Дикарь (СИ) - Жигалов Александр

— Ица, — сказал Миха с упреком, когда услышал тихий шелест. — Выходи. Я не враг.

Мальчишка был тут, теперь Миха нисколько в этом не сомневался.

И не в запахе дело, скорее в том странном ощущении близости, которое возникло у Михи. И он осторожно шагнул в темноту пещеры.

— Не обижу.

Тень метнулась навстречу и, вцепившись в грязные штаны, вскарабкалась, обвила шею Михи ручонками. В неё же ткнулось горячее мокрое лицо.

— Ты что, плакал? — Миха осторожно подхватил тщедушное тельце.

Все-таки не зря он детей не любил.

Привяжется такой, и что с ним делать?

— Дик, — мальчишка поспешно вытер лицо. — Злые. Вот.

Он ткнул пальцем в шею.

Точно. Ошейник. У Михи был такой же. Раньше. А потом Миха его снял. Помнится, изрядно пришлось повозиться. Миха подергал кожаную полосу, но трогать не рискнул. Если ошейник заставляет мальчишку вернуться к хозяину, то, как знать, чем обернется несанкционированный взлом. Надо будет старика расспросить. А потом уже найти способ избавить мальчонку от этого украшения.

— Не бойся, — Миха подсадил мальчонку на плечи и не поморщился, когда грязные ручонки вцепились в Михины космы.

А интересно, сорок пять золотых монет за такое вот — это же не нормально? Или нормально? Логически если, то дети должны стоит дешевле взрослых. Тогда сколько стоят взрослые? И не продешевил ли Миха с контрактом?

С другой стороны, старик упомянул, что мальчишка — приобретение дорогое, стало быть, дело в нем. Что в нем особенного?

— О, вижу, вы нашли его, — старик снял прутик с мясом и протянул Михе. — Прошу вас. Конечно, несколько не хватает специй или хотя бы соли, однако в нашем положении выбирать не приходится.

Миха молча сунул прутик с мясом детенышу.

И дикарь вновь одобрил.

Детеныши должны хорошо кушать и тогда вырастут сильными охотниками. Они добудут много мяса и никто в племени не узнает голода.

— О, не стоило, я для него потроха оставил. Этого хватит, — старик уже облачился в штаны, которые подвязал кожаной веревкой.

— Пусть. Ест.

Миха снял детеныша и задвинул за спину, точнее Ица сам спрятался.

— Совершенно дикий. Воспитывать и воспитывать, — старик вздохнул. — Ума не приложу, зачем он барону понадобился.

— Для меня, — подал голос Джер, обнюхивая палочку. Брезгливость в нем боролась с голодом и явно проигрывала. — Отец сказал, что эта тварь поможет пробудить во мне силу.

Он осторожно вцепился в мясо.

Сглотнул.

— Соли нет.

— И не будет, — заверил Миха, пробуя мясо. Что сказать, дикарь не был столь придирчивым, поэтому отсутствие соли и вообще каких бы то ни было приправ ему не мешало наслаждаться тонким вкусом гадючьего мяса.

И Миху даже не мутило.

Ели молча. Некоторое время. Старик медленно и тщательно пережевывал каждый кусок, а вот Джер, позабыв про капризы, заглатывал мясо кусками. Словно боялся, что оно закончится.

Ица держался за спиной Михи.

Сопел.

— Рассказывайте, — велел Миха, почувствовав, что голод отступает.

Спорить не стали.

Джер зевнул и не стал отмахиваться, когда старик протянул ему сморщенный корешок.

— Засунь за щеку и медленно рассасывай. Русалий корень, — пояснил он. — Придаст сил и отгонит лихорадку. Что же касается истории нашей, то, боюсь, моя роль в ней невелика. Мне было велено препроводить господина Джеррайю в город и проследить, дабы сделка, им совершенная, была оформлена по правилам.

Миха перевел взгляд на мальчишку, который едва не подавился корнем. Он поспешно вытер рот рукой и заговорил.

— Наш маг, который… которого…

— Больше нет?

— Точно. Он сказал, что у меня имеются задатки. Что дар. Слабый, но есть. И что нужно его раскрыть. Сперва сам пробовал. Но не выходило. Я старался.

— Теперь понятно, — старик склонил голову.

— Да что тебе может быть понятно!

— До недавнего времени господин барон был одинаков ко всем своим сыновьям. И ходили упорные слухи, что его благосклонность к Дагомару выше, нежели к вам. Но это лишь слухи.

— Ублюдок!

