Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

— Здравствуйте, товарищ майор, — сказала Алина.

— Здравствуйте. — Он вглядывался в ее лицо. — Садитесь.

Алина по-хозяйски поставила букет в воду на тумбочке. Потом, деловито оправив платье, села на ту самую табуретку, на которой столько дней провела сиделка. Улыбнулась грустно.

— Что же это такое? Ай-я-яй!.. А я вот вам портсигар привезла. — И она протянула Андрею его портсигар.

— Зачем же самой-то… — смущенно пробормотал Андрей. — Из-за этого ехать…

— А я не только из-за этого. — Алина держалась с достоинством и даже чуточку более официально, чем надо бы. — Я приехала пригласить вас в гости, как только выпишетесь из больницы: — Андрей жадно слушал. — Полковник говорил, что у вас будет отпуск…

— Спасибо, Алина Карловна, — сдержанно ответил Андрей, а сердце у него стучало.

Визит длился минут десять. Но полковник не ошибся — Алина была исцелительницей!

Теперь выздоровление пошло быстро. Через несколько дней Андрей уже учился ходить по комнате, опираясь на палку и смешно покачиваясь, словно пьяный.

А еще через неделю он появился в школе колхозных бригадиров.

Был солнечный осенний день. Машина с легким шелестом въехала на площадку перед белым помещичьим домом с колоннами и остановилась. Андрей вышел. От конторы к нему спешила улыбающаяся Алина.

Они встретились на полпути.

Можно было бы говорить много, но они не сказали друг другу ничего, кроме самых обычных слов приветствия. Алина хотела сразу вести Андрея в приготовленное для него помещение. Но он запротестовал. И тут же попросил неуверенно:

— Мне почему-то хочется сначала побывать у вас… Там, где я прощался с вами.

Алина молча опустила голову.

И через несколько минут они вдвоем оказались в той самой комнате, обстановка которой так тронула Андрея в первый его приход.

За большим круглым окном расстилалась все та же луговина; все те же камыши тянулись по горизонту. Теперь все это порыжело, стало блекнуть. Только небо, еще по-летнему синее, оттеняло медную окраску земли. Над озером метались чайки. Они напоминали о весне.

Рига, 1956 г.

Копье черного принца

Приключенческая повесть

От автора

Дорогие друзья!

Повесть, к чтению которой вы собираетесь приступить, написана для детворы. Основные ее герои — школьники. У тех из вас, кто уже не принадлежит к этой шумливой и своеобразной аудитории, может возникнуть вопрос: а закономерно ли присутствие такой повести в книге, которая адресована людям более серьезным?

Мне кажется — да, закономерно. Прежде всего потому, что задача, которую ставил перед собой автор, приступая к работе над «Копьем Черного принца», выходила за рамки создания всего-навсего увлекательной книги для школьников. В своей повести автор хотел поднять такие большие вопросы, как дружба, товарищеская спайка, настойчивость и упорство в достижении цели, любовь к Родине и ненависть к ее врагам. Согласитесь, что все это волнует любого из нас, вне зависимости от того, какой год рождения стоит в нашем паспорте.

А что касается романтической и чуточку озорной формы, в которую автор решил облечь свой замысел, то разве она останется непонятной для вас? Разве вы никогда не играли в «казаки-разбойники», не украшали свою шевелюру петушиными перьями, изображая воинственных ирокезов? Разве вы никогда не засыпали, прижав к груди «Трех мушкетеров»? Разве вам не снился мчащийся на пулеметной тачанке Чапаев, и не Павка ли Корчагин учил вас правильно прожить жизнь, которая дается человеку только один раз?

Все это — было, и все это остается в памяти навсегда.

Замечательный французский писатель, человек героической судьбы, Антуан Экзюпери в книге «Военный летчик» сам себе задает вопрос, который, как и все глубокие и умные вопросы, на первый взгляд кажется очень простым. Он говорит:

«Откуда я родом? Я родом из детства…»

Мы все — родом из детства. У всех нас оно было разным. У многих детские годы совпали с годами Великой Отечественной войны и были окрашены тучами, голодом и кровью.

Но тем не менее нет почти ни одного человека, кто бы безразлично, с тупым равнодушием говорил о своем детстве.

Именно в расчете на тех читателей, которые сквозь годы пронесли в своем сердце негасимый огонек детства, и включил я «Копье Черного принца» в эту книгу.

Много лет назад, ребята,Благородный рыцарь жил,Был тот рыцарь небогатым,Но нисколько не тужил.

