Второе пришествие - Александр Новичков

Внутри меня боролись две сущности, но, как ни странно, не демоническая, Эфира, и не человеческая, моя, а разумная и эмоциональная. Когда я глядел на Лилию, видел то, что сделали с ней, что собирались сделать, то был готов разорвать каждого человека на этой проклятой площади, каждого, кто будет кричать «Дьявол!» и ненавидеть меня. Но кому, как не мне, знать, что люди Средневековья не могли жить иначе, не могли объяснить по–другому то, что видели, что чувствовали. Что они были ограничены в мировоззрении, и ограниченность эта была вынужденная.

— Прекратите этот фарс! – зарычал я, выбирая разумное решение – избежать боя. – Ищете дьявола? Так ищите его у себя в сердце, а не на улице среди неповинных граждан. А когда найдете, поймете, о чем я говорил.

— Не слушайте это чудовище! – с трудом перебил меня герцог Арчибальд. Ведь он в голосе не использовал магию, а то, что ею пользовался демон, я уже не сомневался. – Его слова – сплошная ложь, призванная сбить вас с пути праведного!

— Тогда что им слушать? Приказ: напасть? Или лучше приказ: умереть? Я не буду сдерживаться, если ты пожелаешь залить эту площадь кровью! – На этот раз моей целью стал сам герцог Арчибальд, и он это понял. Когда я упомянул про кровь, он вздрогнул, значит, еще не забыл того зрелища, что открылось ему в разрушенной церкви. Я надеялся, что он одумается, отступит. – Прикажи своим рыцарям опустить оружие. Тогда я уйду, но заберу эту девушку с собой… А также остальных пленников.

Почему‑то я не сразу заинтересовался остальными «грешниками», слишком уж важна была для меня Лилия, а ведь вместе с ней приговоренными к сожжению были еще двое мужчин. Один из них, седой старик с растрепанными волосами и безумным взглядом, не мог быть мне полезен – он боялся меня намного больше, чем смерти на костре, а вот второй «грешник», рослый темнокожий и длинноволосый метис, показался мне сильным воином.

Но герцог Арчибальд был слишком упрям или глуп, чтобы поступить по разуму.

— Я никогда не пойду на уступки злу! А тем более не пойду на сделку с дьяволом! Мы лучше умрем, чем позволим тебе расхаживать по нашей святой земле!

Его последнюю фразу поддержали жестяным ревом остальные рыцари ордена Львиной розы. Я обнажил клинки. К моему небольшому удивлению, теперь их было два, теперь обе моих руки заканчивались горящими синим пламенем лезвиями длиной чуть больше метра; видимо, Эфир пытался использовать весь потенциал человеческого тела. Одним прыжком я вернулся к пленникам и в пару коротких движений перебил веревки, удерживающие их. Старик с безумным взглядом, получив свободу, с криком спрыгнул с платформы. К рыцарям он тоже побоялся подойти и спрятался между стеной и кучей дров, на виду у всех спрятав в хворост лицо. Видно понадеялся, что его так никто не увидит.

Рослый метис потирал затекшие запястья и подозрительно смотрел на меня. Он слышал наш разговор с герцогом Арчибальдом и, возможно, понял, что я не беспощадное чудовище. Но внешний вид все равно вызывал у него сомнения.

— Если умеешь сражаться, попытайся отвоевать себе жизнь, – посоветовал ему я, подтолкнув меч отважного молодого рыцаря, все еще лежащий на платформе. Мужчина подумал и принял это оружие.

Хуже всех была ситуация с Лилией. Едва путы ослабли, девушка упала на дрова, сложенные под ее столбом. Она была слишком слаба, чтобы стоять, тяжело дышала и вся взмокла. У меня появилось подозрение, что в ходе «допросов» бывшие ее коллеги могли применить какой‑нибудь опасный наркотик, передозировка которого способна убить.

Но времени на то, чтобы осмотреть ее и попытаться помочь, у меня не оставалось. Герцог Арчибальд отдал приказ о наступлении, и рыцари стройными рядами двинулись к платформе.

Вот только основная опасность исходила не от самих рыцарей. Это стало ясно в первые секунды сражения. Тяжеловооруженные рыцари со щитами, мечами или длинными пиками были слишком неповоротливы, чтобы вести скоростной поединок, вся тактика их боя сводилась к защите, надежде на непробиваемость доспехов. Это действительно было так, стальные пластины мог пробить лишь специалист по двуручному мечу или тяжелому топору, да еще и при большом старании, а для рапиры, ножа, легкой сабли или стрел они становились совершенной преградой. Но в учет шло только человеческое оружие, но не демоническое. Каждое из лезвий, горящих синим пламенем, проходило сквозь деревянные щиты, поставленные в блок мечи и металл доспехов с такой же легкостью, с которой нож проходит сквозь масло. Через пару минут вся платформа и земля вокруг нее была залита кровью и покрыта телами. Вернее, даже не телами, а какой‑то жуткой массой из металла, плоти и костей, перемешанной.

Атака пехоты захлебнулась. Рыцари немного отступили, пораженные тем, с какой скоростью погибали их товарищи. Очень немногим из них вообще удалось взобраться на сравнительно невысокую полуметровую платформу, а те, кому удалось, жили не дольше двух секунд, я никому из них не позволил даже приблизиться к Лилии. Впрочем, мы тоже понесли некоторый урон, но по сравнению с потерями врага он был просто ничтожен: в левую руку метису попало копье. Рана получилась неприятная, глубокая, кровотечение не прекращалось. Окрещенный грешником мужчина старался не обращать на нее внимания, не нагружал руку лишний раз, но я чувствовал, что он слабеет. Только жить оставалось ему не очень‑то и долго.

Ловушка захлопнулась.

Рыцари неожиданно подняли щиты. Только прикрывались они почему‑то не от меня, а от неба над головами. Я не сразу понял, зачем, но, услышав подозрительный свист, посмотрел вверх. На мгновение мне показалось, что потемнело солнце, но это было не так. Ловушка захлопнулась. Задачей пехотинцев было лишь занять меня на некоторое время, дать подготовиться основной силе – лучникам. Стрелы обрушились на платформу, словно рой разозленных пчел, имеющих стальные жала и невероятно смертоносных. Человеку от них не было спасения.

Я отпрыгнул назад, прикрыл собой Лилию. Пламенные лезвия метались в воздухе с умопомрачающей быстротой. Я понимал, что, если пропущу хоть одну стрелу, она может оказаться смертельной для девушки.

Это мне удалось. Я отбил или разрубил несколько десятков стрел, не позволив ни одной из них воткнуться в своеобразный круг, диаметром около двух метров, отделявший меня и Лилию от остальной площадки. Увы, метис, сражавшийся вместе с нами, оказался за пределами этого круга. В него вонзилось не меньше десятка стрел, и одна попала в глаз, сделав смерть быстрой и практически безболезненной. Он даже упал не сразу. А я даже и представить не мог, что человек мог сохранять вертикальное положение даже после смерти.