее врагом, разрушителем. Но Илья по-прежнему в упор не видел ее чувств. Вилин, тем временем, продолжал.

– Ее ревность беспочвенна, и скоро она сама это поймет, вот увидите.

Скрежет в сердце заставил Лену стиснуть зубы. «Плевать, что он говорит сейчас. Плевать! Я не опущу руки, нет. Ни за что. Как больно, как же больно… Я добьюсь его во что бы то ни стало. Он мне нужнее, чем кому-либо».

Доведя Лунь до дома, Илья быстро ушел, пошутив, что Ксюша еще должна устроить ему скандал, поэтому ему надо поскорее возвращаться, а потом и сына укладывать – тоже нужно время. Он не обнял ее на прощание, не пожал руку, просто ушел. Лунь смотрела ему вслед, и от обиды у нее подгибались ноги.

Кое-как она зашла домой, проверила брата – тот спал. Затем подошла к зеркалу и долго смотрела на свое лицо с чувством искреннего презрения. Безразличие Ильи заставляло ее ненавидеть себя и свою внешность. Эта боль сводила с ума, и в сердцах Лена ударила свое отражение. Зеркало разбилось и осыпалось. По ладони потекла кровь. Озлобленная, Лена туго перетянула ее бинтом, заплакала и села за стол. Раскрыв тетрадь, она записала только одно слово: «НЕНАВИЖУ».

Глава 15. Наставления и непослушание

«…женщины не бывают гениями. Они – декоративный пол. Им нечего сказать миру, но они говорят – и говорят премило. Женщина – это воплощение торжествующей над духом материи, мужчина же олицетворяет собой торжество мысли над моралью».

О. Уайльд «Портрет Дориана Грея»

На следующий день в институте к Лене подошла Полина.

– Привет.

– Ну, привет.

– Я хочу с тобой серьезно поговорить.

– Интересно, о чем. Неужели о вчерашнем замечательном вечере?

– Откуда в тебе столько язвительности? – Полина скривилась, сморщился ее лисий носик, осыпанный веснушками.

– Ты просто не замечала раньше, – Лена несколько раз сжала и разжала перебинтованную ладонь.

– Слушай, Лунь, все мы знаем, что ты не нравишься Ксении.

– Мягко говоря.

– И она, и даже я – ощущаем в тебе преступную тягу к Илье.

– Серьезно?

– Хватит паясничать. Ты не должна больше появляться у них дома. Они ругаются из-за тебя.

– Такова твоя позиция?

– Да.

Лунь холодно посмотрела на рыжеволосую. Рана на ладони мерзко пощипывала.

– Ты не можешь мне что-либо запрещать. Я поступала и буду поступать так, как хочется Илье Алексеевичу и мне, а не его жене. Он нуждается во мне, а я – в нем. Не кривя душой скажу: да, между нами есть связь, но не романтическая. И скоро Ксения это поймет.

– Ты не должна разрушать их брак. Откажись от этих отношений, что бы там ни было. На чужом несчастье своего счастья не построить!

– Хлипкое судно, выходя в море во время шторма, не должно жаловаться на волны. Это естественный процесс природы, его не убрать и не изменить. Судно должно быть достаточно крепким, чтобы волны его не разрушили. Иначе ему следовало остаться в порту.

– Что ты имеешь в виду?

– Их супружеские отношения и без меня далеки от идеала. Не делай из меня козла отпущения. Я не виновата в том, что между ними давно нет взаимопонимания.

– Я не узнаю тебя, Лунь…

Нижняя губа у Полины задрожала, но даже это не тронуло Лену. Она наигранно улыбнулась и виновато развела руками.

– Просто позвольте нам общаться и не трогайте нас. Этого хочу не только я.

– Ты больше не та Лунь, слезы которой мне больно было видеть, – сказала Полина и ушла.

Лена посмотрела ей вслед и убрала слезу, застывшую в уголке глаза. Больше они не общались. Так окончилась их крепкая дружба. Полина полностью перешла на сторону тети. Отныне девушки держались сами по себе, и отчасти это радовало Лену. Набожность и твердолобость Полины начали ее раздражать, но привязанность все же оставалась. К тому же Поля лезет в их с Ильей отношения, стремясь прервать их, а этого Лунь никому не может позволить.

Встретившись с Ильей, девушка рассказала ему об этом разговоре во всех подробностях.

– Мне больно и обидно, что даже единственная подруга отвернулась от меня из-за ревности Вашей жены и говорит такие вещи… – пожаловалась она.

Услышав это, Вилин неожиданно разозлился на жену и Полину и пообещал, что «промоет мозги» обеим. Лунь испугалась этих слов (Илья очень редко злился) и взяла его за руку.

– Нет, не надо! Как я буду выглядеть в этой ситуации? Не хочу быть стукачом. В конце концов, мне по-настоящему важно только Ваше мнение, ведь Вы знаете меня лучше всех.

Злость Ильи моментально выветрилась, лицо разгладилось. Он выглядел довольным и, улыбаясь, нежно пожал ладонь девушки.

– Сегодня я кое-что принес для… нас.

– О, неужели. Прочтете?

– С удовольствием, милая Лунь.

Илья Алексеевич достал из внутреннего кармана джинсовой куртки (было тепло) лист и развернул его. Они присели на скамью, и Лена доверчиво прижалась к мужскому плечу, прикрыв глаза и приготовившись слушать.

Проклятые воды

Наступали сумерки, когда судно вошло в проклятые воды. Посреди океана смена дня и ночи происходит по иным законам. Вода и небо бесконечно отражают друг друга, воздух между ними – слоистый газовый медиум меж двумя мирами-антиподами. Кажется, что соленые брызги достают до облаков.

Когда день клонится к вечеру, воздух густеет, темнеет, словно в него неравномерно подмешивают антрацитовую пыль. Граница между небом и морем практически стирается, они будто тянутся друг к другу. Нос корабля разрезает высокие темные волны, а над горизонтом загорается первое бледное созвездие.

В такие моменты капитан Роджер любит заложить руки за спину и со странным выражением в глазах провожать умирающий далеко вдали желток солнца. Старина Пэт обычно наблюдает за этим со своего законного места – перекрестия фок-мачты, а у руля стоит лучший на судне матрос.

– Впереди рифы, – капитан обернулся и осмотрел команду.

Все знали, что впереди рифы, но это была наименьшая из проблем. В проклятых водах их ожидало нечто гораздо опаснее.

– Привяжите меня! – рявкнул капитан. – А затем всем заткнуть уши без промедлений! И ни за что не открывать, пока все не кончится! Хоть воском их залейте, чертова падаль! Вы поняли меня?!

Его привязали. Руки оказались туго прижаты к рулю. Остальные принялись затыкать уши пробками, трясти головой.

– Выберемся – всем куплю рома! А кто струсит – пристрелю на месте.

Капитан Роджер был мужчина не из пугливых. Но сейчас ему было по-настоящему страшно. Лишенная слуха команда заняла свои места. Кто-то привязал себя канатами к мачте и самым крепким частям судна. Капитан уверенно смотрел вперед. Его губы едва шевелились.

– Только морок. Не настоящее. Только морок. Не…

У капитана не было одного глаза. Но он яснее других видел, в какой миг все началось. Первый момент невозможно с чем-то спутать. Сначала