Танец на лезвии ножа - Александр Сухов

– Люблю после трудового дня хлебнуть глоток-другой доброго эля, да и подкрепиться не мешает. – Брюс, сделав глоточек на полкружки, придвинул к себе тарелку с душистым мясом и самозабвенно затрещал челюстями.

Аромат шашлыка вызвал у меня обильное выделение слюны – организм напомнил, что пришло время ужина. По примеру гнома я тоже отхлебнул из кружки и приступил к трапезе.

– Брюс, вас, оказывается, неплохо здесь кормят! Мне тут недавно король предложил должность офицера при штабе, так я, наверное, зря отказался. – С животом, набитым до отказа, я откинулся от тарелки.

Собеседник, уже давно успевший покончить с едой и вдобавок пропустить пару кружек пенистого напитка, посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Извини, Коршун, но ты глуп, как скальный червь! Да разве от такой должности отказываются? Посмотри на меня – за двести лет лишь до сержанта дослужился, а тебе сразу офицера предлагают! Ты хоть понимаешь, что потерял? Самый зачуханный полевой лейтенантишка получает в год двести тыщ, не считая пайковых, суточных, сверхурочных и прочей халявы. Ну, заступишь в наряд раз в месяц, ну, козырнешь лишний разок какому-нибудь полкану, генералам можно даже честь не отдавать – они дальше своего живота ничего не видят. Эх, парень, мне бы такое предложение сделали… Дурень, вот дурень!

– Не кипятись, Брюс! Не привык я честью разбрасываться, а эти двести тысяч и пайковые для меня не такие большие бабки, чтобы жертвовать свободой. Моя профессия позволяет за неделю заработать больше. Если хочешь, похлопочу за тебя перед королем. Сделает он своего старого друга офицером, и будешь грести денежки лопатой, заступая раз в месяц в наряд и отдавая честь полковникам.

У собутыльника челюсть резко упала вниз, а глаза как-то неестественно распахнулись, я даже забеспокоился, что они выскочат из орбит и упадут в кружку.

– За неделю? Не врешь?

– Чего ради мне врать? Иногда бывает и за одну ночь. Только я на работе не горю, поскольку всех денег не заработаешь, поэтому берусь не за каждое дело. Понятие «трудоголик» с тем ремеслом, которым мне приходится добывать себе пропитание, не очень совместимо. Я, как художник, работаю, когда есть вдохновение, а главное – желание.

Лицо Брюса раскраснелось от волнения. Он даже попытался ослабить ворот и без того расстегнутой до пупа рубахи.

– Коршун, к черту офицерские эполеты, возьми меня в дело! Такие деньжищи! Готов выполнять любые твои распоряжения, вместе мы горы свернем! – С жаром карлик взял быка за рога и уже более спокойным тоном спросил: – Кстати, чем ты занимаешься?

Теперь пришлось удивляться мне. Я-то думал, что имя Коршуна известно каждой собаке если не во всей стране, то, по крайней мере, в столице, уж больно часто оно мелькает в средствах массовой информации. Значит, ошибался. Ох уж эти гномы, живут в своем замкнутом мирке и даже не знают популярнейших людей современности! Неудивительно, если Брюс не имеет представления, как зовут президента Нордланда, лидера группы «Зеро» или скандальную приму вундертаунской «Гранд-опера», что уж там говорить о каком-то воре.

– Не ожидал я от тебя такой деловой хватки, Брюс. Ты прям современный соискатель – претендент на вакантную должность: сначала – сколько платят, а уж потом – чем занимаешься. Хороший подход. Только в дело взять тебя не могу. Не обижайся, пожалуйста. Будь я банкиром или фабрикантом – с удовольствием, но специфика моих занятий не позволяет брать компаньонов, поскольку, выражаясь языком простого обывателя, я – вор. Столь банальное и неблагозвучное слово очень претит моей тонкой, высокочувствительной натуре. Скорее я бы назвал себя свободным художником – мастером по перемещению материальных ценностей из одних рук в другие. И все-таки факт остается фактом: я – вор, и никуда от этого не денешься. Надеюсь, что после того, как ты узнал всю правду, у тебя пропало желание связывать свою профессиональную карьеру с воровским промыслом.

– Погоди чуток! Что-то припоминаю. Не ты ли пару месяцев назад грабанул эльфийский банк «Процветание»?

– Готов признать – моя работа, – с гордостью подтвердил я догадку гнома. – Одно из лучших моих дел. Скажу по секрету только тебе: современные гномьи сейфы – полная туфта. Не нужно пихать туда всякую электронику, словно это не обычный ящик для денег и ценностей, а космический спутник-шпион. Старинные открывать значительно труднее, хотя ни один еще не устоял против этих искусных рук. – И я продемонстрировал гному свои раскрытые ладони. – Ты не поверишь, но на днях ими вскрыт «Крафт» самой последней модификации…

– Ты… «Крафт»? Не может быть! – Брюс воскликнул так громко, что сидевшие за соседними столами дружно обернулись в нашу сторону.

– Мамой клянусь! – Здесь я откровенно кривил душой – никакой матери отродясь не знал и относился к женщине, которая без всякого сожаления подбросила меня еще в младенческом возрасте к дверям приюта, крайне отрицательно. Не помню откуда, но мне было известно, что именно эта клятва у гномов обязывает ко многому.

Даже столь веский аргумент, как клятва матерью, не смог окончательно стереть выражение недоверия с лица моего приятеля, но оно было уже не столь скептическим, как пару мгновений назад. В его глазах даже промелькнула слабая искорка уважения, но гном не был бы гномом, если бы тут же чего-нибудь не придумал для окончательного установления истины. Брюс залез в карман брюк, извлек на свет божий массивные часы в золотом корпусе и протянул мне:

– Готов поверить каждому твоему слову, если сейчас же на моих глазах ты посмотришь этот хронометр и установишь причину поломки, а еще лучше, если починишь. Предупреждаю, работа старинная, тонкая, часики достались мне еще от деда. Сегодня остановились, и часовщику я их еще не показывал. Тебе ведь все равно, сейфы вскрывать или часы – и там и тут механика. Единственная просьба: если не уверен – не берись, скажи сразу, что прихвастнул слегка насчет «Крафта», с кем не бывает. Какой инструмент понадобится, только скажи – принесут без промедления

С должным почтением я взял в руки древнюю реликвию и стал внимательно осматривать. Действительно, часики весьма и весьма старинные, довольно тяжелые – золотишка на их изготовление ушло немало, но главное, что делало эти часы по-настоящему ценными, это точнейший механизм, сработанный мастерами-гномами полтысячелетия назад. Сегодня, в эпоху ширпотреба, такую работу смогут повторить немногие. По крайней мере, мне такие кудесники были неизвестны.

Закрыв глаза, я сосредоточился и внутренним взором проник сквозь корпус к шестеренкам и колесикам. Ага, вот оно! К счастью, никаких механических повреждений – просто комок спрессованной до каменного состояния пыли забился между зубьев одной из шестерен и заклинил ее ход. Виртуальным ногтем я аккуратно подцепил песчинку и выскреб ее, вернув тем самым зубчатому колесу способность вращаться. Затем раздробил инородный предмет на мелкие кусочки, чтобы он не застрял еще где-нибудь. Толкнул тихонько маятник и услышал, как часы начали тикать.