Протоколы Эйхмана.Записи допросов в Израиле - Йохен Ланг

ЭЙХМАН. Он здесь использует тот факт, что рейхсфюрер СС и начальник германской полиции наградил меня крестом "За военные заслуги" первой степени с мечами, чтобы доказать... Просто киносценарий какой-то, а не допрос, где он обязан говорить правду. Это вранье от начала до конца. Рейхсфюрер вовсе не кричал на меня при Бехере, и обращение было совершенно нормальным, деловым, корректным. Нисколько он не кричал, нисколько. И хотел бы я, хотел бы посмотреть на рейхсфюрера СС, который утверждает - а я стою перед ним, - что я противлюсь его приказам! Да я бы из ставки не вышел; меня бы немедленно, прямо на месте, арестовали.

ЛЕСС. В чем состояло содержание беседы, которая была у вас с Гиммлером?

ЭЙХМАН. Я получил приказ ехать с Бехером, и, я думаю, тогда-то и было велено: стоп! Приказ остановить отправку эшелонов. А в заключение этой истории с Бехером я хочу еще сказать, господин капитан: я ведь где-то что-то читал про показания Бехера. Или что он вышел на свободу, или еще что-то я читал в эти годы. Но что он так изолгался, что сообщает такую ложь, дает такие лживые показания - это я считал невозможным. Эти показания сделаны, чтобы умыть руки, снять с себя всякую ответственность; он пытается изобразить, будто он никому не причинил вреда, он вроде бы ни при чем. Я не знаю, чем Бехер занимался до этого. Я ни в коем случае не хочу его обвинять. Но уж чья бы корова мычала... И я полагаю, что у него были причины нести такое, потому что это неправда. А что могло побудить его приписывать мне, будто я действовал вопреки приказу рейхсфюрера, этого я вообще не понимаю! Это просто... очень меня удивляет, что такой человек был штандартенфюрером СС. Это меня чрезвычайно удивляет! И еще меня удивляет, как это я ушел от Гиммлера целым и невредимым и остался на свободе, когда за малейшее нарушение строжайше... ну, скажем, строжайшим образом карали.

ЛЕСС. Вильгельм Хёттль, бывший штурмбаннфюрер СС и, как и вы, работник Главного управления имперской безопасности, показал на одном из допросов, что вам было известно: Объединенные Нации считают вас одним из главных военных преступников.

ЭЙХМАН. Да, и это тоже неверно. Совершенно неверно. Как-то в одной... в какой-то польской газете была заметка, там был приведен список военных преступников, я там значился, кажется, седьмым номером или... или семнадцатым. Один человек, знакомый с прессой, объяснил: "Это работа журналистов, это они слепили". А о международном военном преступнике я никогда не слышал. И вообще, когда в 1945 г. начались эти нюрнбергские дела, я очень удивлялся, как это вообще возможно, задним числом!

ЛЕТОПИСЕЦ. Упорно настаивая на том, что он только выполнял приказы и распоряжения и никому ничего плохого по собственной воле не сделал, Эйхман хочет представить дело так, будто он находился в юридическом положении "крайней необходимости", поскольку неподчинение приказу в Третьем рейхе могло стоить жизни. Он уверяет снова и снова, что готов отвечать за свои деяния и не рассчитывает ни на какой иной приговор, кроме смертного, но все же выискивает любую возможность выскользнуть из петли. С этой же целью он ссылается на то, что до Нюрнбергских процессов геноцид не был определен как состав преступления, и, поскольку закон не имеет обратной силы, никого нельзя привлечь к ответственности за действия, совершенные при Гитлере.

ЛЕСС. Вы неизменно утверждали, что действовали только по приказу. Я показываю вам некоторые документы обвинения на 11-м Нюрнбергском процессе военных преступников. Хотите высказаться о них?

ЭЙХМАН. Здесь телеграмма в МВД, датированная 13 марта 1944 г., в которой говорится о планируемых итальянским министерством иностранных дел еврейских мероприятиях. Второй документ - поручение министра иностранных дел; он просит совместно с имперским руководством СС определить, достаточны ли перечисленные в телеграмме еврейские мероприятия в... в оккупированной итальянцами части Греции, и в случае положительного ответа - будут ли они проведены. Если же нет, то должны ли быть предприняты новые шаги с нашей стороны. На этом основании советник Радемахер из МИДа совещался со мной, и было установлено, что, по мнению "имперского руководства СС", - это, конечно, неправильно; никого нельзя назвать "имперское руководство", а надо: "Главного управления имперской безопасности"... И дальше: "а именно, оберштурмбаннфюрера Эйхмана... Этих мероприятий недостаточно, так как они, во-первых, проводятся одновременно с такими же неудовлетворительными мероприятиями в Италии, а во-вторых, на основании имеющегося опыта, можно усомниться в тщательности их проведения". Такое мнение, - пишет он, - МИД, исходя из имеющегося опыта, разделяет. Да, конечно, но я не могу вспомнить подробностей этого дела. Наверное, как во всех таких случаях, у меня была папка с материалами совещаний; вопрос я докладывал группенфюреру Мюллеру и на этом основании сделал такое заявление.

