Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

На старт вышли «эрки» — яхты среднего класса. «Олимпики» держались в стороне. Шесть из них, в том числе и победитель, направились в гавань; седьмое судно, зарифив грот, медленно пошло вдоль берега, удаляясь от трассы гонок.

— А ну-ка, сержант, возьми ее на прицел, — коротко приказал Лаймон, указывая на отдыхающего «олимпика». Радист послушно выполнил приказание. Писк в наушниках сразу стал тише.

— Не она, — энергично замотал головой радист. Он снова перестроил аппарат. «Морзянка» запищала громче. Тут Лаймон заметил, что левее стартовой линии, держа курс прямо на их моторку, бейдевиндом, низко кренясь, идет небольшая яхта, не участвующая в соревновании. По мере ее приближения, сигналы в наушниках слышались все громче и отчетливее.

«Неужели эта?» — с волнением подумал Лаймон и коротко бросил радисту:

— Внимание! Не проворонь.

Возле самой моторки яхта сделала оверштаг — крутой поворот на месте. На какую-то долю минуты парус заполоскался, повис беспомощно. С лодки успели разглядеть рулевого. Это был подросток лет шестнадцати, вихрастый, курносый и веснушчатый. У его ног виднелась верхняя часть лица второго яхтсмена — черноволосого паренька в противосолнечном козырьке — бленде. Переменив галс, яхта снова поймала ветер и стала удаляться к берегу. По мере ее удаления затихали и сигналы в наушниках.

— Это она! — заявил радист, снимая наушники.

— Включить мотор! — заревел Лаймон, снял фуражку и замахал второй моторке.

Растерянных и перепуганных ребят настигли у самого берега. Под конвоем двух моторок задержанная яхта была отведена в сторону от любопытных глаз. Со спущенными парусами она стала в одном из отдаленных углов гавани. Грива и Лесков перепрыгнули на борт яхты.

— Документы! — строго сказал Лаймон, обращаясь к веснушчатому рулевому. Тот, порывшись в кармане штанов, лежавших отдельно, дрожащими руками вытащил ученический билет. Тем временем молодой сержант-радист обшаривал яхту.

— Нашел, товарищ лейтенант! — вдруг радостно закричал он.

У основания мачты, облегая его со всех сторон, был устроен фанерный пьедестальчик, как бы служащий опорой мачты. Радист оторвал крышку. В глубине ящика блестели радиолампы. Видимо, схема аппарата заинтересовала связиста, потому что он, быстро распотрошив рацию, извлек кусок склеенной кинопленки, с которой была смыта эмульсия и вместо этого пробиты дырочки, расположенные в своеобразном порядке.

— Здорово! — восхищенно протянул радист. — Ловко придумано!

— А что там? — полюбопытствовал Лаймон.

— Автомат, построенный по принципу ртутного замыкания… Вы когда-нибудь видели светящиеся объявления на домах… Когда буквы бегут?

— Ну, видел.

— Здесь использован тот же принцип. Кинопленка, на которой в определенном порядке пробиты отверстия, обозначающие точки и тире, надевается на два зубчатых барабана. По пути пленка проходит через баллончик с ртутью. Ртуть, просачиваясь сквозь отверстия пленки, производит замыкания. В результате каждого замыкания возникает сигнал, то длинный, то короткий, в зависимости от размеров отверстия. Лента склеена и может крутиться бесконечно… Но какая же сила вращает барабаны?

Радист внимательно осмотрел мачту и увидел, что по одной стороне к верхушке уходит тонкая проволочка.

— Эй, друзья! А ну-ка, подсадите меня, — тоном, не допускающим возражений, приказал он яхтсменам. Школьники помогли сержанту вскарабкаться на мачту. Ловко охватив ее ногами, он в несколько приемов взобрался наверх.

— Так и знал! — радостно закричал он оттуда. — Ветряк! Маленький ветрячок, вделанный в мачту! Когда яхта идет, ветер бьет в него, ветрячок крутится и дает энергию для вращения барабанов.

— Ого! — вдруг воскликнул Лаймон, нашедший на полу банку из-под белил, вроде той, какую Андрей видел в руках «Кар-Кара». — Написано «Белила водонепроницаемые», а в ней какие-то проволочки и винтики.

Радист взял банку, внимательно рассмотрел то, что Лаймон называл винтиками и проволочками.

— Это довольно оригинальное релейное устройство! — пояснил он. — Ведь сила ветра может меняться, тогда радиосигналы временами будут затухать. Чтобы этого не случилось, в цепь включается вот это реле, и оно автоматически регулирует силу сигналов.

— Все было продумано у негодяя, — заметил Лаймон.

— Чья это яхта? — строго спросил лейтенант Лесков у притихших ребят.

— «Трудовых резервов»! — дружно ответили яхтсмены.

