Тринадцать полнолуний - Эра Рок

Генри молча встал. В душе мальчика бушевал ураган эмоций. Он не мог поверить в то, что никогда больше не увидит мать такой, как раньше.

Они шли по аллее парка к дому. В окне второго этажа Генри увидел сидящую мать и помахал ей рукой. Она никак не отреагировала. Генри посмотрел на доктора, тот виновато улыбнулся и ободряюще сжал плечо мальчика. Войдя в спальню герцогини, Юлиан шепнул мальчику: — Очень прошу вас, как можно тише и спокойнее, просто посмотрите ей в глаза и не говорите много.

Генри подошёл к креслу, тронул мать за руку и тихонько сказал:

— Маменька, я приехал, очнитесь, родная моя, я так скучал без вас.

Он оглянулся на доктора, тот приложил палец к своим губам. Генри присел на корточки и снизу вверх посмотрел в глаза матери. Но она не отводила своего взгляда от окна и не проявляла ни малейшего интереса к происходящему. Мальчик погладил её руку. Юлиан жестом позвал его.

— Пойдёмте, мой друг, не всё так сразу.

Они прошли в комнату Генри. Видя, как расстроен юноша, Юлиан прижал его к себе и, гладя по голове, сказал:

— Ничего-ничего, мой мальчик. Наберитесь терпения, главное в нашем деле, быть терпеливыми и усердными. Я набросал маленькую схемку наших действий, надо попробовать. Всё в руках божьих, нам остаётся только надеяться и верить. А сейчас, увы, мой друг, я должен вас оставить. Как не прискорбно, люди имеют привычку болеть, мне надо посетить ещё нескольких пациентов. Если станет невыносимо тяжело, мой дом для вас открыт, приходите в любое время, — Юлиан поклонился, погладил Генри по голове и вышел из комнаты.

Генри остался один. Сердце разрывалось от душевной муки. «Как же так? Ну почему это случилось? Мамочка, мамочка моя! Ну что с тобой? Почему силы оставили тебя, отдали в руки болезни? Чем же помочь тебе?» думал мальчик, ходя из угла в угол по комнате. Он решил снова пойти к матери и попробовать поговорить с ней. Зайдя в спальню, нашёл мать так же, сидящей на стуле и, совершенно, отрешённой. Генри подошёл и сел на пол рядом с матерью. Сидел и молчал, смотря в её пустые глаза. Потом, тихим голосом, стал рассказывать ей о своей жизни в училище.

Сколько прошло времени, он не знал, мать молчала, не отрываясь, смотрела в окно. Только один раз, Генри показалось, что в её глазах мелькнул какой-то огонёк, но мгновенно потух. Пару раз, заглядывала Виолетта, но Генри жестами давал ей понять, чтобы она уходила. Отца за весь вечер он не видел.

Когда Виолетта стелила ему постель, он спросил, что она знает о том скандале родителей, после которого мать стала такой.

— Мсье Генри, я не могу вам рассказывать, мне нельзя. И не спрашивайте об этом.

— Но ты должна мне хоть намекнуть, я знаю, что отец ударил матушку. Но за что? — настаивал Генри.

Виолетта оглянулась на дверь, поманила Генри к себе и, нагнувшись к его уху, прошептала: — Хорошо, я скажу. Только не выдавайте меня герцогу, не то он прогонит меня, — увидев утвердительный кивок головы, она, ещё раз, оглянулась и продолжила, — госпожа сильно ругала вашего отца за то, что он отправил вас учиться, что он злой человек и она, слишком часто, получала от него обиды и оскорбления. Говорила о какихто его похождениях, которые он позволял себе и раньше и нынче. Герцог сильно разозлился и ответил, что всё это сплетни и слухи, не имеющие под собой никаких оснований. Но госпожа сказала, что он лжец и негодяй, и она сама была свидетелем его непорядочности. И ещё сказала, что он отравил ей жизнь, она ненавидит его всем сердцем. Тогда-то, герцог и ударил её по щеке. Вот как всё произошло. С тех пор, госпожа и прибывает в таком состоянии.

Виолетта закрыла лицо руками и, заплакав, вышла из комнаты. Ночью, лёжа в постели, Генри думал о произошедшем дома. Как он не старался, но мысль — это отец виноват во всём, преобладала над всеми остальными. Чувство неприязни к отцу зародилось где-то в глубине души и остренькими иголочками начало терзать сердце. Он долго не мог уснуть, мысли теснились в голове, сменяя одна другую. Но усталость и потрясения дня взяли верх, Генри уснул. Ему приснился сон, в котором, мать, опутанная сетью, билась в щупальцах огромного спрута. Это чудовище, своей головой-телом, похожим на мозг без черепной коробки, сидело на голове матери. Два чёрных, маленьких глаза вращались по кругу. Странно, но они были удивительно знакомы Генри. Казалось, они принадлежали не страшному монстру, а вполне реальному человеку. Генри протянул руки, чтобы попытаться вытащить мать из шевелящихся щупалец, но вдруг, это животное стало странным образом изменяться. Какими-то, еле приметными глазу, мерцаниями, морда этого существа принимала человеческие черты. Генри с ужасом понял, что где-то видел этого человека, но никак не мог вспомнить, где и когда. Сделав шаг, он приблизился почти вплотную, но тут, монстр захохотал каким-то жутким смехом, и исчез вместе с матерью.

