Испанская инквизиция - Джин Плейди

Она не плакала, но закрылась в темной комнате и сидела там неподвижно, положив голову на руки. Казалось, что она в коме.

Она велела забальзамировать тело мужа и поставить гроб так, чтобы она всегда могла к нему подойти. Каждую ночь Хуана садилась так, чтобы иметь возможность его видеть. Она пристально смотрела на гроб, но никогда не проливала слез. Говорили; что она не плакала с тех пор, как узнала о романе Филиппа с фламандской женщиной, которой она остригла волосы.

К концу года она решила захоронить Филиппа в Гранаде. Гроб был поставлен в великолепную карету, запряженную четырьмя лошадьми, и процессия, состоявшая из дворян и служителей церкви, выехала из Бургоса. Они вынуждены были ехать ночью, поскольку Хуана сказала, что «у нее в душе погасло солнце» и она не желает представать перед дневным светом.

На каждой остановке гроб помещали в церкви или монастыре, где он стоял целый день. Хуана ставила вокруг гроба охрану с целью защитить гроб от женщин. Когда гроб поместили в женский монастырь, она пришла в ярость, потому что хотела, чтобы гроб стоял в мужском монастыре. Даже когда Филипп умер, она не позволяла женщинам подходить к нему. Она приказала перенести гроб из монастыря в поле на большое расстояние. Душевная болезнь Хуаны, обостренная болезненной ревностью к Филиппу, стала еще более очевидной для ее спутников ночью, когда она потребовала вскрыть гроб, чтобы проверить останки и дотронуться до них. Она хотела убедиться, что женщины из монастыря не пытались украсть части его тела.

Вместе с сопровождающими Хуана отправилась в поле за гробом. Это была мрачная сцена, когда безумная королева заставила слуг открыть гроб при свете факелов, которые задувал завывающий ветер.

У Хуаны бывали моменты, когда она действовала очень энергично. Перед отбытием она оцарапала всех фаворитов Филиппа, много выгадавших с тех пор, как она приехала с ним в Испанию. Она отменила все привилегии, которые те имели со времени смерти ее матери. Она наотрез отказалась обратиться к своему отцу.

Будучи душевнобольной, она, по-видимому, иногда понимала, что она — королева.

Она прибыла в Гранаду в непогожий день, одетая в темную грязную одежду. Когда Фердинанд вернулся в августе 1507 г. в Испанию в сопровождении Хименеса, он ужаснулся при виде своей дочери, которую с трудом узнал в ее диком облике. Но он смог убедить ее откаэаться от шествования с мрачным кортежем с места на место. В результате она поселилась в замке Тордесильяс, гроб Филиппа был поставлен в монастыре Сайта Клара, позднее примыкавшем к дворцу Тордесильяс. Там Хуана могла видеть в окно могилу своего мужа.

Хуана, королева Кастилии, провела в этом дворце сорок семь лет, никогда не покидая его.

Останки Филиппа в конце концов перевезли в Гранаду и поместили в кафедральном соборе. Хуану положили рядом с ее мужем в гробницу, построенную ее сыном Карлом неподалеку от захоронения Фердинанда и Изабеллы.

Сумасшествие Хуаны было предметом полемики. Бергенрот, проводивший глубокие исследования по истории Испании, создал свою собственную теорию, в которой есть заслуживающие внимания мысли. Бергенрот родился в 1813 г. в семье прусского судьи и в молодости занимал пост асессора при дворе в Кельне. Работал он и в других немецких городах. Будучи вовлеченным в революционное движение, он решил покинуть родину и уехал в Калифорнию — тогда это была совсем не та местность, что сегодня. Он стал там главой группы авантюристов и, чудом избежав смерти, продолжал вести опасный образ жизни, пока не почувствовал тоску по Европе. Вернувшись в Европу, он стал писать исторические труды — сначала в Лондоне, а затем в Испании. В кастильской деревне неподалеку от Вальядолида он нашел ценные документы, пополнившие материалы в архивах, существовавших со времен Филиппа II.

Он прожил там восемь лет и умер от тифа, которого не смог избежать в этом грязном селении. Но за время пребывания там он собрал, расшифровал и издал три тома описи государственных документов. Бергенрот утверждает, что в истории о болезни Хуаны можно усомниться. Он считает, что она была психически здорова до тех пор, пока после стольких лет уединения ее не покинул разум, что может случиться с большинством людей в таких условиях. Бергенрот говорит, что ее отстраненность от дел была выгодна трем правителям Испании: Фердинанду, Филиппу и Карлу. Фердинанд стремился распустить слух о сумасшествии Хуаны, чтобы иметь возможность править в должности регента. Он не желал ей смерти, просто хотел удалить ее со своего пути. Если бы она умерла, ее сын Карл стал бы королем Кастилии, и положение Фердинанда было бы не лучше. Что касается Филиппа, то, если бы Хуана умерла, он не мог бы претендовать на кастильский трон; поэтому в его интересах было, чтобы она была жива, но не обладала властью. Что могло быть для него лучше, чем признание ее сумасшедшей?

