Гордое сердце - Патриция Поттер

— Тогда придется немедленно уезжать. Только вот куда? — Эйприл посмотрела на Маккензи в упор.

Дэйви внимательно прислушивался.

— А юному джентльмену не мешает соснуть, — сказал Маккензи. — Проснешься — пойдем удить рыбу.

Дэйви радостно кивнул. Рыбалка, да еще вместе с Маккензи! Пожалуй, стоит поспать.

Они вернулись в хижину. Дэйви мигом съел суп и забрался на кровать, а волк улегся на полу возле него.

Когда Дэйви заснул, Маккензи обнял Эйприл за плечи и повел к ручью. Ручей весело журчал, словно радуясь освобождению из ледяного плена. Они сели на поваленное дерево.

— Эйприл, пора собираться, — сказал Маккензи внезапно охрипшим голосом. — Здесь оставаться опасно.

— Я согласна с вами. А куда мы поедем?

— Вы с Дэйви — домой, а я уйду в горы.

— Маккензи, наш дом — там, где и ваш.

— Нет, Эйприл, нет!

— Да что же это такое в самом деле! Ведь я не ребенок и отвечаю за свои слова. Мое решение твердо. В форт я не вернусь, вот и весь сказ.

— Эйприл, не вынуждайте меня идти на крайности. Вас ждет отец. Я обязан переправить вас в форт Дефайенс.

Эйприл придвинулась к нему.

— Но я же люблю вас, Маккензи!

— Все проходит, Эйприл. Спустя какое-то время и вы забудете меня. Вы молоды и красивы. У вас наверняка появятся поклонники.

Эйприл побелела.

— Уж не из числа ли тех, кто собирается вздернуть вас? Так-то вы думаете обо мне?

Не помня себя от гнева, она влепила ему пощечину. Градом хлынули слезы. Она сползла на землю и крепко обхватила руками колени, чтобы унять охватившую ее дрожь.

Маккензи потерянно смотрел на нее. Ну что делать? Он опустился перед ней на колени, обнял ее, прижал к себе.

Она обвила его руками, сплела крепко пальцы — казалось, никакая сила не сможет их разъединить.

Маккензи почувствовал себя совершенно беззащитным перед отчаянным напором страсти. Эйприл судорожно рыдала.

Стараясь успокоить ее, он стал мурлыкать песенку — ту самую, которую напевал когда-то, убаюкивая Дэйви. Раскачиваясь вместе с нею, вдыхал аромат ее кожи, шелковистых волос, и неожиданно его охватило желание, парализовавшее волю.

Коснувшись пальцами подбородка, он приподнял ее голову, увидел глаза, обещающие блаженство, и прильнул ртом к губам, ищущим и трепещущим. Сердце его в тот же миг отозвалось мощным толчком, а страсть, вырвавшаяся из-под опеки разума, безудержной волной затопила сознание.

Теряя самообладание, Маккензи все же успел подумать, что только одна любовь дарует чистое блаженство, а богатство, слава и благополучие — лишь удовлетворение.

— Эйприл, — прошептал он захлебываясь.

Но она, ослабевшая от рыданий, была не в состоянии что-либо сказать, а только приоткрыла губы, и его язык немедленно проник в ее сладостный рот.

Сразу же приятная тяжесть в чреслах сменилась ощущением пульсирующей боли — мужское естество Маккензи не замедлило напомнить о себе властно и напористо.

А если она забеременеет? — немедленно напомнил внутренний голос. Но для Маккензи уже не существовало ни прошлого, ни будущего. Он отмахнулся от надоедливой осторожности — сейчас для него имело значение лишь настоящее…

Террелл утратил все.

Армия влекла его с юности, и в пятидесятые годы мечта осуществилась. Его сразу приписали к полку, который бросили на подавление мятежа индейцев. С тех пор Террелл возненавидел их лютой ненавистью.

Когда началась война между Севером и Югом, он служил на границе Виргинии и Мэриленда. Четыре года кровавой бойни окончательно ожесточили его душу. Вскоре его произвели в сержанты, и наступил его звездный час.

Как он тогда радовался! — вспоминал Террелл, трясясь в седле. Считал, что стал равным среди равных, членом товарищества, скрепленного опасностями и трудностями. И вдруг появляется этот Маккензи, убивает закадычного друга, и все кончается тем, что его, Террелла, вышвыривают из армии. Будь проклят этот краснокожий! А гонора-то… Корчит из себя черт знает кого.

На душе у Террелла скребли кошки. Вспомнился разговор с Вейкфилдом. Гнев и горечь душили Террелла. Генерал называется! Ничего святого, никаких традиций… Встал на защиту ублюдка. Террелл ушам своим не поверил, когда Вейкфилд заявил, что он — позор для армии. Услышать такое после пятнадцати лет безупречной службы… И еще военным судом пригрозил. Выставить на судилище перед солдатами, которых он водил в бой? Нет уж… Прощайте, сержантские лычки! Эти скоты ни перед чем не остановятся. Не пойдет он в тюрьму за нарушение присяги. И опозорить его им не удастся. Пусть отставка, но он отомстит за себя. Проучит краснокожего недоноска. А Вейкфилд?.. Отомстит не ему, а его дочери. Потаскуха! Спуталась с индейцем! Это она во всем виновата. Вступилась за недоноска. Если бы не она, труп Маккензи уже давно склевали бы хищные птицы. Террелл злобно ухмыльнулся. Ладно, посмотрим, чья возьмет… Только бы отыскать краснокожего, а уж там ему не жить!

Террелл стал вынашивать план мести, как только вышел в отставку. Он отправился вслед за отрядом Морриса, долго висел у того на хвосте. Но когда добрались до развилки, перевал оказался под снегом. Продвигаться дальше было слишком опасно. Пришлось временно прекратить поиски. Моррис вернулся в форт Дефайенс, но Террелл поступил иначе. Он задумал разыскать поселение ютов. Уж они-то знают местность как никто, рассуждал он. На его счастье, с ними заключен мирный договор. Можно ехать, ничего не боясь. Террелл накупил дешевого виски и угощал индейцев не скупясь. Пришлось забыть о ненависти к краснокожим. Семейные кланы сбились в небольшие враждующие группировки — он выведывал у одних сведения о других. Вначале индейцы никак не хотели говорить с белым. Но виски развязывало им языки, и один из ютов вспомнил о состязании между вождем племени и каким-то белым. Вождь проиграл, рассказывал индеец, и чувствовал себя страшно униженным. Тот белый выиграл у него лошадь и чудесную долину.

Уж как его остальные юты уговаривали не распускать язык, мол, Маккензи — наполовину индеец. Ничего не помогало. Индейцу не терпелось выпить, и он выкладывал Терреллу все, что знал.

Долина… Так-так! О ней он наслышан. Нет, должно существовать еще какое-то прибежище, где скрывается его враг. Индеец поспешил рассказать: где-то высоко в горах есть хижина Маккензи.

— Нарисуешь план?

Индеец принялся старательно водить карандашом по бумаге, попутно отвечая на вопросы Террелла.

Когда снег сошел, Террелл решил: Маккензи у него в руках. Вейкфилд поймет, чего он стоит, когда увидит трупы краснокожего недоноска, своего любимца, дочери и внука.

Достойный способ мести!

На этот раз Моррис, отстранив фуражиров, сам занимался подготовкой к походу. Уж он ничего не упустит, все запасет, все предусмотрит. Без Маккензи отряд не вернется. Чего бы это ни стоило!