Доктор болен - Энтони Берджесс

— Почему все беспокоились? — спросил он, беря Шейлу за руку. Рука была холодная, но и осенний вечер холодный, стучал в окно, выкрикивая свою боль.

— Да, наверно, ты мало что помнишь, правда? — сказала Шейла. — И наверно, на самом деле не особенно стоит рассказывать.

— Ты имеешь в виду то, что было после моего падения?

— А, помнишь, как упал? Решили отложить операцию. А потом, говорят, у тебя был какой-то послеоперационный шок. Ты явно был в коме. Я несколько раз пыталась с тобой повидаться, но меня не пустили.

— Как Найджел?

— Найджел? Этот идиот? Полный нуль, полней не бывает. Но почему ты спрашиваешь? Почему ты не спросишь, как я?

— Полагаю, отлично. Выглядишь замечательно. Никогда лучше не выглядела.

— Никогда так не мерзла. — Она чуть поежилась, теплее закутала в шубу плечи, выдернув при этом руку из легкого пожатия Эдвина. А назад руку не протянула.

— А как, — робко спросил он, — другой мужчина? Преемник Найджела?

— Тебя, видно, очень уж интересуют мои приятели, — заметила Шейла. — Что касается преемника Найджела, увы, не знаю. Верней, знаю. Преемник Найджела страдает тяжелым приступом небытия.

— Ох, брось, — сказал Эдвин, внезапно устав, ворочая забинтованной головой на подушке. — Это на тебя не похоже. О преемнике Найджела мне все известно, не так ли? Хотя как можно скорее хотелось бы позабыть.

— Зачем про него тогда спрашивать? Слушай, Эдвин, не надо бы мне говорить, но если ты думаешь, будто я провожу время в Лондоне, взапой занимаясь любовью, то очень ошибаешься. Пару дней общалась с Найджелом, думала, будет забавно. Потом оказалось, ничего забавного. Кажется, у него также сильное отвращение к хлорофиллу. Тухлый тип. В обоих смыслах.

— Ты забрала у него мои вещи из стирки?

— Нет, но это значения не имеет.

Эдвин пристально посмотрел на нее. Никакого преемника Найджела? Раньше она никогда не лгала. И сказал:

— У меня мысли слегка путаются. Мне не хочется говорить, что ты лжешь, но я думаю именно так. Беда в том, что я в данный момент меньше любого на свете могу утверждать, будто происходило то-то и то-то. Не знаю. Но у меня сильное ощущение, что со мной происходили определенные вещи, которых вообще вполне могло не быть.

— Ох, — сказала Шейла, — наркоз, кома. Ты был очень болен. — И тоже пристально на него посмотрела. — Ты меньше всех на свете, как сам верно признал, можешь утверждать, будто кто-то лжет. Знаю, сейчас ты на самом деле не отвечаешь за свои слова. А ложь — грязное слово.

— Я хочу сказать, — сказал Эдвин, — меньше всего на свете мне хочется, чтобы именно ты присоединилась к избранной компании, умалчивающей о моем поведении в те три дня, если тех дней было три. Знаю, я был болен, но все равно хочу отделить от фантазии факты, если была какая-то фантазия. Если, — добавил он, — были какие-то факты. — Казалось, Шейла озадачена. — Вопрос онтологии, — пояснил Эдвин. — Нельзя идти по свету с искаженным понятием о реальности.

— Ох, есть вещи похуже, — сказала она. — В любом случае, ты теперь вылечился. Мне сказали, операция прошла успешно. — Сказала это ровно, без радости, без облегчения.

— Скажи правду, — потребовал Эдвин. — Ради бога, расскажи мне, что было.

— Могу повторить только то, что слышала. Ты отключился, поранился. Решили отложить операцию.

— В какой день это было?

— Ох, откуда мне знать, в какой день? Все дни одинаковые, кроме воскресенья, а воскресенье умудряется стать скучней будней.

— Значит, — сказал Эдвин, — я не видел тебя в постели с другим мужчиной?

— Нет, — сказала Шейла, — определенно не видел. Я никогда не поставлю себя в столь дурацкое положение, особенно после скандала, закаченного тобой в Моламьяйне. Причем на самом деле мы с Джеффом в том случае ничего такого не делали. Тогда я и поняла, что у тебя мозги не в порядке.

— А как насчет близнецов Стоун, котельной мафии, конкурса на лучшую лысую голову Большого Лондона?

— Близнецы Стоун существуют более чем определенно. Конкурс кажется довольно симпатичной идеей. Но что за котельная мафия? Чем она занимается, — чинит котлы?

— Дерьмовые часы толкает, — объяснил Эдвин. — Кстати, я кое-что вспомнил. Как мои собственные часы, или, по твоим словам, часы Джеффа Фэрлава, вдруг умудрились вернуться обратно? Могу поклясться, тот самый Хиппо их украл.