— Законность рождения вашего брата не вызывает сомнений. Да и ваш отец признал его.

Мальчишка глянул исподлобья.

— Мама сказала, что он поклялся оставить фьеф мне! Когда женился на ней!

— Все верно, — старик сел, растопырив колени, и положил на них руки. — Однако вашему отцу принадлежат весьма обширные земли, из которых можно выделить наследуемый малый фьеф.

Джеррайя засопел.

— Почему?!

— К сожалению, мысли господина барона мне неведомы, — старик пошевелил губой. — Полагаю дело в вас, господин. И в вашем брате. В братьях. Никто из них в полной мере не унаследовал ни силы, ни умения барона, ни его стремления стать хорошим властителем.

— Это как?

— Так, как вам говорили наставники. Заботиться о фьефе и людях, что проживают на нем. Быть защитником и опорой. Судьей и вершителем закона.

Мальчишка скривился.

— Ваш брат проявил куда большее старание в постижении наук, тогда как вы, несомненно, превосходите его в силе.

— Он засранец.

— Возможно, — не стал спорить старик. — А вы весьма самолюбивы и склонны к пустым развлечениям. Вашего отца огорчало и ваше поведение, и компания, которую вы собрали. Равно как и ваше стремление проводить время праздно.

— Я, между прочим, баронет! Мне положено!

— Вам положено знать, сколько зерна в ваших хранилищах, сколько коней на конюшнях, сколько железа свозится в кузницу, и сколько доспеха создается из него. Сколько налогов собирают с земель в том или ином виде, и какую часть их надлежит передать Совету. И это лишь малая часть из того, что вам положено, — голос старика был сух и строг.

Мда, а казалось бы, родился баронетом — живи и радуйся.

— Ваше умение стрелять зайцев никак не поможет сохранить фьеф.

Сопение усилилось.

— Однако если у вас имеется дар, это многое меняет.

— Ты и моего брата не любишь, — заметил Джеррайя.

— Это не имеет значения.

— Не скажи. Отец тебя слушает. И не даром отправил со мной. Он… он хотел посмотреть, как я справлюсь?

Старик склонил голову.

— А я все испортил! — мальчишка часто заморгал и отвернулся.

— Вы живы. Вы приобрели ту вещь, за которой вас отправили. И сохранили её в целости.

Вещь заворчала.

— Дальше, — Миха дотянулся до Ицы и подгреб поближе. Так всяко спокойнее. А то еще вздумает сбежать, лови его снова по всему острову.

— Дальше. Ну, мы собрались. Поехали.

— Далеко?

Джеррайя мотнул головой.

— Три дня.

Ну да, почитай рядом по местным меркам.

— Поехали и что? — Миха поймал себя на мысли, что говорить стало проще. И язык как-то за зубы не цепляется, и в целом мысли формулируются куда легче.

— Ну… поехали. И приехали.

Логично, однако.

— Нашли постоялый двор. И человека, с которым велено встретиться. Маг наш, стало быть, поглядел, что это отродье — то самое, которое надобно.

Миха покачал головой.

— Ну и печать с ошейника, стало быть, перевел.

Джеррайя шмыгнул носом.

— Потом… я еще на рынке был. Вот. Купил матушке подарок. Платок. И бусы еще. Красивые. И амулет, чтоб зубы не болели. А то у нее болели, а наш маг говорит, что сделать ничего нельзя.

— И где? — поинтересовался Миха.

— Отобрали, — парень поник. — А потом все сгорело.

Ица тихонько вздохнул и прижался к Михе.

— Дальше-то что.

— Ну… мы день постояли. Этот вот тоже ходил куда-то, — Джеррайя ткнул веткой в сторону старика.

— У меня были свои поручения от господина барона, — сказал тот, обиженно поджав губы. — Я договаривался о поставках пшеницы, и еще кое о чем. И если господин вспомнит, я несколько раз предлагал ему отправиться со мной, дабы принять участие в делах фьефа. Однако господин сказал, что безмерно утомился и предпочел делу отдых.

Мальчишка отвернулся. Сказать было нечего.

— Как попались?

— Увы, буду прав сказав, что ничто не предвещало беды. Мы покинули Борграф на рассвете с тем, дабы к вечеру добраться до реки, где можно было бы устроить стоянку. Места известные, а потому никто не ожидал беды. И потому-то Неуф, которого поставили старшим над стражей, проявил изрядное легкомыслие, — ветка в руках старика треснула. — Мы уснули. А проснувшись, увидели, что лагерь захвачен.