Жалость унижает ментов и бандитов - Леонид Словин

Он жил тоже в той стороне, в конце Ленинградского проспекта.

Ленинградка была рядом.

Проспект выглядел пустынным.

— Вон и Цуканов маячит… — заметил водитель.

Рядом с закрытым еще магазином «Диета» виднелась одинокая фигура с отвисшим как боченок, брюшком. Водитель резко затормозил:

— Карета подана, товарищ майор…

— Рано встаете! — Цуканов плюхнулся на заднее сиденье. — В руке он держал черный кейс-дипломат. — А чего Качан? Не поехал?

Проще, конечно, было захватить Качана — он был под рукой. На вокзале.

— С тобой веселее…

— Не оказался на месте?! — Цуканов моментально просек. — Жена у него в ночной. Ясно!

Борькин роман не был ни для кого секретом.

Водитель погнал дальше.

— От Карпеца ничего не было? — поинтересовался Игумнов у зама.

— Он звонил мне домой.

— Что там?

— Ни Мусы, ни Эдика не видел. Я сказал, чтобы с утра был у «Аленького цветочка»… — Цуканов оглянулся. За ними, не отставая шли «жигуль» и «волга»-«двадцатьчетверка». — Эти, за спиной… Давно они за вами?

— Да нет… — Шофер отозвался беспечно. — Только появились.

— Следи, чтобы нам не сели на хвост.

— Обязательно, товарищ майор. — Милицонер мигнул в зеркальце над рулем.

Водители давно уже заметили цукановский прикол: он считал, что его постоянно пасут. То ли КГБ, то ли министерские, не не уголовники.

В 33-ьем их уже ждали.

— Доброе утро…

Майор-взяточник улыбнулся — на щеках тотчас обозначились симпатичные ямочки.

Игумнов его таким себе и представлял: пухлявый рот, оттопыренный передними резцами, как у кролика.

В углу на диване кто-то спал, закрытый милицейской шинелью. Из под шинели виднелись согнутые в коленях ноги в белых носках.

«Кинутый»… — догадался Игумнов.

У коммутатора оперативной связи возился лейтенант — помощник дежурного.

— Насчет Анчиполовского? — уточнил майор.

— Ну да… — Заместитель Игумнова сразу узнал в дежурном человека близкого по духу. Подался вперед. Перспектива одурачить другого хитреца разбудила в нем азарт состязания. — Денек сегодня пасмурный… — Он оглянулся на помощника дежурного.

Тот понял.

— Я, пожалуй, пойду. Займусь протоколами, — Лейтенант готовно освободил авансцену.

— Давай, сынок, — мягко напутствовал дежурный.

Едва дверь за ним закрылась, Цуканов сразу взял быка за рога:

— Ну чего? Будем решать?

Дежурный покачал головой.

— Ситуация чуть изменилась, ребята…

— То-есть?

— Звонил замначальника по оперативной работе. Интересовался Анчиполовским. Уж не знаю, что у него к нему. Обещал, что подъедет. Поэтому — увы! — ничего не получится!

— Да ладно! — Цуканов полез с бутылками.

— Нет, нет… — майор, скрепя сердце, отстранил емкости. — Я серьезно. Хреновое дежурство. У меня у самого неприятности…

Цуканов поставил бутылки сбоку на пульт.

— Че? Заболел?

— Да нет! Свояк попал на трассе! Запросто могут лишить водительских прав… Сейчас надо бы ехать в ГАИ помогать. А что я по телефону? И еще Смердова сюда несет!

Он двинул суточной ведомостью наряда.

— Извините, ребята! Зря пришлось ехать…

Цуканов поднялся.

— Выйду покурю… — Он взглянул на Игумнова.

Игумнов остался вдвоем с дежурным. Спросил грубовато:

— Куда свояк-то попал?

— Ты чего? Работал у нас? — дежурный уловил знакомую интонацию.

Игумнов не ответил.

— Где его водительские права?

— Седьмой дивизион ГАИ…

«Бакланов!»

— А баш на баш пойдет?

— Водительские права на твоего Анчиполовского? — Дежурный просиял. Да я в ножки еще тебе поклонюсь!

Игумнов пригляделся к телефонным трубкам на пульте:

«Одна наверняка соединена с диктофоном…»

— Которая у вас тут не пишет?

Майор показал движением головы. Он тоже не был заинтересован в том, чтобы звонок в ГАИ был зафиксирован.

— Что ж! Попробую! — Игумнов набрал номер.

«Только бы Бакланов оказался на месте!»

На другом конце провода ответили не сразу. Наконец у гаишников сняли трубку.

— Привет, начальник! — приветствовал Игумнов.

В подобных случаях всегда следовало держаться чуточку запанибрата.

