Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Алина Сергеевна Шокарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
По воспоминаниям А. М. Достоевского, брата знаменитого писателя, в их семье старшие дети имели общие интересы, но время проводили раздельно. Сестра большую часть времени была с матерью и сидела в гостиной, занимаясь или уроками, или каким-либо детским рукоделием. Мальчики, не имея отдельных комнат, постоянно находились в зале все вместе и не стеснялись присутствием меньшего брата, лишь в редких случаях отгоняя его от себя, называя при этом своим «хвостиком». Оба старших брата были погодки, росли вместе и были чрезвычайно дружны между собою. Дружба эта сохранилась и впоследствии, до конца жизни старшего брата[572].
Близкий друг семьи Л. Н. Толстого, переводчица и мемуаристка Елизавета Менгден (урожденная Бибикова) вспоминала, что ее сестра Катя часто рассказывала ей в угоду сказки и повести, которые маленькая Лиза очень любила. Когда же она заболевала, то по воскресеньям сестра играла с ней в куклы (вообще это занятие казалось ей скучным, хотя девочке было только 10 лет). Дети в семье Бибиковых были очень дружны между собой, несмотря на неравное отношение к ним родителей. Каждое утро девочки должны были вставать в 5 утра и делать уроки; Катя обязана была с 5 до 7 играть на фортепьяно, но часто засыпала над нотами, и младшая сестра бегала ее будить. Елизавета Ивановна отмечала, что они не шалили и не ссорились. А старший брат Александр однажды потратил последние деньги, чтобы подарить Лизе зеленый гроденаплевый фартук с лифом, который ей ужасно хотелось надеть.
В некоторых дворянских семьях детей было немного, один или максимум два ребенка. Например, у А. И. Герцена был только один брат (единокровный и нелюбимый отцом), старше его на 10 лет, очень болезненный. Как пишет сам Герцен, брата он «всегда любил, но товарищем он мне не мог быть»[573]. Пушкин, по словам Ю. Н. Тынянова, относился к братьям и сестре, «как к стаканам, которые не должно было ронять и за которые ему доставалось»[574]. Позже они подружились, но в раннем детстве были как чужие.
Взаимоотношения между детьми зависят от их характеров и воспитания, данного родителями. В. Ф. Одоевский в «Княжне Мими» приводит разговор двух сестер с матерью за «круглым столом», то есть дома, между собой. Все искренние мысли и чувства обнажаются, явно выступает зависть одной сестры к другой. Княжна Мими, не сумевшая выйти замуж, не упускает случая выразить свое отношение по поводу брака пожилого мужчины и молодой девушки, уморившей его на балах, намекая на жизнь своей сестры. «Тут дочери ропщут, мать сердится, сестры упрекают друг друга, словом, тут делаются явными все те маленькие тайны, которые тщательно скрываются от взоров света». А нечаянному гостю видится «дружеский кружок милого семейства»[575]. Обычно близкие люди (супруги, родители и дети, сестры и братья) в глазах общества старались создать картину внешней дружбы и уважительных отношений. Д. Н. Бегичев приводит в пример сестер, которые при личном свидании на людях «обходились друг с другом, не только как родные сестры, но и как истинные друзья, говорили одна другой: ты, любезная, милая сестра, незаметно было никакой вражды между ними». А за спинами осыпали друг друга бранью[576].
В некоторых семьях, например у Несвицких, о которых пишет мемуаристка Е. А. Сабанеева, «подобающее уважение к летам имело место и между братьями и сестрами, ибо младшие говорили старшим непременно „вы“, адресуя речи между собой, и „они“ или „оне“, когда говорили о старших себя»[577].
Как можно видеть из этих примеров, в большинстве своем дети уважали своих родителей, младшие почитали старших братьев и сестер. В семье же Барятинских, как отмечал писатель В. А. Инсарский, все родные боялись старшего брата Александра Ивановича. Он был крайне самолюбив и суров со всеми. Сама мать – княгиня Марья Федоровна – не могла входить к нему без предварительного извещения о своем приходе. В семье сохранены были приличия, авторитет старших поддерживался, но общение с Александром носило церемонный характер. «Вообще, сколько я мог наблюдать, отношения князя к матери отличались холодностью и сухостью и вовсе не были проникнуты тою искренностью и любовью, как мы привыкли видеть в простых семействах»[578].
* * *
В семье Василия Львовича и Александры Ивановны Давыдовых родители всячески старались подружить детей, оставшихся у родственников, с детьми, рожденными в ссылке. Сохранились трогательные письма маленького Васи к сестрам Кате и Лизе, которых он ни разу не видел:
«Милыя, добрыя мои сестрицы, я, Саша и Ваня благодарим вас очень за ваши прекрасные подарки. Мне больше всего понравились краски и книжечка вашей работы, я буду ее беречь потому что вас очень люблю, мы все вас крепко целуем и просим поцеловать ручки у доброй тетеньке и детушек ее за нас. Любящий вас брат Вася Давыдов. 4 Декабря 1836».
«Любезные сестрицы. Благодарим мы все вас за письмо ваше; оно нас очень обрадовало. Мы любим вас всем сердцем и желаем, чтоб и вы нас также любили. Саша, Ваня, Левушка и я целуем вас крепко, дружечки милые. Брат ваш В. Д. 13 февраля 1838 года».
«Милая сестрица. От всего сердца поздравляю тебя. Желаю чтоб ты была здорова и счастлива. Как бы мы хотели видеть тебя и Лизу! Мы вас очень любим. – Целую тебя и Лизу тысячу раз. Любящий тебя брат. В. Давыдов. 24 мая 1838-го года».
«Милой моей сестрице Катиньке. Милая сестрица Катя поздравляю тебя с именинами и желаю тебе счастья. Посылаю тебе Рыцаря своей работы – Je t'embrasse de tout mon coeur (Обнимаю тебя всей своей душой. – фр.) B. Davidoff. 24 ноября 1838»[579].
Все эти письма написаны старательно, как по прописям. Родители учили ребенка правильному составлению и оформлению писем и прежде всего стремились к установлению между детьми добрых родственных отношений.
В 1845 году уже повзрослевший Василий Васильевич написал сестрам письмо, журя их за редкие весточки. Сохранено оригинальное написание: «Милые мои сестрицы Катя и Лиза. Поздравляю вас с прошедшим праздником и с новым годом желаю вам его провести весело и счастливо. Я вами немного недоволен вы уже два раза писали к Маменьке а ко мне ни разу кажется могли бы