— А во Дворец пионеров вы ходите?

— Ходим!

— «Кар-Кара» знаете?

— Знаем! Он сколько раз с нами катался!

— На этой яхте?

— Конечно! А на какой же еще! У нас другой нет, только эта!

— Все ясно! — сказал Лаймон Грива. — Сержант, аккуратно выньте рацию, мы возьмем ее с собой… А вы, ребята, скажите ваши адреса, может быть они мне понадобятся!..

Глава седьмая

Андрей пришел в сознание только на третьи сутки. Открыв глаза, увидел больничную палату. Рядом с койкой сидела пожилая женщина в белом халате и белой косынке с красным крестиком.

В голове вихрем пронеслись обрывки воспоминаний: «Кар-Кар» стоит за прилавком… Поднимает зажигалку… Андрей идет навстречу и вдруг — тупой удар в голову… Темнота… И теперь — эта белая больничная палата и сиделка возле койки…

— Что случилось? — слабым голосом спросил Андрей. И в ту же секунду почувствовал острую боль в левом виске. Невольно зажмурился на миг.

К постели подошел высокий мужчина в белом халате, с пышной гривой седых волос. Андрей узнал своего начальника, полковника Зутиса.

— Ничего страшного, майор! — успокаивающе протянув руку вперед, сказал полковник. — Главное осталось позади! Просто зажигалка «Кар-Кара» один раз выстрелила.

— А как радиостанция? Нашли? — заволновался Андрей.

— Да. Но об этом после. А пока лежи, не волнуйся. Тебе необходим полный покой.

…Легко сказать «лежи», хорошо говорить «не волнуйся», когда вокруг столько срочных дел! Сознание собственной беспомощности пришибло Андрея. Он захандрил. Часами лежал на спине, молча глядел в белоснежный потолок. Как на зло, там не на чем было остановиться глазу.

Товарищи не забывали Андрея. Они приходили часто. Но облегчения не было. Друзья приносили больному виноград, душистые груши и яблоки. Однажды в соку лопнувшей виноградины застрял шмель. Вытащив мохнатые ножки, он деловито отряхнулся и с низким гудением вылетел в открытое окно. Вместе с запахом фруктов в палату проникали ароматы осенних лесов, и сердце с больничной койки рвалось туда, за окно, на простор, на ветер и солнце!..

Лечащий врач прикрикнул на Андрея:

— Если не отделаетесь от своей апатии, то сроки выздоровления затянутся. Воля — вот главный лекарь!

Замечания врача не действовали. Андрей продолжал тосковать. Тогда об этом сообщили полковнику Зутису. Оскар Янович приехал теплым вечером. Палата уже была озарена мягким, спокойным светом ламп. Сев у изголовья больного, полковник спросил с тревогой:

— Что с тобой, дружище? Откуда такая хандра? На тебя это непохоже.

Андрею не хотелось отвечать. Он пробормотал что-то невразумительное. Полковник вынул пачку «Казбека», предложил раненому:

— Кури! Когда я волнуюсь, мне это помогает… Или, может, хочешь своих? Скажи, где лежит твой знаменитый фронтовой портсигар. Я достану…

— Я его забыл.

— Забыл? Где?

— Там… в школе колхозных бригадиров… у директора.

Полковник заметил, что при этих словах лицо Андрея оживилось.

— А кто там директор? Я пошлю завтра человека.

— Зачем? — Андрей вдруг смутился.

— Как зачем? — не сразу понял полковник. — Разве тебе не дорог этот фронтовой подарок?

— Я о другом, — тихо сказал Андрей.

— О чем же? — продолжал удивляться полковник. — Ты лучше ответь, у кого остался твой портсигар?

— У… Алины Карловны, — после некоторой паузы проговорил Андрей.

— Кто это? — уже с интересом спросил полковник. Он заметил, что щеки Андрея почему-то вдруг порозовели.

— Это… это и есть директор школы.

— Понятно, понятно, — улыбнулся полковник.

— Что понятно? — забеспокоился Андрей.

— Ничего, ничего… Лежи!

Расставшись с Андреем, полковник зашел в кабинет заведующего хирургическим отделением.

— Ну, как? — с беспокойством спросил врач. — Вы с ним беседовали?

— Беседовал, — улыбнулся полковник и, шутя, ткнул пальцем в плечо врача. — Плохо лечите, доктор. Завтра я своего лекаря привезу.

На следующий день Андрей, как обычно, лежа на спине с полузакрытыми глазами, вдруг услыхал в коридоре знакомый женский голос:

— В этой палате? Спасибо.

Резко повернув голову к дверям, Андрей увидел Алину. Она входила в палату, заслонив лицо большим букетом осенних цветов. Видны были только глаза. Но в этих глазах Андрей прочел то, что никому другому не дано было прочесть. И вокруг стало сразу еще светлее.