Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Джон Фоллейн

В 9:02 на другом конце города Вайнрих переходил улицу Марбёф в самый разгар утреннего часа пик. За несколько секунд до этого Нелли Гильерме, тридцатилетняя секретарша в синем клетчатом костюме, раскрыла сумочку, чтобы достать письмо, которое она собиралась опустить в почтовый ящик, расположенный рядом с рестораном “Шез Бебер”. Когда на заднем сиденье “Опеля” взорвалось двадцать килограммов взрывчатки, град осколков обрушился на беременную Гильерме и отшвырнул ее на противоположную сторону улицы. Она скончалась от полученных ранений. Взметнувшийся на высоту нескольких этажей столб пламени поднял в воздух рассыльного Филиппа Руо и отбросил его на капот машины. Ему оторвало левую ногу. Другая молоденькая секретарша, Нелли Бартомью, остановившаяся по дороге на работу, чтобы купить в ближайшей булочной круассан на завтрак, получила ожоги и была ранена осколками в лицо. Продавцы из мясной лавки, примыкавшей к ресторану, бросились в глубь магазинчика в поисках укрытия. Когда они вышли наружу в своих белых передниках, под ногами хрустели осколки разбитого стекла, черный дым застилал солнце, а огонь пожирал автомобили и навесы над лавками. Истошно выла сигнализация, приведенная в действие взрывной волной, на земле лежали с десяток раненых, еще 58 человек с более легкими ранениями стояли и сидели тут и там в состоянии шока.

От “Опеля” осталась только часть передней подвески. Двигатель врезался в машину, стоявшую впереди. Искореженные части кузова были обнаружены на крышах соседних зданий. Оплавленное боковое зеркало приземлилось на террасу кафе возле Елисейских Полей, а ручной тормоз — во дворе радиостанции “Европа 1”.

Сообщение о взрыве, оглашенное в зале суда, не произвело видимого впечатления ни на бледную и хрупкую Копп, ни на крепыша Бреге. На протяжении всего слушания они продолжали хранить молчание, напоминая золотых рыбок в аквариуме за своим пуленепробиваемым стеклом. Говорил за них Верже. Для начала адвокат обвинил израильскую секретную службу Моссад в том, что именно она начинила машину Копп и Бреге взрывчаткой, а потом начал превозносить Карлоса: “В ожидании вашего решения этот отважный и смелый человек умеет сохранять хладнокровие как истинный политик”.

Верже обратился к суду со сногсшибающим ходатайством: “Они (Копп и Бреге) уже находятся вне вашей юрисдикции. И они выйдут на волю… Они — солдаты, заложники, пострадавшие за благородное дело. Они знают, что их друзья не успокоятся, пока они находятся в тюрьме. Республиканская Франция не может так себя вести. Сколько же им еще томиться за решеткой? 48 часов… месяц… три месяца? Чем дольше это будет длиться, тем больше прольется крови…”{305}

В этой речи Верже публично повторил те угрозы, которые уже были озвучены им во время тайных переговоров с правительственными чиновниками. Мало того — адвокат обвинил Францию в том, что она не уважает негласных договоренностей о ненападении с некоторыми революционными движениями. Согласно Верже, эти договоренности основаны на принципе: “Если ты не совершаешь терактов на моей территории, я закрываю глаза на твое существование”. Карлос, по утверждению Верже, “требовал, чтобы подобные соглашения уважались. И точка”.{306}

Говоря о человеке, разгласившем письмо Карлоса к Деф-фере, Верже заявил, что “именно он понесет ответственность за пролившуюся в результате проявленной им слабости кровь”. Это было одно из самых ярких проявлений взглядов Верже, убежденного, что он должен разделять со своими подзащитными все их чувства. Верже вел себя “как настоящий защитник терроризма”, — вспоминал председатель суда Жан-Жорж Демье. “Он провоцировал нас и открыто угрожал. Причем это делалось в такой форме, что какое-то время я вынужден был находиться под защитой полиции”.{307}

Как предварительное следствие, так и процесс были тщательно срежиссированы. Полицейские, арестовавшие обвиняемых, не были вызваны в суд в качестве свидетелей, поскольку власти опасались, что они будут настаивать на том, что Бреге пытался убить одного из них. Результаты баллистической экспертизы, свидетельствовавшие о том, что Бреге действительно нажал на курок, в суд представлены не были. Прокурор, непосредственно подчиняющийся министерству юстиции, потребовал достаточно мягкого приговора: минимум три года для Бреге и два года для Копп. В своей двусмысленной речи он попросил суд “вынести важное, но взвешенное решение, в точности соответствующее проступку террористов”.{308} Вердикт, вынесенный в день взрыва на улице Марбёф, оказался несколько более суровым: 5 лет тюрьмы для Бреге и 3 года для Копп плюс штраф в 10 тысяч франков для каждого.

Через несколько часов после взрыва Деффере резко осудил происшедшее: “Выбранные средства говорят об образе мыслей организаторов этой акции, которые готовы залить кровью Францию в отместку за то, к чему наша страна не причастна”. Одновременно он объявил о высылке из страны двух сирийских дипломатов: военно-морского атташе полковника Али Хасана и атташе по культуре Мокэйла Кассуа. Представители ДСТ пояснили прессе, что сирийцы не связаны со взрывом на улице Марбёф, но уже некоторое время находились под наблюдением по подозрению в шпионаже. Однако Кассуа был связан со взрывом возле здания “Аль Ватан”, происшедшим в декабре, а Хасан участвовал в организации избиения сирийских студентов во время демонстрации возле собора Сен-Жермен де Пре.{309}

Во время следующей встречи с Вайнрихом и Иссой в Восточном Берлине Верже отругал их за организацию взрыва на улице Марбёф. Акция, заявил он, не помогла ни Копп, ни Бреге. Однако он беспокоился напрасно. Несмотря на то, что французские газеты не сомневались в причастности Карлоса к последним событиям, Деффере не собирался прерывать с ним переговоры.

Распоряжения, отданные министром внутренних дел главе отдела контрразведки ДСТ комиссару Жану Баклути, были совершенно ясны: “Деффере приказал мне оставить Карлоса и заняться сирийцами. Все было сделано для того, чтобы вина была свалена на Сирию. Высланные дипломаты стали просто козлами отпущения. Это было сделано для того, чтобы успокоить общественность и отвести внимание полиции от настоящих организаторов взрыва, чтобы можно было продолжить переговоры с Карлосом”. Однако ДСТ пренебрегла указаниями министра. “Мы продолжили расследование, касающееся Карлоса. Мы знали, что Верже в Восточной Европе встречался с представителем французского министра внутренних дел, и сделали свои выводы”.{310}

Через день после взрыва на улице Марбёф президент Миттеран созвал в своем позолоченном кабинете в Елисейском дворце то, что Деффере назвал потом “кабинетом войны”, объявленной терроризму. На это заседание были приглашены министр внутренних дел Деффере, глава ДСТ Марсель Шале, Пьер Марион, переименовавший СДЕКЕ в ДГСЕ (Главное управление внешней безопасности), и генерал Жан Сольнье, глава президентской администрации. В результате этого заседания было принято решение о том, что Деффере будет еженедельно проводить совещания по вопросам борьбы с терроризмом. Но к концу июля эти встречи потеряли какой-либо смысл. Вместо выработки новой стратегии борьбы с терроризмом участники погрязли в обсуждении малозначительных вопросов, как, например, форма особых пропусков и воспоминания Деффере о его деятельности во французском Сопротивлении.

Не прошло и месяца после взрыва на улице Марбёф, как Карлос предпринял новую попытку. Реактивный снаряд был выпущен по французскому консульству в Бейруте, вследствие чего был разрушен целый квартал, в котором жили французские дипломаты. К счастью, никто не пострадал. В мае на территории посольства в том же Бейруте взорвалось двадцать пять килограммов взрывчатки, подложенной под автомобиль. В результате одиннадцать человек, включая пятерых служащих посольства, были убиты и 27 получили ранения. Советник Миттерана Аттали заметил по этому поводу в своем дневнике: “Сигнал понятен: многие считают наше присутствие там нежелательным. Неужто нас ждет что-то еще?”{311}

Бойня, устроенная Вайнрихом, удостоилась похвалы еще одного адвоката, обслуживавшего группу Карлоса, а именно швейцарца Бернара Рамбера. В заметках Вайнриха, которого Карлос послал в Бейрут для подготовки всех этих акций, читаем: “Граф (кличка Рамбера) поздравил нас с успехом”. Заметки Вайнриха свидетельствуют о том, что готовились и новые акции. Французское и американское посольства в столице Ливана находились под постоянным наблюдением. В Париже подобное же наблюдение велось за домом министра юстиции Робера Бадинтера, в то время как Рамбер посвящал Вайнриха в детали охраны дома министра. Сам Рамбер, однако, отрицает это. В Риме другие члены организации Карлоса разрабатывали план нападения на французское посольство, располагавшееся в Палаццо Фарнезе.{312}