Генри с криком проснулся в холодном поту. Долго не мог прийти в себя от этого кошмара, так и пролежал без сна до самого рассвета. Утром, за завтраком, он перекинулся с отцом парой фраз, разговаривать дольше ни у одного, ни у другого желания не возникло. Генри сразу пошёл в комнату матери. Виолетта расчёсывала герцогиню.

— Подождите немного, мсье Генри, пройдите к себе, когда я закончу, то приглашу вас войти.

Генри вышел из комнаты и подошёл к окну коридора. Герцог садился в карету, видимо, отправляясь по делам. Генри пытался понять, какие чувства он испытывает к отцу, но тут Виолетта прозвала его. Когда Генри вошёл в спальню герцогини, она опять сидела на стуле, уставившись невидящим взглядом в окно. Генри долго смотрел на мать, потом снова сел на пол возле неё и как вчера начал рассказывать о своей жизни. Сколько прошло времени, он не знал. Мать никак не реагировала, казалось, она даже не слышала его. В отчаянии, Генри вскочил, упал головой ей на колени, на сложенные руки и, не стесняясь слёз, сказал:

— Мама, мамочка, ну что же ты?! Ведь это я, твой сын! Ну почему ты молчишь?

Руки матери дрогнули. Генри поднял на неё глаза. Что-то, еле уловимое, мелькнуло в её взоре. Она подняла одну руку и положила её на голову сына, посмотрела на него. Но через мгновение, взгляд снова потух, она убрала руку и опять застыла немым изваянием. В спальню вошёл доктор. Постоял, посмотрел на эту пару и тихо произнёс:

— Пойдёмте, мой друг, — и поманил Генри за собой.

— Доктор, она посмотрела на меня и положила мне на голову руку, но ни слова не сказала. Что же делать, дядя Юлиан?

— Ничего, мой друг, ничего. Нам остаётся только надеяться и верить. Но я рад, что вы, не дожидаясь меня, сами догадались сидеть и разговаривать с ней. Именно, такую схему я и представлял себе. Только беседы, и ещё раз беседы, другого выхода нет.

— Но как долго будет продолжаться это? Ведь мне осталось только шесть дней!

— На скорые результаты я и сам не надеюсь. Да, действительно, короткий срок. Но я думаю, нужен просто толчок. Пойдёмте в сад и продолжим наш разговор.

Они прошли по аллее парка и сели на скамью.

— Дядя Юлиан, нынче, мне приснился странный сон, я должен рассказать его вам, — Генри рассказал свой сон доктору.

Юлиан внимательно выслушал мальчика и долго молчал, качая головой.

— Да-а, увы, ну что ж. Весьма прискорбно, но ничего, не будем терять надежду. Я полагаю, мой друг, что у вас не слишком много дел и вы, вполне свободны. Так что, приглашаю вас к себе. Поверьте, нам есть что обсудить. А к матушке вернётесь попозже, сейчас ей надо отдохнуть.

Генри согласился с Юлианом, и они отправились в дом доктора. Убранство комнат господина Баровского поразило Генри своей изысканностью. Даже привыкшего к роскоши сына герцога Яровского удивило то, как со вкусом были подобраны вещи. Но среди знакомых произведений знаменитых мастеров того времени, здесь были ещё и очень диковинные вещи. Генри никогда не видел таких и не представлял, как и где их используют.

— Ну, как, юноша? Эти чудесные изобретения человечества здесь применять негде, вы правы в своих мыслях. Но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас, пойдёмте со мной. В моём доме есть одно местечко, которое я хочу вам показать сегодня.

Юлиан взял Генри за руку и повёл вниз по лестнице. Они оказались в большом помещении, освещённом светильниками необычной формы. Посередине стоял большой стол, на котором громоздились стеклянные бутыли больших, средних и маленьких размеров. В них бурлила, клокотала жидкость разных цветов. В маленьких скляночках лежал порошок, так же всевозможных оттенков. Генри с удивлением разглядывал всё это. Юлиан с улыбкой наблюдал за ним.

— Ну, те-с, как вам всё это богатство? Вы, вероятно, удивлены и озадачены? Я смогу вам объяснить применения многих моих препаратов после небольших экспериментов. Садитесь сюда, — доктор указал Генри на стоящий возле стола стул с высокой спинкой.