Полночная любовница - Мэгги Робинсон

И так действительно лучше. Было и есть.

— Обещаю, у тебя будут развлечения, когда мы приедем домой. По крайней мере, кур мы назад заберем.

— Ну ладно, — вздохнула Беа. — Как ты думаешь, лорд Коновер отпустит Нико сопровождать нас?

Об этом Лоретта пока не думала. Но наверняка Кон позаботится об их защите. Арам, Нико и Томас — есть из кого выбирать.

— Я дам знать лорду Коноверу о твоем предпочтении, но, как гости, мы должны дать ему самому решить, как будет удобнее.

Беатрикс встала и отряхнула юбку. Кузина Мэри пришла бы в ужас, что ребенок сидел на траве, что она неделю бегала без шляпы. Из-за этого у Беа появились новые веснушки, не столько, сколько у Лоретты, но достаточно. Лоретта по опыту знала, что никаким количеством лимонного сока или лосьона их не свести.

— Что ж, если мы так скоро уезжаем, я хочу как можно больше времени провести с овечками. Представляешь, там даже есть двойняшки. Мистер Картер так сказал.

Лоретта лично считала, что овцы с их спокойным нравом ужасно скучные, но то, что доставляет радость дочери, доставляет радость и ей.

— Конечно, Беа. Ты иди, а я еще побуду здесь немного, обследую местность.

Беатрикс чмокнула ее в щеку и понеслась вниз по склону. Лоретта прижала ладонь к щеке, чтобы сохранить тепло поцелуя. Их было так мало, и ни одного такого спонтанного, как этот. Когда дочь вырастет, они будут разделены расстоянием и обстоятельствами. Она будет бережно хранить в памяти эту неделю, устроенную Коном, даже если это было основано на обмане.

А сейчас надо наслаждаться моментом. После нескольких дней утомительной езды в карете пора проверить, не разучились ли ее ноги ходить. Лоретта решила, что водопад — прекрасное место, куда можно сходить, к тому же достаточно далеко, чтобы размять мышцы. Звук воды успокоит нервы, а уединение даст возможность поразмышлять, придумать, как сохранить душевное равновесие в течение следующих нескольких дней.

Лоретта подобрала юбки и перелезла через каменную стену, которая тянулась на мили и, похоже, нигде не была повреждена. Панорама сильно отличалась от холмистых равнин Дорсета. Здесь было больше простора и широты. Горные вершины вдалеке все были покрыты снегом, несмотря на то, что было лето. Она не знала точно, где кончается земля Кона и начинается чья-то еще, но нигде не было видно ни домов, ни людей, чтобы сориентироваться. Вдалеке виднелась та самая пресловутая дорога, и она вспомнила, где именно Томас высадил их. Но так далеко ей идти не нужно — узкая лента воды блестела впереди между зелеными холмами. Если она пойдет вдоль нее, то найдет водопад.

Лоретта постояла, прислушиваясь. В сельской местности никогда не бывает абсолютной тишины — это миф, придуманный городскими жителями для оправдания своей легкомысленной натуры. Она услышала голоса птиц и шелест высокой травы на ветру. Сзади было слышно даже слабое блеяние овец.

Ей даже показалось, она слышит смех Беатрикс и Джеймса. Пока они остаются друзьями, с этим все в порядке. Джеймсу нужен друг. А у Беатрикс нежное сердце, совсем как у нее.

Потребовались годы, чтобы оно ожесточилось, и сейчас ей нельзя смягчаться.

День был прекрасный, солнце ярко светило на небе. Лоретта пошла на шум воды и скоро оказалась над небольшим водопадом. Губы ее растянулись в озорной улыбке, когда в голову внезапно пришла одна мысль.

Солнечные лучи превращали в радугу каждую каплю воды, скатывающуюся по камням. Сам воздух был пронизан мерцанием. Лоретта спустилась по травянистому склону, где поток вспенивался. Просвечивающееся сквозь воду каменистое дно сказало ей, что ей не грозит опасность утонуть. Придется встать под шумный водный поток, иначе вымоются только лодыжки.

Она отстегнула часы, вынула шпильки, которыми была подколота коса, и сунула их в карман платья. Расстегнув крючки, сняла платье. Сложила его и отнесла подальше, чтобы брызги не намочили его. Чулок на ней не было, поэтому оставались только дорогой вышитый корсет, рубашка и полуботинки. Она развязала шнуровку корсета спереди, потом наклонилась и сняла ботинки. После секундного размышления сняла рубашку и присоединила ее к общей куче.

Теперь она была такой, как создал ее Господь, со всеми веснушками и изъянами. Изрядно округлившаяся. Этот последний месяц она чувствовала себя насильно откармливаемым гусем.

Однажды за обедом, когда она пожаловалась Кону, что он, похоже, намеревается напичкать ее всеми мыслимыми деликатесами, которые Квалхата в состоянии приготовить, он рассказал об одной странной традиции. Он видел маленьких африканских девочек, руки и ноги которых заключают в деревянные колодки и раскармливают, поскольку их мужчины хотят иметь очень толстых жен. Некоторые женщины становятся такими тучными, что с трудом передвигаются, но за это их еще больше боготворят.

Лоретта пришла в ужас. Она не желала, чтобы ее боготворили, толстую или худую. Когда-то она намеренно использовала свое тело, чтобы завлечь Кона в свою детскую мечту о совместном будущем. И заплатила за это непомерно высокую цену.

Они с Коном обедали, причем плотно обедали вместе почти каждый вечер за время ее вынужденного затворничества. На нем чревоугодие никак не сказывалось — его плоский живот и четко очерченный подбородок оставались такими же, как всегда. Каждый дюйм в нем — само совершенство. Даже татуировка, которой он прикрыл шрам на плече.

Он объяснил, что это было напоминание самому себе, чтобы не превратиться окончательно в аборигена. Истинному мусульманину татуировки не дозволяются. Они считаются увечьем. Повреждением. Кон выбрал иерусалимский крест, дабы гарантировать, что не поддастся соблазну передумать. Время от времени это привлекало к нему нежелательное внимание, что тогда его вполне устраивало. Лоретта была уверена, что он намеренно подвергал себя опасности в течение многих лет, прежде чем наконец пришел к осознанию своего долга.

И сейчас этот глупец хочет взвалить на себя новую ответственность. Овец. Ее дочь.

Она распустила волосы и шагнула в воду, пожалев, что не взяла кусок мыла. Камни были острыми и скользкими под босыми ногами, но она приветствовала это неудобство, точно как Кон приветствовал риск. Лоретте хотелось почувствовать себя живой, изолированной от всего, что навалилось на нее за последние двадцать четыре часа.

Она осторожно приближалась к ниспадающему потоку, пока не оказалась под ним, и струи холодной талой воды заколотили ее по голове и плечам. Она тихонько вскрикнула, когда все тело покрылось «гусиной кожей». Она не ожидала, что будет так холодно. Лоретта попыталась убедить себя, что это ее освежит, но разумность такого поступка не выдерживала никакой критики. Нырнув за нагромождение камней, она заметила большой плоский камень, омытый солнцем. На нем она посидит, пока не обсохнет, прежде чем натягивать одежду.