Дворцовые перевороты в России - Эрнест Миних
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело это едва не поссорило венский и петербургский дворы, но венгерская королева отреклась от всего, что министр ей говорил и делал по этому предмету, и подкупила Бестужева, который так сумел действовать в ее интересах, что оба двора сблизились более чем когда-либо. Чтобы дать какое-нибудь удовлетворение императрице, маркиза Ботту отозвали из Берлина и заключили на несколько месяцев в крепость.
* * *
В начале 1744 г. отправился в Москву, и в феврале месяце туда прибыла принцесса Цербстская со своею дочерью Софьей-Ульрикой, которую она привезла, чтобы выдать ее замуж за великого князя Петра. Императрица, желая, чтобы племянник ее женился, хотела дать ему в супруги немецкую принцессу; она послала своему министру в Берлине приказание переговорить по этому поводу с министрами короля; его величество король прусский предложил устроить брак с принцессою Цербстскою, которая, будучи близкою родственницею великому князю, не отказалась от такого высокого союза. Дело было скоро покончено, мать привезла ее в Москву, где она приняла греко-восточную веру и имя Екатерина и сочеталась в 1745 г. браком с великим князем.
Несколько времени после приезда принцессы Цербстской к русскому двору, с маркизом де ла Шетарди случилась там история, наделавшая много шуму. Министр этот, принимавший (как я уже говорил выше) большое участие в революции в пользу императрицы, льстил себя не без основания надеждою, что ее императорское величество будет признательной за все, сделанное для нее Францией.
Первые месяцы ее царствования было основание надеяться, что союз с французским королем будет предпочтен всякому другому. Покуда де ла Шетарди был в Петербурге, он был всесилен при дворе, императрица не делала никакого различия между им и своими собственными министрами, но когда он уехал, Аллион, занявший его место, не сумел продолжать начатое так хорошо маркизом де ла Шетарди, и дела Франции мало-помалу стали упадать.
Тщетно надеялись, когда открыли заговор, в котором был замешан маркиз Ботта, что удастся поссорить петербургский двор с венским. Граф Бестужев, канцлер российский, стоял так горячо за интересы австрийского дома, что такая безделица не могла заставить его перенести на другую сторону свою преданность; он даже нисколько не обсуждал предложений, сделанных версальским двором, и открыто объявил себя противником всех тех, кто стоял за Францию.
Последние надеялись, в свою очередь, поставить дела в лучшее положение, вызвав опять де ла Шетарди. Они нашли случай предложить императрице, чтобы она выпросила его у французского короля. Она охотно согласилась на это и, таким образом, маркиз де ла Шетарди был снова послан в Россию. Он и все приверженцы французской партии в Москве надеялись, что вскоре после приезда его канцлер будет, по крайней мере, сослан. Де ла Шетарди был так убежден в этом, что, проезжая через Гамбург и Копенгаген, говорил об этом, как о деле решенном.
Бестужев, предупрежденный о таких речах, был чрезвычайно осторожен, отнял у де ла Шетарди всякую возможность повредить ему и старался всеми средствами помешать его замыслам. Он подсылал к нему шпионов, велел следить за всеми его действиями и перехватывать его письма; наконец, сумел так ловко представить императрице, до какой степени она вредила себе, сближаясь с французским двором, и так уверил ее, что все, что он, Бестужев, ни предпринимал, делалось только для славы ее величества и для блага ее империи, что императрица вполне убедилась в правоте своего министра и решилась выслать де ла Шетарди.
Однажды, рано утром, генерал-аншеф и генерал-адъютант императрицы Ушаков отправился в дом, занимаемый французским министром, и передал ему приказание ее величества оставить ее столицу в течение двух часов; подводы и все остальное, необходимое для путешествия, было ему доставлено; гвардейский унтер-офицер был прикомандирован для конвоирования его до Лифляндии, где его задержали еще несколько месяцев; после этого его довезли до границы, где у него потребовали обратно знаки ордена св. Андрея Первозванного и портрет императрицы, пожалованные ему в то время, когда он занимал в первый раз пост французского министра при петербургском дворе; но драгоценные камни с ордена и портрета не были взяты обратно.
С этих пор французский и русский дворы были в холодных отношениях друг к другу.
Заключение
Легко может случиться, что в числе лиц, которые будут читать эти Записки, найдутся и такие, которые довольно плохо знают Россию, или же, слыхав и прочитавши о ней что-нибудь, составили себе совершенно превратное понятие как об этой нации вообще, так и о всем, касающемся формы правления этой империи. Это побудило меня войти в некоторые подробности и изложить, насколько позволят мои сведения, те перемены, которые произошли в ней в последние шестьдесят или восемьдесят лет.
Никто не станет спорить с нами о том, что Россия есть одно из самых обширных государств известной нам населенной части земного шара: она заключает в себе гораздо более земли, чем вся остальная Европа, взятая вместе; длина ее границ от Лифляндии до Камчатки, или края, противолежащего Японии, превышает двенадцать тысяч верст, что составляет тысячу семьсот четырнадцать немецких миль, а в ширину она простирается от сорок четвертого градуса северной широты до семидесятого градуса и далее.
Эта обширная империя, однако, далеко не столь хорошо обработана и не так населена, как большая часть прочих областей Европы; в ней есть несколько пустых пространств в двадцать, тридцать и даже пятьдесят немецких миль, где не встретишь живой души, хотя часть этих пустынь лежит в очень хорошем климате и почва их самая благодарная. Правда, что в иных местах недостает леса и воды, зато в других есть все потребное для человеческой жизни, но недостает людей, которых можно было бы поселить там, и эта империя легко могла бы продовольствовать втрое более жителей, чем сколько в ней теперь считается.
Доходы, получаемые государем с этих обширных владений, также не соответствуют величине империи. Я прилагал большое старание, чтобы ознакомиться подробно с различными статьями дохода и имел в виду сказать об этом что-либо верное, но этого я никогда не мог достигнуть: различные коллегии, заведывающие доходами, сохраняют этот предмет в глубочайшей тайне.
Одну из главных причин, почему деньги так редки в России, составляет подозрительность – недостаток, преобладающий в этом народе; русские не доверяют даже и ближайшим родственникам; множество купцов, нажив деньги торговлею, зарывают их в места, известные им одним, и умирают, большею частью, не открыв того никому.
Таким образом, в России предполагают, что в недрах ее земли заключается несравненно более денег, нежели их находится в обращении в народе; иначе империя эта должна бы быть чрезвычайно богата, так как в течение двухсот лет в нее поступили громадные суммы, а деньги вывозятся лишь в том случае, когда войска посылаются за границу, что, впрочем, составляет безделицу в сравнении с остальным.
* * *
Образ правления в России был всегда деспотическим; свобода русского подданного никогда не доходила до того, чтобы он не был вполне подвластен неограниченной воле своего государя, и хотя древние цари предоставляли своему дворянству довольно случаев поднять голову и ограничить верховную власть, – так как они дали ему большие привилегии и разделили государство на несколько областей, имевших каждая своего государя, – однако в истории мы не встречаем ни одного указания на то, чтобы когда-либо была сделана попытка положить пределы той неограниченной власти, которую государь имел над имуществом и жизнью своих подданных.
Уважение, которое русский народ питал к потомкам первого великого князя Рюрика,
