Черный Истребитель - Татьяна Апраксина

С утра она проснулась, когда Саша резко сел на постели. Вид у него был такой, как будто накануне они уговорили ящик пива на двоих - опухший и ошалелый. Саша молча слез с постели и побрел в ванную. Добрых полчаса из ванной слышался плеск воды, наконец, Саша вернулся голым до пояса, на ходу вытирая мокрые волосы чем-то, на полотенце непохожим.

– Саш, а Саш… это вообще-то майка. Твоя. А полотенце там есть…

– Тьфу, бля! - выругался Саша, разглядывая мокрую и мятую майку. - Хорош, нечего сказать. Голова квадратная и циркулем идет…

– Тебе что ночью снилось? - спросила Танька, любуясь его фигурой. В нем не было ничего от показушной красоты культуристов - было только хорошее сложение и красивая «рабочая» мускулатура.

– Потом расскажу. Мне ехать пора. К вечеру вернусь.

– Ты хоть высохни.

– Некогда. И так уже проспал. Теперь лишь бы не опоздать.

Танька опять осталась одна, но с гитарой и стопкой книг время летело куда быстрее. Сочинилась новая песня и подобралось несколько старых. Среди книг нашелся нечитанный еще Сапковский и знакомый наизусть «Час быка» Ефремова, примечательный удивительным количеством опечаток на страницу. Танька взялась читать обе книги по очереди, по главе и добралась до середины. Саша задерживался. Танька осознала, что давно не ела, полезла в холодильник, взяла ветчину в нарезке и принялась ее есть, разумеется, без хлеба. Потом была уничтожена сырокопченая колбаса и сырые сосиски. Зачем портить приличный продукт варкой, Танька никогда не понимала.

Набитый желудок способствовал меланхолии. Танька опять полезла в ванную, напустив себе теплой воды. Мыться она могла раза четыре в сутки, а в воде сидеть - часами. Вода успокаивала. Пена лопалась на коже, лаская ее. В воде было хорошо. Только в ванной отпускала сосущая боль под ложечкой, и не хотелось ни о чем думать, и ненадолго получалось - не вспоминать.

А забыть совсем - не получалось. Неподвижное тело на полу, кровь на стенах, рукоять ножа. Эти картинки преследовали ее уже который день.

– И мальчики кровавые в глазах… - задумчиво сказала вслух Танька. - Интересно, когда я увижу, как разлетаются его мозги, это пройдет?

Об убитом недавно - ее руками убитом - бывшем муже Танька вспоминала вскользь. Конечно, она сожалела о том движении, что привело к убийству. Но это было довольно абстрактное сожаление. В конце концов, это был несчастный случай. Чистой воды самооборона. Неизвестно, что с ней мог бы сделать хоть и не особенно сильный, но пьяный парень в явном аффекте.

Заскрежетал замок, послышались шаги. Таньке нравилась походка Саши. Одновременно мягкая и легкая, но какая-то весомая. Сразу было ясно - сильный человек идет. Сильный и тренированный. «Как же мне везет в последнее время на настоящих людей», - подумала она. «Что же раньше так не везло?»

– Тань, заканчивай заплыв. Какой-то енот-полоскун прямо…

– Сейчас вылезу, - рассмеялась Танька, вставая и отжимая намоченные концы волос. Она натянула на себя майку и дурацкие расклешенные брюки, которые ее уже порядком задолбали. Да еще и измялись в придачу к и без того жуткому виду и ярко-красному цвету. Очень хотелось влезть в старые потертые джинсы, ну, на худой конец - в камуфляж.

Саша уже делал чай. Вид у него был какой-то все еще странный и заторможенный. Таньке это совсем не понравилось. Телохранителю, по ее представлениям, полагалось быть в отличной форме двадцать четыре часа в сутки. А тут то кошмары ему по ночам снятся, то выглядит как обкуренный. Нехорошо как-то.

В кружки опять плеснулась янтарная жидкость, приятно запахло коньяком и свежей заваркой. Саша долго и задумчиво смотрел в кружку, наконец, потряс головой, словно стряхивая с себя что-то невидимое, но липкое.

– Так. О делах наших грешных. Паспорт тебе сделан. Вполне приличный, и в гостиницу, и на улице сгодится. И билеты покупать можно. В пределах СНГ. За границу я бы не стал пробовать, хотя клялись и божились, что паспорт прямо идеальный.

– Покажи.

Саша извлек из кармана джинсов документ в прозрачной обложке. По нему Танька оказалась Тамарой Генриховной Розенберг. Лицо на фотографии каким-то чудом походило на нее, особенно со стрижкой, хотя волосы нужно было перекрасить в более темный оттенок. Но имя и фамилия ее убили наповал.

– Саш, ну куда с моей рожей из себя еврейку изображать? У меня же на лице надпись - костромская губерния.

– А я похож на еврея?

Танька задумчиво рассмотрела его в фас и в профиль.

– Да вроде не похож…

– А тем не менее моя мать - чистокровная еврейка. Так что вполне нормально. А теперь о делах потусторонних. - Саша еще раз полез в карман и извлек оттуда помятый лист бумаги для принтера, сложенный раз в восемь. Развернул, еще раз задумчиво разглядел и передал Таньке.

Танька взяла лист. На нем уверенной, хотя вовсе не привыкшей к рисунку рукой, скорее - рукой чертежника были нарисованы два летных средства. И оба они были Таньке прекрасно знакомы.

– Поздравляю, прилетели… - сказала она, роняя бумажку на колени, но не отводя от нее глаз. Два силуэта - зализанных очертаний «морской скат» и почти треугольный угловатый, но изящный «бумеранг» - взирали на нее с немым укором.

– Это откуда? - спросила она Сашу, глядя на него искоса и стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Это мне приснилось. Нарисовал, пока ждал своего человека. Начертил, вернее. Я чертить умею, а не рисовать.

– А - вот что тебе ночью снилось, когда ты мне чуть нос не сломал…

– Ну, извини. Снился мне какой-то жуткий кавардак и вообще кромешный ужас. Мне кошмары и после армии не снились. А тут что-то такое непонятное, чужое, дикое…

– Что снилось-то?

– Полет, бой в воздухе… машина разбилась, я чувствовал, как она умирает. Машина - живая. И я умер не потому, что получил травмы, а потому, что машина умерла.

– И которая из них твоя?

Саша уверенно ткнул в «бумеранг».

– А это тот, кто меня сделал… - показал он на «ската».

– Поздравляю… - еще раз сказала Танька, подпирая рукой отвисающую челюсть. - Саш, я тебе ничего вроде не описывала, правда? Я тебе общую раскладку и одну историю рассказала. Так?

– Так.

– А вот это, - Танька потыкала пальцем в рисунки. - Два истребителя, как они есть. Вот этот, на ската похожий - имперский. Мой. А этот - Олигархии. Удивительно точные рисунки, у меня так ни разу не получилось.

– И что? - не сразу сказал Саша.

– А не знаю. Наверное, ты просто очень восприимчивый человек. Наслушался меня, набрался впечатлений. Вот тебе и приснилось.

– А знаки отличий вы носили на левом рукаве кителя… - задумчиво протянул Саша. - И форма у вас была черная и облегающая. И здоровенные черные шлемы, да еще и с защитными воротниками.