— Точно, — подтвердила Шейла. — Кажется, он их продал мужчине по имени Боб как-его-там, с которым я встретилась в жутком клубе близнецов Стоун. Увидела их у него на руке, получила обратно и принесла сюда, пока ты бродяжничал в воображаемых мирах.

— Как ты их получила обратно?

— Забрала.

— А тот самый Боб спрашивал, не чокнутая ли ты?

— Фактически, да. Откуда ты знаешь?

— Вот что я имел в виду, — с силой сказал Эдвин. — Понимаешь, одна вещь должна была быть. Я имею в виду мой захват этим Бобом, который меня заставлял хлестать его кнутом. Не мог я такого вообразить, просто не мог, и все.

— Видно, ты много всякого навоображал, — заметила Шейла. — Когда я приходила с часами, то Чарли с собой приводила, — помнишь, мойщика окон. Вполне возможно, ты что-то все-таки регистрировал, хоть был в мертвой отключке. Я Чарли рассказывала историю про часы.

Неправдоподобно, неправдоподобно. Почему она врет? Почему не поможет добраться до истины? Что пытается скрыть?

— Ну, — сказала Шейла, — если уж тебе так приспичило соприкоснуться с реальностью, лучше я расскажу про свою встречу с Часпером.

— Он, наверно, действительно знает, что я шляпу у него украл, — сказал Эдвин. — Упоминал об этом?

— У него было о чем поговорить, кроме шляп, — сказала Шейла. — В целом стоял вопрос о твоем возвращении в Моламьяйн.

— Непонятно, — не понял Эдвин. — Почему он об этом с тобой говорил? Черт возьми, он мой босс, а не твой. Как вообще ты с ним встретилась?

— А он мне написал, — просто объяснила Шейла. — На отель «Фарнуорт». Помнишь, все должны были знать, где я остановилась. Ближайшая родственница.

— Но ведь тебя выгнали из «Фарнуорта», — заметил Эдвин.

— Меня, — заявила Шейла, — никогда в жизни ниоткуда не выгоняли. За исключением одного раза в церкви в Италии. Потому что я была без шляпы. Правда, я больше не живу в «Фарнуорте», но мы расстались вполне дружелюбно. Время от времени забегаю за письмами. Боже, кажется, в твоей фантазии я играла довольно жуткую роль. — Она прикурила, чуть не сунула сигарету в губы Эдвину, а потом передумала. Стала курить сама, предложив ему другую, скорее, как знакомому, не как возлюбленному; чиркнула для него спичкой.

— Ну, дальше, — нетерпеливо подогнал ее Эдвин. — Что Часпер сказал?

— Он пришлет тебе официальное письмо, по еще не сейчас. Попросил деликатно тебе сообщить, в Бирму ты не вернешься, контракт твой расторгнут по статье 18. О чем я деликатно тебе сообщаю.

— Весьма деликатно, — буркнул Эдвин, — деликатно, как хлыст по спине котельного мафиози. Впрочем, я этого ожидал.

— Правда?

— Когда Часпер увидел меня в общественной уборной, я знал — это конец.

— Если как следует отредактировать, — сказала Шейла, — вышел бы очаровательный заголовок для «Всемирных новостей». Кажется, впрочем, в статье 18 про общественные уборные ничего не сказано. Тебя явно уволили по инвалидности.

— Понятно, — понял Эдвин. — Мне не дали особенных шансов поправиться, правда? По инвалидности, надо же. Ты уверена, что статья 18 не связана с дурным поведением?

— Ты уволен по инвалидности, — повторила Шейла. — Вот что с тобой случилось. Но оплатят больничный за пару месяцев. Считается, видимо, неразумно посылать людей назад в тропики с такой штукой, как у тебя. Ты про дурное поведение говоришь? Ты никакого понятия о дурном поведении не имеешь, дорогой Эдвин. Билабиальные фрикативы не совершают дурных поступков.

— В каком-то смысле совершают, — с жаром возразил Эдвин. — Я хочу сказать, взять хоть ту фонетическую мешанину, которая имеется в Бирме. Билабиальные фрикативы вместо полугласных. Конечно, на определенных исторических фазах развития британского английского все было иначе. Отсутствовало наложение чужих фонемических правил на…

— Вот именно, — вставила Шейла. — Вот именно.

— Ох, — сказал Эдвин. — Да. — А потом молвил: — Больничный за два месяца. А дальше что нам делать?

— Я не знаю, что ты собираешься делать, — сказала Шейла. — Лично я вернусь в Бирму.

Эдвин с разинутым ртом таращился на нее, досчитав до пяти. Его сигарета медленно истлела до самых пальцев.

— Не понял, — сказал он. — На какую-то работу? Но у тебя квалификации нет.

— О нет, — возразила Шейла, — квалификация у меня есть. Кажется, по крайней мере, Джефф Фэрлав так думает.

Эдвин держал рот открытым, досчитав до семи. И сказал: