Между Полюсом и Европой - Евгений Зингер

После приёма была устроена экскурсия по городку.

Сначала нас повезли в клуб. В этом большом трехэтажном здании сосредоточен центр культурной жизни Лонгйира. В зрительном зале демонстрируются кинокартины. На первом этаже клуба расположены почта, бар, спортивный магазин, киоск с журналами и всякой всячиной. Второй этаж занят клубными комнатами и библиотекой. Перед домом, на развилке автомобильных дорог, высится монумент, поставленный в 1949 году. На памятнике барельеф директора Эйнара Свердрупа и выбиты слова: «Воздвигнут рабочими и служащими Большой норвежской шпицбергенской угольной компании в память о тех, кто отдал свою жизнь во время борьбы на Шпицбергене, и в память о тех, кто жил здесь и пал на других фронтах во время войны 1940-1945 годов». Затем мы побывали в рабочей столовой, в доме инженерно-технических работников, в общежитии холостяков и в кирхе. Эта церковь отличается от большинства зданий, в которых происходит богослужение, прежде всего тем, что в ней имеется зал отдыха — своеобразное кафе-клуб, где можно выпить чашечку кофе, сыграть партию в шахматы, послушать музыку, потанцевать, просто поговорить…

Поздно вечером жители Лонгйира провожали гостей из Баренцбурга. Многие норвежцы пришли и приехали снова на пирс, чтобы выразить свои тёплые чувства, дружелюбие, добрососедское отношение и просто уважение к людям нашей страны.

Через день мы были приняты вице-губернатором в его резиденции. Свыше двух часов длилась непринуждённая беседа о Шпицбергене и его изучении. Внимательно выслушав рассказ об исследованиях на плато Ломоносова и в других районах острова, господин Бейкман спросил, чем он может быть полезен нам. Экспедицию интересовали наблюдения, полученные в последние годы на метеостанциях Лонгйира и «Ис-фьорд радио». Вице-губернатор предложил пройти с ним на станцию «Свальбард радио», чтобы прямо на месте разрешить этот вопрос.

Нас встретил директор метеостанции Трюгве Эвре. Он тут же принёс в кабинет целую кипу метеорологических книжек. Отдавая их Маркину, директор сказал:

— Берите с собой. Когда будут не нужны, отдадите их мне или дежурному.

Господин Эвре познакомил нас с работой радиометеостанции, а затем пригласил поужинать в кругу своей семьи — жены, дочери и сына, а также двух его товарищей. В дружеской беседе выяснилось, что гостеприимный хозяин, будучи совсем юным, помогал солдатам и матросам Советской Армии освобождать от гитлеровцев северо-восточную часть Норвегии — Финмарк. Мы обратили внимание, что норвежцы иногда произносили слово «тирпиц», после чего выпивали. Предысторию этого необычного однословного тоста поведал сам Трюгве Эвре:

— В 1944 году фашистский линкор «Тирпиц» был потоплен у берегов Норвегии. Связанный с этим событием популярный у норвежцев тост появился после войны и существует до сих пор.

В Мурманске мы запаслись разговорниками и карманными словарями, но от этого наши знания норвежского языка далеко не продвинулись. И всё же, когда Володя Михалёв произнёс где-то услышанный им известный скандинавский тост «Дин скол, мин скол, алле вакре ентер скол!» («Твоё здоровье, моё здоровье, здоровье всех красивых девушек!»), раздалось громкое одобрение…

8 сентября Владимир Тимоха «подобрал» геологов и гляциологов, находившихся в центральной и восточной частях острова. Сначала он взял солидный груз ленинградцев, лежавший в бухте Агард. Потом залетел «по дороге» к Троицкому и Корякину, а от них к нам. Можно только удивляться, как удалось Тимохе поднять такой груз да ещё пятерых гляциологов! И снова наш путь лежал мимо Лонгйира, мимо гор, полных угля, как говорят норвежцы.

До отъезда на материк Маркину, Михалёву и автору этих строк предстояло посетить ещё одну норвежскую метеостанцию -«Ис-фьорд радио», которую мы видели с борта «Сестрорецка» при подходе к Баренцбургу.

Набили всякой снедью и сувенирами свои рюкзаки, в том числе и свежеиспечёнными кирпичами белого и чёрного хлеба. Мы знали, что он нравится норвежцам, хотя обратили внимание, что сами скандинавы едят его очень и очень мало, а за обедом и вовсе не употребляют. Нам же, что греха таить, было непривычно и тяжко обедать без хлеба. Вот на всякий случай и решили застраховать себя.

Небольшой рейдовый катер «Мирный» быстро отмерил четыре километра, отделявшие Баренцбург от другого берега Грён-фьорда. Отсюда нам предстоял пеший маршрут до мыса Карла Линнея.

Идти решили наиболее коротким путём — через перевал, который был скрыт от нас непроглядной кисеёй тумана. Долгое время ориентировались по далёкому, но сильному гулу шахтного вентилятора. Могучее «дыхание» Баренцбурга, напоминавшее монотонную песню, не только нарушало тишину района Грён-фьорда, но и помогало выбирать правильный путь.

В конце концов после многочисленных замысловатых зигзагов, головокружительных спусков и отвесных подъёмов мы увидели долгожданное озеро Линнея, находившееся за перевалом.

Зажатое с двух сторон горами, озеро открылось перед нами неожиданно. Вытянутый на север водоём теперь указывал верный путь к станции. На западном берегу, заваленном свежим снегом, виднелась малюсенькая хижина, окрашенная в ярко-красный цвет. «Линнехюттэ» так манила к себе, что пройти мимо этого «оазиса» в заснеженной каменной пустыне было абсолютно невозможно, тем более что ключ оказался на видном месте у двери.

Растопили мини-печурку, согрели на ней чай, немного передохнули и отправились дальше.

Полярный день 1965 года заканчивался — солнце уже надолго расставалось со шпицбергенским небосклоном. Мы приближались к месту станции в сумерках. На далёком мысу сначала показались высокие мачты, державшие паутину антенн, и огромный серебристый бак — резервуар для топлива, а затем и дома.

Почуяв людей, громко залаяли и завыли ездовые гренландские лайки, находившиеся в специальных клетках-загонах. В широких современных окнах большого дома горел свет, но людей нигде не было видно.

— Неужели все спать легли и никто нас не заметил? — удивился Михалёв. — А как же радио— и метеовахты?

В этот момент из дома вышел молодой полнолицый человек. Поздоровавшись, он проводил гостей в специальную раздевалку, где хранились верхняя одежда и обувь сотрудников станции. Когда мы переоделись, парень повёл нас на второй этаж и показал просторную светлую комнату с тремя кроватями.

— Пожалуйста, располагайтесь здесь. Эта комната для гостей. Пока вы приведёте себя в порядок, я постараюсь успеть приготовить ужин. О'кей?

Мы поблагодарили его и тоже сказали: «О'кей».

Вскоре он зашёл за нами и повёл в просторную гостиную станции, откуда раздавались приглушённые звуки джаза и хрипловатый голос певца. В правом углу сидело несколько долговязых сотрудников станции. Они играли в карты под музыку Луи Армстронга.