Осколки Русского зеркала - Александр Холин

– Je voudrais inviter…,[74] – прозвучал голос прибывшего в гости архиерея.

Но старец тут же перебил его:

C`est bien dommage, mais je suis oblige de refuser.[75]

– Вы не послушали даже, куда я вас хотел пригласить, – изумился владыка Афанасий.

– Это не важно, – непреклонно отвечал Фёдор Кузьмич. – Спаси Бог моего бесценного друга Ивана Григорьевича за это восхитительное убежище. Не стою я его доброты и милости Божией. Я здесь спокоен. Народа ходит меньше, и я один со своими преступными воспоминаниями и с Богом.[76] Поэтому отсюда я никуда не поеду. Во всяком случае, в ближайшие дни.

– Но ведь вам, как человеку, как христианину, необходимо таинство исповеди и причастия. Или я ошибаюсь?

– Почему вы считаете, что я нигде не исповедуюсь? – Фёдор Кузьмич отвечал вопросом на встречный вопрос архиерея, и Латышев остановился в сенцах, досадуя, что пожаловал не вовремя. С одной стороны Иван пришёл, чтобы угостить именитого гостя свежим мёдом, а с другой стороны не хотелось прерывать серьёзный разговор. Латышев осторожно поставил миску с мёдом на лавку, вытер ладонь, испачканную мёдом, о подол рубашки и прислушался:

– Я давно уже бываю в Красноярске у батюшки, что ныне состоит настоятелем кладбищенской церкви, – продолжал старец рассерженным голосом. – Если бы я на исповеди не сказал про себя правды, небо удивилось бы. Если же бы я сказал, кто я, удивилась бы земля.[77]

Иван подивился ответу Фёдора Кузьмича, и совсем было намеревался потихоньку уйти, но эта фраза заставила его задержаться в сенях. Он никогда не задумывался о происхождении старца, откуда тот родом, ни о чём-то ещё. Впрочем, какие жизненно-бытовые вопросы могли быть причастны к жизни святого человека? Фёдора Кузьмича сибирские крестьяне давно уже принимали, как за посланца Божия, чтобы тот помогал страждущим и молился за них.

– Фёдор Кузьмич, не извольте беспокоиться, – стал успокаивать старца архиерей. – Никто вас неволить не собирается. А поскольку вы исповедуетесь и причащаетесь, то я заеду к красноярскому губернатору и попрошу, чтобы оставил он вас в покое.

– Губернатор! – вскричал старец. – Ах, не знает он, что стоит мне только гаркнуть слово в Петербурге, то весь Красноярск содрогнётся от того, что будет![78] Но… упаси меня Господь от таких деяний.

– Я же говорю, Фёдор Кузьмич, – снова принялся успокаивать старца епископ Афанасий. – Я же говорю, что лично позабочусь о вашем благополучии.

– J`avais besoin de l`entendre,[79] – произнёс старец уже более спокойным тоном. – Я надеюсь на вашу помощь.

– Не извольте беспокоиться, Фёдор Кузьмич!

Тон и обращение, используемые епископом в разговоре, были настолько чудны, что Иван Григорьевич решил потихоньку удалиться, не мешая важному разговору, но снова задержался.

– Я сейчас свободен, независим, покоен, – продолжал старец. – Прежде нужно было заботиться о том, чтобы не вызывать зависти, скорбеть о том, что друзья меня обманывают, и о многом другом. Теперь же мне нечего терять, кроме того, что всегда останется при мне – кроме слова Бога моего и любви к Спасителю и ближним. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа.[80]

– Именно я понимаю вас, Фёдор Кузьмич, ибо мой путь в архиерейство – тоже не сахаром усыпан, – покачал головой епископ. – Я сын бедного причётника и в семинарии, да и после в академии мне приходилось значительно туго. Достаточно упомянуть мои переводы богословских трактатов на греческий и, наоборот, без благословения пастыря! Но всё обошлось тогда. Более того, через несколько лет после декабрьской смуты я был определён ректором и профессором харьковского коллегиума.

– Вам-то грех жаловаться, владыка, – улыбнулся Фёдор Кузьмич. – Про вас епископ Никодим говорил как-то: «Удивительная ревность! Еще удивительнее крепость телесная. Он это делал, отслуживши литургию в Томске, и прямо из церкви – сюда. Приходили уже в 8 часов вечера». Или не прав епископ?

– Ох, не знаю, может, не прав он или же правду бает. Но, как Христос сказал: «Судите Меня по делам Моим».

– Верно, владыка, верно, – согласился старец. – Но будет у меня просьба небольшая. Можно?

– Чем могу, Фёдор Кузьмич, чем могу.