Был он бедным, был он честным.Он не грабил никого, —И за это повсеместноУважали все его.

Двух таких, как сам, отважных,Рыцарь тот друзей имелИ в начале схватки каждойВместе с ними гордо пел:

— Только тот достоин званьяСмельчака и храбреца,Кто идет без колебаньяДо победного конца!

Наша дружба, наше братство,Наша верность, наша честь, —У кого еще богатствоНа земле такое есть!

Глава первая

РЫЦАРСТВО КАК МАГНИТ

Янка пыхтел, потому что его распирала новость, а он не хотел с ней так легко расстаться. Но Генка сразу догадался, в чем дело. Не зря он в тайном узком кругу поклонников был известен как угадыватель мыслей на расстоянии и кошачий гипнотизер.

— Выкладывай, что случилось, — одними губами прошептал он в Янкину сторону так, чтобы учительница ничего не заметила. Все это происходило в классе, во время объяснения нового учебного материала.

— Мать пришла домой только утром, — издалека начал Янка, стараясь подольше держать Генку в состоянии неведения.

— Ну и что? — с уже заметным нетерпением спросил Генка.

— Всю ночь у нее уборка была… в музее.

Интригуя друга, Янка, однако, понимал, что чересчур длинным вступлением злоупотреблять нельзя. Поэтому он ввернул магическое словечко «музей». Это возымело немедленное действие. Генка не вытерпел и дернул товарища за рукав.

— Сегодня утром открылась выставка «Страницы рыцарских времен», — эффективным полушепотом закончил Янка и небрежно отвернулся. Так кошка, держащая в своих лапах мышь, делает вид, что ничего не случилось.

Великих людей роднит общность взглядов.

Семиклассники Генка и Янка крепко дружили.

Каждый из них был по-своему велик.

У Генки кроме уже известной способности зачаровывать кошек имелось немало других, которые, в сумме своей, и делали Генку выдающейся личностью. Он мог запросто рассказать, какие беседы вели между собой рыцари Круглого Стола, что делал в это время король Артур; что означала надпись, вспыхнувшая на стене во время Валтасарова пира; какой калибр в миллиметрах имели первые аркебузы и мушкеты… Знал Генка и многое другое, но если вы успели заметить, кудрявые кусты его знаний были выращены в основном на плодородной почве минувших времен.

Генка не чуждался современности. Но ее он воспринимал главным образом сквозь проверенную и надежную призму художественной литературы. Причем далеко не каждая книга удовлетворяла Генку. Он питал явное пристрастие к тем произведениям, где описывалась поимка шпионов, ампулы с ядом, сигнальные костры на болотах и таинственные записки.

Но современностью Генка интересовался все же значительно меньше. Рыцарство влекло его к себе, как магнит.

Янка совершенно не походил на Генку, хотя и был не менее известен в своем классе. В этом противоречии та же суть, что и в сравнении дня с ночью. День резко отличается от ночи, однако мы не мыслим их друг без друга. Так же немыслимы были друг без друга Янка и Генка.

Если Генку можно было назвать мечтателем, то Янка был предельно «земным» человеком. Земное — мирское, практическое, трезвое, не признающее никаких отвлечений, параллелей, тропов, метафор, иносказаний, выпирало из него так же дерзко, как дерзко торчали его лохматые волосы, успешно сопротивляющиеся расческам и щеткам.

И внешне друзья были очень разные. Генка — темноглазый, худенький, с белой кожей, которая даже не успевала загореть за короткое балтийское лето. У Янки лицо словно вычерчено циркулем, рот сложен в хитрую улыбку, фигурка крепкая, ладная, ухватки ловкие.

Янка тоже интересовался рыцарством, но уже совсем по-иному.

— Кто был председателем за Круглым Столом? — однажды спросил он Генку ехидно.

— В том-то и дело, что стол был круглый и все сидящие за ним считались равными, — терпеливо объяснил Генка.

— Ого, значит, по-твоему, у них и президиума не было?

— Не было.

— Совсем не было?

— Совсем не было.

— Странно!.. А карманы у рыцарей имелись?

— Карманы? — нерешительно повторил Генка, чувствуя подвох. — Нет, по-моему, нет.

— А где же они хранили документы?

— Какие документы?

— Как какие? Рыцарское удостоверение личности! С подписью и печатью!

— Да у них документов и не было вовсе.

— Тогда, выходит, кто хочешь мог напялить доспехи и выдавать себя за рыцаря? Сказанул!