ЛЕСС. Следует ли из этого документа, что имперский министр иностранных дел дал указание узнать сначала мнение вашего бюро, а выводы, которые должны быть сделаны, согласовать с вашими пожеланиями и указаниями? Следует ли понимать это так, что в подобных принципиальных вопросах МИД не мог принимать решений без консультаций с вашим отделом?

ЭЙХМАН. Ну, да... с моим отделом. Я ведь каждый раз должен был обращаться за указанием к моему начальнику. Точно так же, как... как Радемахер должен был обращаться к своему начальнику, я должен был обращаться за указанием к моему начальнику.

ЛЕСС. Показываю вам другой документ обвинения на 11-м Нюрнбергском процессе военных преступников. Это телеграмма с грифом "государственная тайна", из Будапешта, от 6.7.1944. Вы желаете высказаться о ней?

ЭЙХМАН. Речь идет о докладе посланника Везенмайера, направленном непосредственно имперскому министру иностранных дел на основании... после беседы с премьер-министром Стояи. Вопрос относится явно к существу дела. Упоминается телеграфный приказ министра иностранных дел. Этим приказом, о котором, очевидно, сообщено премьеру Стояи, он обеспокоен и поэтому пригласил Везенмайера на эту беседу. Стояи упоминает здесь трудности, возникающие для Венгрии в результате отношения к еврейскому вопросу. Ничего другого сказать об этом не могу.

ЛЕСС. Следует ли из этого доклада, что именно венгерские инстанции настаивали на депортации? Или наоборот?

ЭЙХМАН. Из этого доклада следует противоположное, но ведь я... Что касается моей практики, я имею в виду опыт работы - т.е. нижний уровень, - то я должен признать обратное, это же следует... из всего происходившего следует такой вывод. Потому что без... без помощи венгерской жандармерии было бы невозможно... Но отсюда также следует, что не я обрабатывал венгерское правительство - как хотели бы некоторые, я думаю, утверждать здесь, - а ясно следует, что исходило все дело от высшего руководства рейха.

ЛЕСС. Но так же ясно следует, что гражданское население Венгрии не было в восторге от такой политики в отношении евреев.

ЭЙХМАН. Да, но в мою задачу не входило учитывать прежде всего интересы венгерского гражданского населения. Моя задача была - приказы, которые я получал... Господин капитан, я обязан был выполнять приказы. И там были дела, которые меня не касались, потому что... Вот и здесь же видно: это дело высших инстанций.

ЛЕСС. Как вы поступали, когда евреи бежали через границы Венгрии, чтобы спастись от депортации?

ЭЙХМАН. Что касается вопроса о... о побегах, которые должны были происходить очень часто, то это... то дело в природе вещей и в характере местности. Наши... немецкие службы этим не занимались, у нас даже не было для этого людей, это было в компетенции венгерской жандармерии, она выполняла и те функции, что у нас пограничная стража.

ЛЕСС. Вы были заинтересованы в том, чтобы беглецов оказалось как можно меньше, поскольку ваша цель была, безусловно, в том, чтобы забрать всех, кого только возможно?

ЭЙХМАН. По приказу, так точно... Раз мне приказали, то я, разумеется, был заинтересован в том, чтобы шла эвакуация, а не в том, чтобы все жившие в Венгрии евреи сбежали. Этому я, скажем, формально препятствовал, но практически ведь ничего не делалось, что и... и подтверждает на самом деле большое число сбежавших.

ЛЕСС. Я показываю вам документ обвинения 11-го Нюрнбергского процесса по делу военных преступников. Это телеграмма из Будапешта, подписанная Везенмайером, датированная 14 июня 1944 г., и в ней говорится о бегстве евреев в Словакию. Хотите прочесть этот документ?

ЭЙХМАН. Так точно, это телеграмма Везенмайера имперскому министру иностранных дел. В ней говорится о том, что во все возрастающих размерах происходит.., идет перемещение проживающих в Венгрии евреев в Словакию... И предложение, чтобы германский посланник в Будапеште Везенмайер - если министерство иностранных дел согласно - встретился в Братиславе с германским посланником в Словакии с целью выработки совместных практических предложений, поскольку такие перемещения в высшей степени нежелательны по политическим и военно-хозяйственным причинам. Да, то самое, что я сказал: удобные для перехода границы места; горная местность, леса, и, уж наверное, инициатором дела была не сидящая в Будапеште "зондеркоманда Эйхмана", а командующий германскими войсками, которому офицеры контрразведки, абвера, указали на данное обстоятельство. И к тому же в Восточной Словакии каким-то образом произошло восстание. Вот в высоких сферах в Германии это обстоятельство, наверное, учли, иначе я не получил бы категорического приказа начинать дело именно здесь, на востоке страны, несмотря на то что венгерские власти хотели эвакуировать сначала из Будапешта.