Нарушая правила (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

А теперь этот урод еще и не впускает меня в свой дом…

Что ж, ему не понравилось, что я возил Марка на пробную тренировку. Полагаю, он в бешенстве.

То ли еще будет…

В ресторан я приезжаю намного раньше матери и от скуки переписываюсь с Диной.

Я: Чем занимаешься?

ДИНА: Собираюсь загрузить стиралку, а потом заняться ужином.

Я: Ммм… Еда. Я буду все.

ДИНА: Чемезов, ты хоть иногда думаешь о чем-нибудь еще, кроме чревоугодия?

Я: Естественно. О прелюбодеянии, например.

ДИНА: Напомни-ка, как так вышло, что я с тобой связалась?

Я: Скоро приеду и напомню. Нафиг ужин, прими ванну.

Мои губы расползаются в улыбке, когда Арсеньева присылает мне в ответ стикер — розовощекого котяру.

О, да, я знаю, как правильно смущать эту девушку.

Мысль о том, что очень скоро я вернусь к ней, немного отвлекает от тревоги за брата.

Мама появляется около восьми.

Как только ей приносят меню, и официант уходит, я обращаюсь к матери:

— Ну и?

— Ты не будешь ничего заказывать?

Я отодвигаю пальцем папку, которую мне принесли ранее.

— Ты же меня сюда не есть позвала. Рассказывай, — продолжаю сверлить мать взглядом.

Выглядит она, как всегда, шикарно. Светлые волосы собраны на затылке, неяркая помада, элегантный костюм, уверенная в себе и педантичная до кончиков ногтей — в этом вся моя мать.

— Даже не знаю, с чего начать… — она закрывает меню.

И так тяжело вздыхает, что ее висячие серьги начинают колыхаться.

— С главного. Зачем ты живёшь с этим уродом?

— Потому что должна, — она криво ухмыляется.

— Ничего непонятно, но очень интересно, — иронизирую я.

Бросив взгляд по сторонам, мама наклоняется ко мне и быстро шепчет:

— Я связана по рукам и ногам. Мне никуда от него не деться. Не буду вдаваться в детали, но моя должность — его заслуга. Если бы не Володя, я бы так и протирала юбку в районной прокуратуре. Володя мне помог. У него большие связи в Москве… Очень большие. На самом высоком уровне. Если бы я тогда знала, чем все обернется…

— Так ты из-за должности с ним, что ли? — у меня появляется брезгливое ощущение.

— И да. И нет. Я знаю, он растопчет меня, как букашку, стоит мне только сделать что-то поперек. У Володи есть на меня кое-что…

— Компромат, что ли? — ахаю я. Мама опускает взгляд, тем самым отвечая на мой вопрос положительно. — И что же ты натворила?

Я потираю глаза, словно мне нужно удостовериться в том, что передо мной сидит именно моя мать. И прямо сейчас эта женщина меня пугает.

— Неважно, — отрезает она властным тоном. — Но там достаточно, чтобы засадить меня до конца жизни, — она снова говорит тише. — А если я сяду в тюрьму, Марк останется с ним. В прошлый раз, когда ты застал меня в кабинете, я искала то, чем муж мне угрожает — записи с камер видеонаблюдения, переписку и телефонные переговоры. Почти все его люди были вместе с ним на охоте, кроме парочки новичков.… Я знала, где Володя прячет ключ от своего кабинета, но там ничего нет. Либо я плохо искала.

— А сейф?

Мама качает головой.

— У нас общий сейф, код мне известен. Естественно, он не стал бы там что-то от меня прятать.

— Все так серьезно?

— Я не хозяйка в собственном доме. Володя всегда запирает свой кабинет. Я даже по телефону поговорить нормально не могу, всегда приходится быть начеку и следить за тем, что говорю.

— Он… что… прослушивает твой телефон? — ошарашенно смотрю на мать.

С выражением полного безразличия на лице она кивает.

— Да. И телефон Марка. Володя всегда знает, где мы находимся. Не переживай, телефон сейчас в машине.

На этот раз я кручу головой, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

Ближе всего к нам сидит взрослый мужик и похотливо пялится на мою мать, даже не пытаясь спрятать самодовольную ухмылку. Она очень красивая женщина, как и двадцать лет назад. Дяде Вове есть, из-за чего трястись. И ни один мужик в здравом уме не отказался бы от такой партнерши. Кроме моего отца, разумеется.

— И что теперь делать?

— Искать дальше. Или ждать, когда Марку исполнится четырнадцать, чтобы он мог выбирать, с кем хочет остаться при разводе. Хотя в этом случае мне все равно недолго ходить на свободе. Но тюрьма, на самом деле, еще не самое страшное из того, что может сделать со мной мой супруг.

— Капец… — я крепко зажмуриваюсь, стараясь уложить в голове слова, сказанные матерью. — Нет, я знал, что он козел, но все, что ты рассказываешь… Это какой-то кринж.

— Понимаю. Прости меня, Тима. Но именно поэтому я и хочу, чтобы ты поскорее устроил свою жизнь, пока у меня есть возможность помочь тебе. Сам подумай, если я лишусь всего, кто позаботится о Марке, кто ему поможет? Кто поможет мне, в конце концов? Думаешь, на зоне бывших прокуроров ждут с распростертыми объятиями? — угрюмо спрашивает она.

— Что ты предлагаешь? — смотрю на мать с беспокойством и досадой.

— Помнишь, я говорила тебе про дочь Ярошинских? — напоминает она. Я мгновенно напрягаюсь, услышав эту фамилию. — Ты же знаешь, кто ее отец?

— Мент? — пожимаю плечами.

— Он полковник ФСБ. А его Лиза не первый год влюблена в тебя. Этот союз обеспечил бы защиту всем нам, понимаешь? — немного поколебавшись добавляет мама.

— У меня есть девушка, — напоминаю ей довольно резко.

— Девушек много, а семья одна.

— Вот как ты теперь заговорила, — не могу удержаться от сарказма.

— Неужели тебе плевать на брата?

— Я люблю своего брата и все для него сделаю, но то, чего ты от меня добиваешься — это же чушь! Это средний век! Тупое сводничество! И не факт, что Ярошинский впишется за тебя.

— Не факт, — соглашается она. — Но вдруг получится увезти Марка, спрятать…

Я откидываюсь на спинку стула и морщусь.

— Марк, что пачка баксов, которую можно спрятать? Ты гонишь, мам.

— Я просто в отчаянии.

Ее слова врезаются мне прямо в сердце. Никогда не видел маму такой растерянной и беспомощной.

— А если вам и правда уехать, сбежать? Вдвоем? — я оживляюсь, ухватившись за эту мысль.

— Куда?

— К отцу. В Израиль. Он сейчас одинок.

Мама выпрямляет спину и высоко поднимает голову.

— Нет, Тима… Я не могу убежать, я государственный служащий. Я под присягой, — мрачно произносит она, глядя в точку прямо перед собой. — И потом, между мной и твоим отцом… Все слишком запутанно… Он меня не простит, а я не стану унижаться.

— Да хватит уже думать о себе, — рявкаю в ответ. — О сыне подумай! Ему же плохо с вами.

— Тише, — сердито шипит мать, озираясь по сторонам. — Я поговорила с Володей. Он сказал, что будет с ним помягче.

Я фыркаю, услышав этот наивный бред.

— И ты ему поверила?

Стиснув зубы, мама устало вздыхает.

— А что мне остается? Я теперь всегда стараюсь находиться рядом с Марком или держу Володю при себе. Я контролирую ситуацию.

— Прямо сейчас Марк дома. Как и его папаша, — замечаю я. — Я должен поговорить с ним.

— Нет. Будет только хуже.

— Да куда уж хуже, мам?!

— Я знаю, что говорю. Если не можешь помочь, хотя бы не вмешивайся, — ее слова больше напоминают предупреждение, чем просьбу.

— Это все? Типа, я свободен, могу идти?

Мама открывает рот в очередной попытке возразить, но неожиданно опускает голову.

— Знаю, ты мне не поверишь, но я не хотела для нас всего этого.

— Ага. Я так и понял.

— У тебя есть сигареты? — вдруг интересуется мама. Я с подозрением смотрю на нее. — Я знаю, что есть, — она поднимается из-за стола. — Идем.

Мы выходим на улицу.

Уже совсем стемнело. Накрапывает противный дождь, промозглый ветер колет шею. Я плотнее обматываю ее шарфом.

— И давно ты куришь? — интересуюсь я, поднося зажигалку к ее сигарете.

Мать стоит, опираясь на кузов своего “Лексуса”.

— Да уж подольше тебя.

— Ясно, — я уже ничему не удивляюсь.

— Спасибо, что беспокоишься о брате.