— Привет…

— Можешь связаться с «МО-14562»? Скажи, пусть срочно позвонит в 33-ье отделение…

— Это с Баклановым, что ли? Кто спрашивает?

— Земляк.

— А чего его вызывать, земляк? — Там все они были по корешам. — Здесь он. Сейчас подойдет.

Игумнов зажал ладонью трубку. Спросил майора:

— Как фамилия свояка?

Дежурный написал на листе бумаги.

— Бакланов, слушаю… — «МО-14562» взял трубку.

— Привет…

— Привет. Ты чего там в 33-ем?

— Потом объясню. Ты можешь?.. — Игумнов изложил суть дела, назвал фамилию. — Надо одному другу помочь.

— Погоди! Сейчас узнаю… — Минуты три Бакланов отсутствовал. Потом его голос раздался снова. — Инспектор, который им занимается, в пятницу едет с женой в отпуск. В Феодосию. Поезд сто третий скорый. Как с их билетами?

— За это пусть не беспокоится… — С билетами у Игумнова не было сложностей.

— А конкретно?

— Касса номер шестнадцать. Завтра после восьми… Два купейных. Билеты будут на твое имя. Его жене — нижняя полка…

— Я понял.

— Теперь водительские права. Когда приезжать?

— Сейчас узнаю… — Через минуту Бакланов передал. — Завтра с утра.

— В какое время?

— До десяти. В десять инспектор сменяется. Все.

Живой Никола был обменен на водительские права, а те, в свою очередь, на два железнодорожных билета до Феодосии.

Майор-дежурный смотрел на Игумнова, как на мага.

— Факир…

Игумнов и впрямь почувствовал себя фокусником.

Но тут же что-то неожиданно его кольнуло, он не был удачливым счастливчиком. Игумнов:

«Жена. Компьютерное обследование. Онкологический центр… Когда кажется, что можешь все или почти все, судьба больно щелкает по носу…»

— Может, коньячку? — майор на радостях перестал темнить. — У меня открыта бутылка. Отличный коньяк. Друзья подарили…

«Можно представить во сколько обойдутся его свояку водительские права…»

— В другой раз.

— Ты на машине? — Майор глянул в окно.

— Такси.

— Все. Забирай своего завсклада, — дежурный обернулся к помощнику. Выдай Анчиполовского…

Игумнов спросил еще:

— А как с замом по опер? Ничего?

Дежурный мигнул:

— Это моя проблема…

Активная разработка Николы в камере стартовала.

Теперь его сокамерники действовали напару.

— Я бы хотел тебе помочь, — тот, что выдавал себя за разгонщика перестал метаться по камере. — Но у меня нет возможности. Сам видишь. Я здесь надолго.

— Мне должны привезти ксивы, — Залетный наклонился к Николе. — Тебя ведь отпустят…

— Чего ты хотел?

— Сутки перекантоваться у тебя. Дождаться документы. Потом мы с тобой вот так гуляем. Мне привезут и бабки…

«Стоит согласиться, менты сразу все организуют… Выпустят вместе, а сзади пустят наружку… Известно!»

Снова прогрохотал унитаз за стеной. Мент снаружи создавал видимость того, что их не подслушивают и можно говорить свободно.

— Все у нас будет! Вино, девки, все! В натуре. Мне только сутки.

Никола не ответил. Без согласия Игумнова он не мог идти ни на какие контакты самостоятельно.

— Я тебя вижу. Ты же человек… — шепьтал Залетный.

В отличие от дежурного никому из сокамерников и в голову не пришло всерьез принять его за работягу.

Разгонщик снова подал голос — обращался к Николе:

— А, если он и правда залетит, не пожалеешь, что не помог своему брату — вору?!

Никола им не верил. Было время, когда с залетным незнакомым вором, он мог поделиться всем, что было. Таков был воровской закон. И с ним, Николой, тоже делились всем чужие воры.

Но теперь это больше не работало.

— Не могу. Я сам горю…

В дверь стукнули.

«Оправка?..»

— Наверное, уже метро открылось, — тот, которому вроде шили разгон как бы погрустнел.

— Тебе в какую сейчас сторону? — спросил у Николы Залетный.

— Метро «Тульская».

Никола-Анчиполовский придерживался своей легенды.

Разгонщик вроде обрадовался:

— Соседи! Где же там?

— Карандашную фабрику знаешь?..

Разговор не имел продолжения. В дверях загремел запор:

— Анчиполовский! С вещами…

— Телефон скажи! Я тебе позвоню… В натуре…

С его уходом Залетный вроде лишался последней надежды найти пристанище.

— Пишу! Диктуй.

В руке у него неизвестно откуда появились вдруг приготовленные зараннее пачка сигарет и грифель.