Этим двум честолюбивым людям было выгодно, чтобы она продолжала жить, но не могла править. Бергенрот говорит, что Карл не хотел, чтобы мать стояла у него на пути. Он хотел править единолично, поэтому и в его интересах было поддерживать мнение о ее сумасшествии.

Прескотт, обсуждая эту теорию, находит ее нелепой и отвергает, полагая, что в случае смерти Хуаны ничего не изменилось бы для Фердинанда, поскольку он мог надеяться на регентство до тех пор, пока бы не вырос Карл. Если бы был жив Филипп, он также мог править до тех пор, пока не повзрослел его сын Карл.

Бергенрот не принял во внимание тот факт, что Хуана иногда была невменяема, но нередко у нее бывали моменты просветления. Были случаи, когда Хуана при желании могла отстоять свои права. Есть ценные свидетельства, ставящие под сомнение то, что Хуана лишь иногда бывала невменяемой и что Фердинанд, Филипп и Карл поддерживали слух об этом для того, чтобы держать Хуану взаперти ради их собственной выгоды.

С тех пор как мавры были изгнаны из Испании, ее берега стали подвергаться частым налетам мавританских пиратов, обосновавшихся в разных портах на северных берегах Африки. Одним из таких портов был Мазалкивир, находившийся в трех милях от Орана, почти напротив Карфагена.

Хименес, испытывая неопределенность своего положения в Кастилии, был вынужден оставить свои грандиозные планы по созданию святой земли и приступил к другому крупному проекту. Если бы он мог овладеть Мазалкивиром, следующим объектом стал бы Оран, который был значительным портом, главным центром торговли с Востоком и имел население двадцать тысяч человек. Хименес был уверен, что в случае его завоевания христианский мир получит много ценного.

Хименес обратился к Фердинанду, рассказав ему о выгоде, которую получит Испания в случае захвата Мазалкивира. Фердинанд согласился с этим, но выразил сожаление по поводу того, что у него нет денег на подобное мероприятие. Хименес сказал, что сам изыщет средства из своего бюджета.

Хименес приготовился осуществлять свою идею. Он считал, что взятие Мазалкивира — первый шаг к созданию святой земли. Ради этой же цели Фердинанд стремился подавить мавританских пиратов, а Хименес — подавить иноверцев или сделать из них христиан.

Экспедиция была успешна, и после ожесточенной борьбы, продолжавшейся пятьдесят дней, порт был захвачен христианской Испанией. Это было 13 сентября 1505 г. Хименес был удовлетворен. Но в тот момент Испания должна была решать свои сложные внутренние проблемы, и пришлось отложить планы по расширению христианского мира.

Однако позже, в 1509 г., когда Хименес стал Великим инквизитором, он стремился продолжить завоевания, и его целью был Оран, представлявший большую важность.

Хименес знал, что экспедицию нужно финансировать, и был готов вложить в нее деньги. Он сделал это; должно быть, он располагал большими средствами, поскольку университет в Алькала строился долго, а его денежные ресурсы не иссякали. Проект его с большим интересом был рассмотрен.

Среди высших церковных иерархов редко встречаются люди, которые могут возглавить военные мероприятия (за исключением Мендосы и Карилло, участвовавших в битвах), и многие думали, что между Фердинандом и Хименесом возникнут трения. Хименес был очень важной персоной. В тот момент, когда Фердинанд отсутствовал, Хименес был регентом. Фердинанд понимал, что Хименес — блестящий деятель, однако никогда не забывал, что его избрала Изабелла на пост, предназначенный Фердинандом для своего незаконного сына.

Уже было сказано, что Хименес задумал это мероприятие, когда Фердинанда не было в стране, а он занимал должность регента.

Мы не знаем, сам ли Фердинанд подумал об этом, но считается, что это он выдвинул идею, чтобы Хименес возглавил экспедицию. Вместе с тем вполне возможно, что Хименес лично решил сделать это.

Должно быть, Хименес вызывал раздражение у Фердинанда, может быть, оттого, что был архиепископом Толедским, а может быть, из-за раздражительного характера самого Фердинанда, который, объявляя себя приверженцем католической церкви, был повинен во множестве грехов, приводивших в ужас такого человека, как Хименес. Во всяком случае, вначале, по-видимому, Фердинанд чинил препятствия экспедиции, хоть и мог получить от нее большую выгоду.