Птичка на тонкой ветке - Феликс Эльдемуров

И она, - инта каммарас, о`на харрактанайя, чёрт подери, наконец! - была безусловно права.

И работа моя закипела!

Это трудно объяснить... Образы... невыдуманные, в непридуманных, пришедших ниоткуда очертаниях, связках друг с другом, вспомненные, пришедшие во сне и наяву, из жизненного опыта, из разгулявшегося воображения, из осмысления мелодий и сюжетов, когда-то виданных мною узоров на камнях, из очертаний растений и морских волн, надутых парусов и развевающихся тканей...

Пожалуй, самое трудное - было их укрощать... хотя нет, было ещё труднее - от них порой отказываться, когда они не вписывались в картину... хотя, тоже нет - видоизменять их таким образом, чтобы они в картину всё-таки вписались.

- О!.. Ага!.. - говорила мне теперь Симона. - Это значительно лучше. Пожалуй только...

И я слушал её советы... и был безумно благодарен ей.

И ещё, конечно, благодарен Тайре...

3

- И нужен ли был тебе "добрый дядечка"?

- Кто? Какой... А!

Я усмехнулся и ответил ему, что, вообще-то и дядечка тот пресловутый, в принципе, конечно мне не помешал бы... хотя, если честно, когда работа поручена мне, то, явись мне в те минуты этот дядечка, я бы, наверное, порвал его на части, чтобы не лез с советами, потому что это ведь бывает нечасто, когда всё складывается само по себе. Мои образы сыпались на бумагу как перезрелые плоды... но ведь я художник, это для меня привычно, я живу этим...

- Ты ищешь оправдания самому себе. Ты скромен... хотя я могу понять внутреннюю причину этой скромности. Ты стесняешься признаться, что тебе как будто помогал кто-то. Кто-то, чьё соавторство ты подозреваешь, и кого сейчас весьма глупо и нарочито путаешь с тем самым "дядечкой". Правда, такое в истории бывало, и не только с тобой... Хочешь, я прочитаю тебе твой же рассказ?

И он прочёл его. И прибавил к тому:

- Если отсюда выбросить твои "ага" и "ну", то, по-моему, получается не так и худо. Тебе самому как кажется?

- По-моему, неплохо... А что, ведь я говорил о том, что хорошо знаю...

- Вот именно. И говорил это своим собственным, а не заимствованным у кого-то языком. Что, скажешь, тебе и в этом помогает какой-то посторонний "дьЯдечка"?

Он отчётливо выговорил это новоизобретённое им только что слово. Я наконец-таки понял его...

- Есть легенда, по которой Бог, уставший от просьб, задумал скрыться от человека. Спрятался он в океане - человек нашёл его. Укрылся в лесу - и здесь Ему не было покоя от внимания человека. Поднялся в небеса - человек и здесь отыскал Его... И тогда Бог спрятался в самом человеке, потому что далеко не каждый из нас попытается найти Его там, в себе.

- Человек и Бог, Бог и Человек, - продолжил он. - Нет связи выше, нет связи крепче. Мы суть едины с ним. Пойми и ты свою собственную скромность! Ты можешь не понимать этого, но способен ощущать непрерывное присутствие в своей жизни Того, Кто дал тебе талант, Кто привёл тебя к твоим учителям, Кто повёл тебя по жизни, Кто по жизни является твоим неизменным соавтором, не подсказывая тебе готовых решений, не отказывая тебе в твоём великом счастье и несчастье творить жизнь самостоятельно. Он не лишает тебя главного - быть свободным, он даёт тебе Надежду, даёт тебе крылья...

- А "дьядечку", - завершил он свою речь, - придумали глупцы и лентяи, которым очень бы хотелось, чтобы он действительно существовал. Вот так... Так что ты мне хотел показать по карте?

В дверь стукнули. И, не дожидаясь ответа, в комнату вошёл сэр Бертран де Борн.

Глава 2 (21) - О том как сэр Бертран приискал себе оруженосца, рассказывает Леонтий

Говорят, что один император попросил художника изобразить на стенах дворца Гималаи. Тот согласился, но потребовал, чтобы император отпустил его в Гималаи на три года, дескать, для написания этих картин ему необходимо стать частью Гималаев.

Спустя три года, он вернулся и расписал стены за три дня. Император был в восторге, а потом спросил у художника:

- А куда ведёт вон та тропинка?

- Мы можем пойти посмотреть, - ответил мастер.

Они до сих пор где-то там путешествуют.

Дзэнская притча.

1

Одет он был в свой обычный дорожный костюм, основательно застиранный, но чистый и опрятный: мамелюкские шаровары, заправленные в мягкие сапоги и длинная цельнокроенная рубаха, подпоясанная пёстрым кушаком. Я давно заметил, что служанки весьма благоволят молодому усачу; как-то я застал одну из них в его комнате прикладывавшей свежевыстиранное и выглаженное бельё к щеке и бормочущей заветные молитвы. Но, несмотря и на эту невинную магию, и на то, что его комната была убираема чаще наших, несмотря на всегда чисто прибранную постель, несмотря даже на скромный, собранный терпеливыми руками букетик фиалок на столе, а также на тайные знаки, полускрытые вздохи и тихие слёзки, де Борн оставался глух как скала.

Не далее как вчера он заходил ко мне и попросил взглянуть в Чашу.

Заветный Кубок, как и прежде, оказался непроливаем, когда рыцарь в задумчивости покачал его туда и сюда. Безумными глазами он вглядывался и изучал открывавшееся ему, после чего, оставив Чашу на столе, удалился, не сказав ни слова о том, что сумел увидеть...

- Выбирайте!

В одной руке его была лютня, в другой - Исидора-Сервента-Спада.

- Выбираю лютню, - сказал я.

- Выбираю меч, - ответил Тинч.

- Хорошо, - сказал сэр Бертран, усаживаясь на скамью. - Начнём с лютни... Сэр Линтул, мне бы хотелось поделиться с вами своими видениями. Они предстали передо мною в Чаше, и я полночи заносил их на бумагу. Под утро я понял, что имел честь записать нерифмованные стихи. Вот они.

И, подкрутив колки, спел нам, вкратце, следующее:

Кто ты, Темная Богиня,

Дочерь Хаоса и Теми,

Ты, недремлющий привратник

Храма знаний сокровенных,

Разуменью неподвластных?

Та, чье имя значит "Мудрость",

Та, чье имя значит "Тайна",

Та, чье истинное имя,

Непривычное рассудку,

Затуманивает разум,

Завораживает чувства...

Кто ты, Темная Богиня?..

...

Путь мой следует от моря,

От обители дракона,

Что волной возвысил гриву

Над горбатым побережьем,

От горы, что Тар зовется

В тридцати и трех наречьях,

От горы, что Тар зовется,

Означая "Сердце мира".

Я изведал тайны Юга,

Я прошел Восток и Запад,

Ждал я: Север мне откроет

Тайну Имени святого,

Охладит своей печалью

Незакрывшуюся рану.

Там узнаю: кто Ты, где Ты,

Ждешь меня иль опоздал я...

Далее (песнь оказалась длинной) он спел нам о трудностях грядущего пути, о рунах, что раскрывают тайны посвящённым, о непрерывных поисках Истины, о предопределённости и неизбежности, и много о чём другом.