Ветер над яром (сборник) - Павел Амнуэль

И ушел Мунир. Брун же, сияя серебряными листьями, повел нас из чертога вдоль воды к одному из низких домов. Шли мы, топча траву, и великий гнев загорался в сердцах, гнев и ярость, ведь Один, отец наш, изнемогает в битве. Мы же здесь и бессильны помочь. Роптали викинги, и белым огнем пылали глаза Хальфдана Голой Груди. Так подошли к дому, и отпер двери Брун малым ключом, но не позвал нас туда. Слуги его в одежде с рунами из серебра вошли внутрь и, вынеся сундуки, распахнули их. Жезлы быстрого грома лежали там, и каждому из нас, никого не пропустив, дал Брун по одному…

VIII

Больше всего в этой суетной жизни Руди любил пиво и девочек, причем пиво предпочитал светлое, а девочек, наоборот, темненьких. Более всего не любил Бруннер гомосексуалистов и аристократию. Впрочем, особенной разницы между ними, на его взгляд, и не было. Очень не нравилось ему также рубить головы топором, но — что поделаешь! — приходилось. Правда, не часто. Раза четыре, максимум пять. Он тогда возглавлял образцовую команду в Югославии, а балканских туземцев, как выяснилось, лучше всего убеждали бифштексы с кровью. Поработав, Рудольф подолгу полоскался в лохани, отплевываясь и безбожно ругая проклятые горы и сволочей-диверсантов, из-за которых он, веселый Руди, вынужден пластать живых людей, как свиные туши. А вообще-то штандартенфюрер СС Рудольф Бруннер (Руди — для девочек из шантана и Руди-Муди — для очень близких друзей) был совсем не злым парнем.

Изредка наезжая в Штутгарт, Руди “выгуливал” матушку по аллеям Грюн-парка; вперед — назад, калитка — пруд, пруд — калитка. Старушка семенила, крепко держа сына под руку и часто останавливаясь. Гутен таг, фрау Мюллер. Гутен таг, Аннемари. Это ваш мальчик, милочка? Какой славный сынок у вас, Аннемари, и как похож на бедного покойного Фрица…

Много позже, сжигая “подрывную” литературу, Руди наскоро пролистал книжку из общей кучи. Так, для интереса. История трех ребят с автомобилем не увлекла, но удивила. Ведь это про Руди говорилось! Это он мотался по голодной стране, подворовывал и приторговывал, увлекся было кокаином, но быстро понял, что на “пудре” долго не протянешь, и соскочил. Бегал на посылках, бил морды клиентам, если те обижали кисок, и сам бывал бит конкурентами. Впрочем, не сильно: Руди-Муди многое прощалось. Только полицейские вели себя по-скотски: они работали сапогами, а убедить их в своей безобидности стоило слишком дорого. Ничего удивительного, что молодой Бруннер одним из первых записался в штурмовики. А что? Форма задаром, пиво с сосисками ставит партия, да и деньжат перепадает, хотя и немного. Подружкам же Руди не платил из принципа, полагая, что они сами могли бы приплачивать за море удовольствия.

Впрочем, те, кто видел в Бруннере жизнерадостного кретина, сильно ошибались. Могучий нюх потомственного штутгартского колбасника безошибочно чуял выход из любых передряг. Во всяком случае, вовсе не страсть к тряпкам заставила его натянуть черную форму еще в те дни, когда люди Рема обзывали эсэсовцев “угольщиками” и “негритосами”. Старые приятели оскорблялись, Руди был даже побит, но быстро прощен. Приятные парни. Бруннеру было совсем не по вкусу расстреливать их на пустыре, когда фюрер решил очистить партию от зажравшихся свиней в коричневых рубашках. Он стрелял и старался думать не о работе.

Ах, Руди-Муди-весельчак! Всем известно: безотказен, исполнителен, не скуп. Жизнелюб, но не извращенец. Доведись Бруннеру заглянуть в личное дело, он, право же, был бы польщен, но не удивлен. Все верно! Только насчет “бесстрашен” явный перебор, просто Рудольф верил в свою звезду. Парнишки, выжившие на голодных улицах послевоенного фатерланда, непросты, о нет! Это живучие скотинки, черт возьми! Вот почему на призыв ехать в оккупированные районы для организации правопорядка именно он откликнулся едва ли не первым, причем абсолютно добровольно!

И не прогадал: руководство запомнило бойкого парня, а менее шустрые все равно поехали, но уже по приказу — и под Смоленск. Что касается Бруннера, то он попал в райский уголок с видом на море и горы, населенный премилыми дикарками. А работа-лентяю на заказ: чистить территорию приходилось лишь солдатам вермахта — зеленым, черные отвечали только за профилактику. Бруннер не подвел. За интересную работу о топоре, как средстве психологического воздействия, оберштурмбанфюрера досрочно представили в очередному званию Правда, местные бандиты приговорили его к смерти, но как-то обошлось. Срок командировки истек, и Рудольф отбыл в Штутгарт радовать фрау Аннемари кленовыми листьями на мундире.

Новым местом назначения оказалась Норвегия. Надо думать, именно репутация добросовестного профессионала, славного парня и полнейшего дебила, старательно взлелеянная Рудольфом, сыграла главную роль в назначении именно его комендантом и ответственным за охрану базы проекта “Тор”.

На освоение стрелковых премудростей потребовалось меньше трех недель. Конечно, не все шло гладко, но меньше семи мишеней из десятка на контрольных стрельбах не выбил ни один. С холодным оружием ребята и так умели обращаться. Основные занятия теперь шли по подрывному делу и, как ни странно, по тактике. Образцовый телохранитель обязан уметь атаковать, рыжие же парни никак не могли усвоить принцип наступления цепью. Сомкнутым строем — сколько угодно. А врассыпную — никак. Инструкторы выходили из себя, но старались сдерживаться. Нарываться не стоило. Глядя в прозрачные, очень спокойные глаза рыжиков, обижать их не хотелось. Впрочем, парни старались. В их личные дела Бруннер с удовольствием вписывал наилучшие отзывы наставников.

Итак, дело шло на лад. Построившись в цепь, рыжики уже не разбегались в разные стороны, паля в кусты наобум длинными очередями, как случалось поначалу. Две неприятности со смертельным исходом заставили их быть осторожнее и прислушиваться к полупонятным объяснениям анса Бруна — так они нарекли Рудольфа. Еще пару недель — и ребят не стыдно вести на дело. Стрельба по неподвижной цели, по цели движущейся, по цели сопротивляющейся- это, можно считать, отработано. Атака и залегание- тоже. Дошлифовать можно и после, тем паче, что мишеней второго уровня почти не осталось.

Потягивая пиво из маминой фарфоровой кружки, Рудольф Бруннер неторопливо размышлял: “Дикари дикарями, а взгляни ближе — ребята хоть куда, не чета боснийским бандюгам. И выпить не дураки, и с бабой не теряются. И никакой зауми, что главное”. Бруннер с ними быстро сговорился, особенно с Хальфданом. Вот парень! Такой не пропадет в голодуху. На прошлой неделе Руди затащил громилу к себе, и они чертовски славно повеселились. А любопытно, какие глаза сделал бы герр Роецки, загляни он в тот вечер на квартиру коменданта?