Омут - Росс Макдональд

Она все пыталась справиться со слезами; птица все еще завывала, словно выпущенная на волю совесть.

Я сказал:

— Кэти, успокойся. Я ничего не собираюсь с тобой делать. Я не имею права...

— Не будьте ко мне слишком добры. Я не заслужила. С того самого момента, как решилась на это, я почувствовала, что отрезана от всего человечества. Я чувствую теперь, что такое клеймо Каина. Оно теперь на мне.

Она закрыла рукой свой красивый лоб, будто там и вправду горела каинова печать.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Кэти. Доля ответственности за смерть Пэта Ривиса — на мне. А раньше, давно... я убил человека собственными руками. Это спасло мне жизнь, но его кровь осталась на моих руках.

— Вы слишком добры ко мне. Как и мистер Надсон... мой отец. — Слово знаменательно прозвучало в ее устах, неся в себе великое, таинственное и новое для девушки значение. — Во всем, что случилось, он обвинял себя. Сейчас вы себя вините. Хотя я единственная, кто виноват... Я даже хотела взвалить свою вину на Пэта. Я видела его тем вечером. Я солгала вам тогда. Он хотел, чтобы я уехала вместе с ним, и я пыталась заставить себя захотеть уехать, но не смогла. Он был пьян, и я прогнала его. Потом я увидела кепку, которую он оставил в машине, и тогда я решила, что смогу это сделать. Было ужасно узнать о себе, что это я смогу. А потом возникло чувство, что я должна сделать. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да.

— Я почувствовала, что продала душу дьяволу еще до того, как все произошло... Нет, я не должна говорить "произошло", я сама, своими руками... Я видела, как вы выходили из дома, и села в вашу машину. Но вы не взяли меня с собой.

— Прости меня, Кэти.

— Нет, вы не могли ничем мне помочь. Не в тот раз, так в другой... И взять меня отсюда насовсем — что бы вы стали со мной делать?.. Вы меня оставили. Наедине с грехом, с дьяволом. Я знала, что бабушка сидит здесь, в саду. Я не могла вернуться в дом, пока это не сделано. Я спустилась к бассейну, повесила на изгородь кепку Пэта. Потом позвала ее. Я сказала ей, что в бассейне мертвая птица. Она подошла к краю, посмотреть, и я столкнула ее в воду. Внезапно. Так, что она сразу захлебнулась. Я же пошла домой и легла у себя. Я не спала всю ночь, конечно, не спала и следующую ночь. Смогу я заснуть сегодня, теперь, когда правду об этом знаю не только я?

Она повернула ко мне лицо, открытое, измученное, кожа на нем почти просвечивающаяся, как последний свет, падающий в сад.

— Я надеюсь, Кэти.

Холодные губы ее шевельнулись:

— Вы не думаете, что я сумасшедшая? Не один год я боялась, что схожу с ума.

— Нет, — ответил я, хотя и неуверенно.

Мужской голос позвал Кэти откуда-то из темноты. Птица спорхнула с дерева и, описав круг, опустилась на другое, где подхватилась опять в своем плаче.

Кэти повернула голову на зов, грациозно, как лань:

— Я здесь. — И добавила:

— Папа.

Странное, древнее слово.

Явился Надсон. Увидев меня, нахмурился.

— Я сказал вам, чтобы вы уезжали отсюда и не возвращались. Оставьте ее в покое.

— Мистер Арчер был очень добр ко мне, папа, — сказала Кэти.

— Иди сюда, дочка.

— Иду.

Она подошла к нему, встала рядом, склонив голову.

Он что-то сказал ей тихим голосом, и она пошла из сада по дорожке к дому, пошла неуверенно, как по неизвестной земле. Быстро затерялась в темноте, среди кипарисов. Надсон пошел было за ней, потом остановился в проходе, между каменными столбами у садовой калитки.

— Что вы собираетесь с ней делать? — крикнул я ему вслед.

— Это моя забота.

Он был без мундира, в штатском, без кобуры.

— Я сделал это и своей заботой тоже.

— Вы сделали ошибку, Арчер. И не одну. И поплатитесь за это. Прямо сейчас. — И замахнулся на меня.

Я отступил.

— Не ведите себя как мальчишка, Надсон. Кровянку пустить друг другу можно, только никому из нас она не поможет. В том числе и Кэти.

— Снимайте пиджак! — Свой он бросил на раскачивающуюся калитку.

Я кинул туда же свой.

— Ну, коли так...

Дрались мы долго и тяжело. Я — с сознанием, что драка бесполезна. Он, думаю, с таким же сознанием. Надсон был сильнее и тяжелее меня, но я быстрей двигался. Я ударил его крепко трижды, он только раз. Я сбивал его с ног шесть раз и наконец уложил наземь, придавив его лицо к земле. Я растянул себе в драке оба больших пальца, и руки распухли. Правый мой глаз быстро заплыл от крепкого удара Надсона.

Наконец, мы покончили с этим делом. Было уже совсем темно. Через некоторое время Надсон привстал и заговорил, прерывисто дыша:

— Я должен был с кем-нибудь подраться. Слокум не подходит. А вы... хорошо деретесь, Арчер.

— Тренировка... Так что вы собираетесь делать с Кэти?

Надсон медленно поднялся на ноги. Лицо было перепачкано черными полосами земли и крови, что сочилась из подбородка на измятую рубашку. Я протянул руку и помог ему обрести равновесие.

— Вы имеете в виду официальную сторону дела? — Распухшие губы пропускали слова неотчетливые, но я понимал. — Сегодня днем я подал в отставку. Не объясняя, почему. И вы тоже этого никому не скажете.

— Нет, не скажу. Она ваша дочь.

— Она знает, что она моя дочь. Она поедет со мной обратно в Чикаго.

Там я отдам ее в школу... ей надо закончить школу... и попытаюсь создать семью. Это не кажется вам невозможным? Я видел и худшие случаи, чем у Кэти. Дети еще способны распрямиться. Вырасти и стать порядочными людьми. Не часто, но так бывало.

— У Кэти это получится, раз получилось у кого-то другого... А что говорит Слокум?

— Слокум... Слокум меня не остановит. Да он и не собирается остановить меня. Да, миссис Стрэн уедет с нами, они с Кэти очень привязаны друг к другу.

— В таком случае, счастья вам всем, Надсон.

Вокруг нас и над нами царила тьма. Наши руки потянулись друг к другу и встретились.

Потом я оставил его.