– Я сей момент напишу письмецо небольшое барону Дмитрию Остен-Сакен. Так вот. Я слышал, что вы скоро в снова в Харьков собираетесь. И по пути не смогли бы посетить барона в Прилуках и передать моё письмо?

– Конечно, Фёдор Кузьмич, это никакого труда мне не доставит, – согласился епископ Афанасий. – Всё будет сделано, как вы просите.

Глава 12

Вилена настолько была напугана неожиданным нападением неизвестных сил, что сначала приняла свирепые спасительные воды за начало Апокалипсиса. Потом, когда её оторвало от насильника и закрутило в бешеном вихре водоворота, она сообразила, что всё не так просто. Можно сказать, свыше ей было послано пусть временное, но спасение. Фонарь на каске не погас и время от времени выхватывал из мрака подземелья то своды, нависшие низко над поверхностью, то какие-то огромные залы, построенные руками человека. А один раз поток протащил девушку по самому настоящему ущелью. Вилена несколько раз стукалась головой о скалы и если бы не каска на голове, то наша красавица была бы давно размазана по всему подземному ущелью.

Мысли путались в голове, словно там отразился как в зеркале проносящийся по тоннелям водный поток. Но одна из них всё-таки изволила вспыхнуть в сознаньи гаснущей спичкой:

– Кажется, я жива и даже не тону!

Оказалось, что не тонула Вилена только потому, что в комбинезон была вмонтирована спасательная жилетка, которая вздулась и удерживала человека на поверхности, как поплавок. Скорее всего, это была выдумка диггеров, и она спасла девушке жизнь. Тут где-то впереди послышался адский шум, будто весь Ниагарский водопад собрал свои неистощимые звуки в стеснённых гротах и шахтах подземного города. Так и оказалось. Струи воды с невероятным грохотом падали вниз. Как далеко было дно водопада и сколько придётся лететь, Бусинка сообразить не успела. Да и надо ли? Её, как щепку в половодье, закружило, завертело и смело в пропасть.

Человеческое сознанье – странная вещь. Иногда оно напрочь отказывается помогать хозяину вспомнить маленькую, но очень нужную истину, иногда наоборот подбрасывает столько информационного мусора, что человек пугается и хватается за голову. В этот раз сознанье просто отключилось и спасло Вилену от полного расстройства психики. Хорошо, что жилет оказался крепким, и когда девушка плюхнулась в озеро с большой высоты, он вытащил её на поверхность. Из озера вода тоже куда-то уходила по тёмным коридорам и шахтам, но, опять же, Провидение спасло Бусинку от дальнейшего изматывающего путешествия по водным просторам подземелий. Девушка зацепилась за камень, выступающий из воды, сначала комбинезоном, а потом сработало инертное чувство самоспасения.

Когда она сумела осмысленно оглядеться, то с удивлением обнаружила, что атмосфера огромного грота с водопадом обладает каким-то внутренним свечением, будто воздух в этих местах был настолько насыщен электричеством, что непроизвольно светился. Свечение было очень похоже на сумерки внешнего мира.

– Тьфу ты, – досадливо сплюнула Вилена. – Я уже чувствую себя чуть ли не хозяйкой Семи холмов Московии. Своё родное болото начала уже называть «внешним миром» с лёгкой руки Вадима Михайлова!

Но тут внимание девушки было привлечено соседним берегом. Камень, за который зацепилась Вилена, торчал из-под воды, как морская скала. В море скалы выглядывают из воды в основном рядом с берегом. Здешний камень решил не изменять привычке морских собратьев, и берег озера маячил недалеко впереди, метрах в пятнадцати. Вилена оглянулась. Сзади вспененные струи водопада виднелись в пещерном сумраке метрах в пятидесяти. Слева и справа пространство не просматривалось за туманно-пепельной дымкой. Оставалось воспользоваться единственным на этот момент фактом существующего берега и попытаться доплыть до него. Бусинка боязливо отпустила спасительную скалу и, что есть силы, поплыла к берегу. Вообще-то девушке только казалось, что она плывёт. В действительности Вилена просто барахталась, как щенок, не научившийся ещё плавать. Но у девушки вовремя проснулось собачье чутье, и она доплыла-таки до заветного берега.

Выползая на берег, Бусинка почему-то подумала о несуществующем горячем чае, но мечты наши чаще всего так и остаются мечтами. Отдохнув немного, девушка решила отправиться на исследование незнакомого берега. Фонарь на каске она уже давно выключила – как знать, может свет скоро понадобится ей гораздо больше, чем сейчас? К тому же, природная способность человека осваиваться в любой природной ситуации, помогла вовремя. И нельзя было забывать о насильнике, которого, вероятно, тоже сбросило водопадом в подземное озеро. Если агрессор остался жить, то нежелательной встречи с ним надо было избежать.