ДРАКОНЫ СЕВЕРА - Алексей Фирсов

— Приветствую вас, барон, а где же ваш отец?

— Он остался в замке по причине болезни, милорд.

Он что-то недоговаривал. Но у меня не было причин ему отказывать и я произнес нужные слова и выслушал его клятву.

— Позвольте сопровождать вас до перевала, милорд?

— Как вам будет угодно, мой дорогой барон.

Это оказалось только началом. Весь день к нашему отряду присоединялись местные аристократы и приносили вассальную клятву. К концу дня все лица этих людей просто слились в одно — подобострастное, испуганное, ждущее. Адель тут же записывала их имена, титулы и владения на листе пергамента. У нее оказался ровный и округлый почерк. Мне пришлось ехать верхом. Длинный меховой плащ плохо спасал от мороза, да и кольчуга не прибавляла тепла, скорее наоборот.

До перевала мы добрались в сумерках. Здесь я распрощался с дворянами, распив с ними бочонок бордового вина.

— Они меня утомили — пожаловался я, размещаясь в повозке и снимая кольчугу. — И времени пришлось затратить так много…

— Они вас боятся, милорд. — Адель подбросила еще поленьев в печку и завернулась в плащ.

— Но почему‑то с клятвами они поспешили ко мне только сейчас?

— А вы убили младшего герцога, захватили замок и показали свою силу... Господь на стороне больших кулаков…

— Откуда эта фраза?

— Из уст нашей настоятельницы, матери Елены. Она любила часто ее повторять.

Незаметно в покачивающейся повозке я заснул.

Разбудил меня вежливый стук в дверцу. Это был Гвен Макнилл.

— Милорд, мы в долине Холлилох.

Я выбрался из повозки. Ярко светила луна. Мерцали звезды в морозном небе… Под луной сияли снега. Ночь от этого сияния отступила в тени.

Я обернулся, позади было ущелье, здесь в конце лета мы приняли первый бои и одержали первую победу… Полукругом ко мне лицом стояли десять горцев и Гвен, их командир. За эти месяцы мы многое с ними повидали. Они были моей охраной и доверенными людьми.

— Гвен, здесь мы расстанемся. Ты и твои парни можете ехать в кланы — домой. По весне я жду вас в замке.

Вы отлично служили мне и моему дому. Пусть боги хранят вас.

Горцы поклонились мне и поднялись в седла. Еще в Корнхолле я роздал им по 200 талеров, а Гвену передал мешок с тремя золотыми слитками, просто оглушающее пахнущими сливами. Теперь все золото для меня имело запах слив. Гвен же был теперь очень богат, наверное, самый богатый мужчина клана.

— Гвен, передай отцу Нелл, что через неделю выкуп за нее будет ему доставлен.

Горец поклонился, широко улыбнулся.

— Она хорошая девушка, она принесет вам счастье, милорд…

Горцы уехали след в след. Луна отбросила на заснеженные луга от цепочки всадников длинные тени.

Я подозвал лейтенанта Макгайла составить мне компанию в повозке. Он не отказался.

— Ваш парень — лентяй — сказал лейтенант, стряхивая сосульки с седых усов — То и дело спит, а огонь в печи почти погас….

Он наклонился и подбросил поленья в печку, поленом задвинул щеколду.

— Пусть спит. Завтра приедем в замок, работы ему найдется много…

Покачивая мягко, повозка ехала по снежной дороге. Трещали дрова в печи.

Пригревшись, лейтенант заснул и начал похрапывать.

Я перебрался на другой конец повозки, сел рядом с Адель.

Храп усилился. Лейтенант выводил неповторимые трели. Я уже начал жалеть о том, что пригласил его в повозку. Заснуть при таких звуках никак не получится.

Адель проснулась и быстро села на диване. Отсветы от печи не разгоняли мрак, а казалось, делали его еще гуще. Ее глаза блеснули. Рука потянулась к кинжалу в изголовье.

— Милорд, кто там рычит, надеюсь, к нам не забрался лесной зверь погреться?

— Это лейтенант Макгайл, а вовсе не дикий зверь.

Она зевнула, передернула плечами.

— Милорд, выгоните его на улицу! При таких звуках в темноте мерещится всякая жуть! Лучше дикий зверь, чем ваш лейтенант!

— Наш лейтенант, — поправил ее я.

— Хорошо, пусть — «наш лейтенант», но выгнать его все равно надо!

— У тебя нелегкий характер, мой верный паж!

— Извините, милорд — она по-мальчишечьи хмыкнула — Так мне многие говорили.

— Если ты не укоротишь свой язычок — тебе нелегко придется в нашем замке. Моя сестра спуску никому не дает.

— Я слышала. вы берете в жены горянку, даже не аристократку? Ваши горцы весь день только об этом и болтали.

— Горцы Холлилоха не проводят церемоний свадебных. Достаточно заплатить отцу девушки определенную сумму, и она твоя на год.

— А потом?

— Потом она вольна вернуться назад к отцу. Закон позволяет 21 раз так продавать дочь.

— А потом?

— А потом, мой любопытный паж она сама себе хозяйка и деньги берет себе.

— Выходит, горцы торгуют своими женщинами пока они молоды?

— Ты не понимаешь главного — девушку покупают только на год — если жизнь с мужем для нее лучше, чем жизнь в семье отца — она к нему не вернется. Но право уйти от мужа у нее есть всегда. В отличие от ваших равнинных обычаев, когда женщина до самой смерти привязана к мужу, и он ее полный владыка и господин.

— Милорд купил девушку на год?

— Ее зовут Нелл, и она носит моего ребенка под сердцем.

Адель немного помолчала.

— Все-таки, милорд, у вас есть жена, пусть на год, но жена…. Как лорд долины вы можете каждый год брать новую девушку, а старую возвращать горцам, и все в полном соответствии с их обычаями.

— Об этом я не подумал…

— Милорд, я вам даю отличный совет — тем более что церковь никогда не признает это законным браком, и на равнине вы можете жениться на любой аристократке! — Адель захихикала.

— Вассал должен быть почтительным со своим сеньором, а не насмешничать над ним.

— Не будьте букой, Грегори, я вовсе не насмехаюсь, — она схватила мою руку, прижала к своей груди. — Вам стоит только сказать или намекнуть, и я сделаю все что угодно! О. Господи! Этот лейтенант просто невыносим!

Макгайл издал хриплый рык, зачмокал губами, видимо повернулся и тихо засопел.

Мы затаили дыхание. Но храпа больше не было.

— Слава господу… — прошептала Адель — Теперь можно лечь спать. Ложитесь рядом, Грегори, я вас не укушу…

Она подвинулась, и я прилег на край. Она завозилась за моей спиной и возмущенно заявила

— Невежливо сеньору общаться с вассалом, повернувшись к нему спиной!

— Мы легли спать, а не общаться — парировал я.

— Разговаривать с дамой, повернувшись к ней спиной — верх невоспитанности, милорд!

Я развернулся. Ее рука пробралась мне под мышку и дальше и обняла за спину. Мы оказались лицом к лицу. Ее грудь упиралась в мою. Адель тихонько дышала.